Фредрик Олссон - Конец цепи Страница 3

Стоявший у его ног мужчина говорил на отличном шведском, но все равно с каким-то еле заметным акцентом. Слишком хитрым, чтобы привязать его к какому-то конкретному месту. Но определенно он существовал.

– Откуда ты?

Парень посмотрел на него. Притворно разочарованным взглядом. Как бы давая Вильяму понять, что он не получит ответа и даже не вправе спрашивать.

– СЭПО? Оборонительные силы? Иностранная держава?

– Мне жаль. Но я не могу сказать.

– Ладно, – сдался Вильям. – Ты можешь передать привет тем, кто прислал тебя, и поблагодарить за цветы.

Последние слова он произнес категоричным тоном. Показывая, что разговор закончен, и подчеркнул это, снова взяв в руку пульт с сигнальной кнопкой. Нажал на нее большим пальцем и долго держал, не сводя взгляда с молодого мужчины. Ничего не произошло.

– Если бы она работала, загорелась бы лампа, – пояснил незнакомец.

Неожиданно Вильям посмотрел на него.

Снова они какое-то мгновение взглядами оценивали силу друг друга, а потом Вильям отпустил пульт, и тот упал ему живот, на желтое одеяло.

– Мне пятьдесят пять лет. И я не работаю последние десять из них. Мое время истекло, когда-то я кое-чего стоил, но сегодня от меня прежнего осталось одно воспоминание.

– Мои шефы придерживаются другого мнения.

– И кто они?

Вильям сказал это резким тоном, поскольку уже устал от их разговора, и его единственным желанием стало получить свое снотворное и забыться на время, а не играть в холодную войну с каким-то сопляком с опозданием на несколько десятилетий.

Но молодой мужчина сам закончил разговор.

– Мне жаль, – сказал он. Вздохнул разочарованно, перенес вес на одну ногу и развернулся.

«Чтобы уйти, – подумал Вильям. – Странный конец странной встречи».

Но когда незнакомец открыл дверь в коридор, там стояли двое других мужчин в ожидании команды войти.

Часы показывали десять минут второго пополудни, когда команда врачей отправилась в обход по отделению скорой помощи Каролинской больницы посмотреть, как обстоят дела с их пациентами.

Они преодолели половину своего обычного маршрута без каких-то больших сюрпризов, и следующим у них на очереди был мужчина пятидесяти пяти лет, неудачно пытавшийся покончить с собой. Хотя речь могла идти просто о еще одной рискованной попытке привлечь внимание близких людей, которые не хотели его слушать. В любом случае он наглотался таблеток и перерезал себе вены, но явно по ошибке съел слишком мало всякой гадости, и в результате его жизни ничего не угрожало еще тогда, когда привезли в больницу. Поэтому сейчас, после того как он получил кровь для восполнения потерь в результате ран и для уменьшения концентрации лекарств, оказавшихся в его организме, они уж точно не собирались долго держать его у себя.

Так или иначе, никто не сомневался в том, что уже скоро им не придется отвечать за него, и, остановившись перед дверью его палаты, доктор Эрик Тёрнель перелистал свой журнал и, закрыв его, коротко кивнул коллегам, давая понять, что здесь они долго не задержатся.

Первое, что они увидели, войдя в комнату, была пустая кровать.

Опрокинутая ваза на тумбочке наводила на неприятные мысли, простыня валялась на полу, а шланги капельниц свисали вниз, туда, где еще недавно находился пациент.

Ванная также оказалась пустой, так же как и шкафчик, где ранее лежали вещи самоубийцы, вытащенный из маленького бюро ящик валялся на полу.

Вильям Сандберг исчез.

После часа поисков стало ясно, что его вообще нет на территории больницы и никто не знал почему.

3

Машина скорой помощи, в сущности не являвшаяся таковой, стояла брошенной посередине большого поля представителей дикой флоры из тех, какие растут сами по себе помимо человеческой воли и упрямо противостоят любым попыткам убрать их с поверхности земли, раз за разом возвращаясь на отвоеванные у них пространства и используя для этой цели любые овраги, ямки и воронки. Своей способностью выживать они как бы подсмеиваются над окружающим миром, но подобный ироничный аспект не замечали те, кто знал о существовании данного места.

Мужчины, ранее изображавшие медперсонал и ходившие в светящихся в темноте жилетах, были уже далеко. После душа, дезинфекции, приведя себя в порядок, они завершали последний этап предписанной им процедуры безопасности.

В «скорой» остался только бездомный.

Они убили его, и это не вызывало никакого сомнения. Но наверное, сначала дали ему нечто новое? Лучшее? Кто знает, смог бы он продолжать в том же духе, приняла бы его улица снова, даже если бы он остался в живых? После того как он получил еду, одежду, жилье. Работу. Спорт. Даже что-то вроде образования.

Просто никто и в страшном сне представить не мог, что он выживет.

Не ему было выбирать.

– Такова судьба, – сказал молодой мужчина в вертолете, словно каждая из мыслей Коннорса высвечивалась бегущей строкой где-то у всех на виду.

Они сидели друг напротив друга с обязательной гарнитурой на голове, которая не только позволяла им общаться между собой, но и заглушала дьявольский шум винтов, проникавший в кабину снаружи.

Коннорс кивнул в ответ. Как бы подтверждая, что с этим не поспоришь.

– Будем? – спросил молодой.

Сейчас Коннорс помедлил с кивком, хотя оба они прекрасно знали, что деваться некуда. В первых лучах восходящего солнца без бинокля «скорая» выглядела маленькой блестящей точкой, но он все равно не осмеливался отвести от нее взгляд.

Словно это могло предотвратить неизбежное.

Как будто он сидел со школьным учебником в одной руке и с ответами в другой и пытался получить нечто совсем иное, прекрасно зная, какой должен быть результат.

Ответственность. Нечего не поделаешь.

Но сейчас альтернативы не существовало.

Когда он наконец дал свое согласие, его движение головой было столь неприметным, он с таким же успехом мог качнуться от того, что вертолет попал в воздушную яму. Однако его молодой напарник отреагировал должным образом. Тем более пульт он уже держал в руке, и ему оставалось только нажать на кнопку.

Когда машина взорвалась, утонув в облаке желтого дыма, их задание закончилось.

И новое поколение сорной травы и полевых цветов получило образовавшуюся воронку в свое распоряжение.

4

Вильям Сандберг проснулся второй раз за день, в который он, собственно, не планировал просыпаться вообще, когда находился на высоте нескольких тысяч метров над землей.

И как только он понял это, от его сна не осталось и следа.

Он сидел в кожаном кресле, мягком, теплом и достаточно глубоком, чтобы оно с таким же успехом могло находиться в домашнем кинотеатре какой-нибудь богатой виллы, а за иллюминатором прямо напротив него светило яркое солнце, и чуть ниже раскинулся безбрежный океан белых облаков.

Он находился в самолете. Спал.

Как обычно, сон не спешил уходить и, даже растаяв, как дым, оставил после себя неприятный осадок. Он подумывал, как приучить свой мозг совершать экспедицию назад к истокам тягостного ощущения и попытаться понять причину, вызвавшую его. Зачастую в этом случае повторялась одна и та же история. Не удавалось вернуться в мир Морфея и восстановить уже потерявшиеся в тайниках памяти картинки. Одновременно он знал, что это самый эффективный способ полностью избавиться от них.

Однако решил не напрягаться. Не тратить умственные силы на такую ерунду, и продолжал сидеть неподвижно, как будто малейшее его движение позволило бы им обнаружить, что он проснулся. Словно в результате они могли прийти и разобраться с ним.

Они? И о ком же шла речь?

Этого он не знал.

Его последним воспоминанием были трое одетых в костюмы мужчин в больничной палате. Он ощущал неприятную сухость во рту. А его единственное знание сводилось к тому, что у того, в чьей компании он сейчас находится, явно имелись деньги.

Он не впервые сидел в частном реактивном самолете. Однако этот оказался самым шикарным из всех, которые он когда-либо видел изнутри. Его комнату (а это действительно была пусть очень маленькая, но все-таки комната с креслом и прикрепленным к стене столом, составлявшими вместе единое рабочее место) отделяла от остальной части воздушного судна панельная перегородка. Аккуратная, выполненная под дерево дверь в ней, скорее всего, вела в небольшой коридор, протянувшийся вдоль левого борта самолета. И он подумал, что она, вероятно, заперта. Ее, конечно, не составило бы труда взломать при необходимости. Но она наверняка была на замке.

Впрочем, откуда такая уверенность? – спросил он самого себя.

И почему он, собственно, решил, что находится здесь в качестве пленника. Свободно затянутый на его животе ремень ничем не отличался от обычного ремня безопасности, а когда Вильям расстегнул его, ему уж точно ничто не мешало встать, будь у него на то желание.

Поток свежего воздуха из вентилятора на потолке над ним. Приятного, теплого от солнца за бортом. Вчера он до одури наглотался таблеток, а сегодня сидел здесь одетый в белую больничную рубашку и бесформенные брюки в кресле, цена которого, возможно, превышает его годовую зарплату. Если так выглядела смерть, то она обладала довольно странным чувством юмора.