Halo. Падение Предела - Ниланд Эрик Страница 37

Коммандера Кейза не оставляло тошнотворное ощущение, что сражение, в котором ему удалось победить, было лишь первым из многих, которые ещё увидит сигма Октана.

Он наблюдал, как ещё дюжина кораблей ККОН выходит на орбиту планеты: фрегаты и эсминцы, два крейсера и массивная ремонтная станция — больше, чем было у адмирала Коула на протяжении всей четырёхлетней кампании по возвращению Урожайной. Адмирал Стэнфорд явно дёргал за все имеющиеся рычаги.

Но как бы коммандер Кейз не был рад быстрой и решительной реакции флота, его удивляло, почему адмирал направил сюда столько кораблей. Сигма Октана не являлась стратегически важным пунктом, не производила каких бы то ни было важных ресурсов. Да, конечно, ККОН стремилась защищать гражданское население, но силы флота были серьёзно подорваны. Кейз знал, что есть и куда более важные звёздные системы, нуждающиеся в защите.

Коммандер постарался отбросить эти мысли. Он был уверен, что у адмирала Стэнфорда имелись основания для подобных действий. Сейчас для Кейза важнее всего было отремонтировать «Ирокез» и пополнить его запасы. Коммандеру не хотелось быть застигнутым со спущенными штанами, если ковенанты вернутся.

Или, что точнее, когда вернутся.

Забавно: чужаки сбросили наземные отряды и отступили. Обычно они так не поступали. Насколько мог догадываться коммандер Кейз, это был только первый ход в партии, правил которой он ещё не успел понять.

Носовую камеру «Ирокеза» накрыла тень приближающейся ремонтной стации «Колыбель», представлявшей собой достаточно широкую квадратную площадку на моторах. Правда, «широкая» было недостаточно точным описанием: станция имела площадь более квадратного километра. Её тень могла накрыть три эсминца. А работая на полной отдаче, «Колыбель» была способна одновременно заниматься сразу шестью эсминцами, три из которых крепились бы с верхней её стороны, а три — с нижней. И восстановление заняло бы лишь несколько часов.

С поверхности ремонтной станции протянулись захваты. Затем к «Ирокезу» прицепились топливные шланги, трубы и грузовые направляющие. Ближайшие тридцать часов «Колыбель» собиралась заниматься исключительно кораблём коммандера Кейза.

Да, чужаки так и не смогли серьёзно повредить «Ирокез». Но тем не менее судно чуть не развалилось во время манёвра, который во флоте уже успели прозвать «петлёй Кейза».

Коммандер посмотрел на экран своего наладонника, куда был выведен обширный перечень предстоящих работ. Пятнадцать процентов электроники предстояло заменить — последствие электромагнитной волны, разошедшейся от взрыва «Шивы».

Требовали капитального ремонта и двигатели «Ирокеза». В обеих охлаждающих системах несколько клапанов расплавилось от чудовищного жара. Кроме того, необходимо было поменять и пять сверхпроводящих магнитов.

Но серьёзнее всего пострадала нижняя часть корабля. Когда коммандеру Кейзу доложили о том, что произошло, он лично вылетел на «Длинном мече», чтобы своими глазами увидеть, что произошло с его судном.

«Ирокез» пострадал, когда прошёл вплотную с носом вражеского эсминца.

Коммандер понимал, что без повреждений обойтись не могло, но всё равно оказался не готов к тому, что увидел.

Эсминцы ККОН были защищены двухметровой толщей титана-А, и коммандер Кейз умудрился полностью ободрать броню. Каждая из нижних палуб «Ирокеза» получила пробоины. Края рваной раны па теле корабля топорщились покорёженным, зазубренным металлом. Ремонтные бригады, облачённые в космические скафандры с реактивными ранцами, спиливали повреждённые секции, чтобы впоследствии установить на их место новые пластины брони.

Нижняя часть судна казалась гладкой, как зеркало, и идеально плоской. Но Кейз знал, что это ощущение обманчиво. И пройди тогда «Ирокез» под углом хоть на градус меньшим, его корабль разорвало бы силами трения напополам.

Красные полосы боевой раскраски на борту «Ирокеза» казались теперь кровавыми рубцами. В личной беседе заведующий станцией предложил Кейзу удалить краску или даже нанести рисунок заново, но тот ответил вежливым отказом. Он решил оставить всё как есть. Ему было нужно напоминание о том, что его поступок, которым все так восторгались, был жестом отчаяния, но не героизма.

Ему не хотелось забывать, насколько близко он оказался от смерти.

Возвратившись на «Ирокез», коммандер сразу же направился в свою каюту, где сел за антикварный дубовый стол и включил интерком.

— Лейтенант Доминик, примите командование мостиком на следующую смену. Меня не беспокоить.

— Так точно, коммандер, вас понял.

Кейз ослабил воротник и расстегнул пуговицы кителя, а затем вынул из нижнего ящичка бутылку шотландского виски семидесятилетней выдержки, подаренную ему отцом, и налил его точно на четыре сантиметра в пластиковый стаканчик.

Ему предстояло решить ещё более неприятную задачу: понять, что теперь делать с лейтенантом Джаггерсом.

В бою навигатор проявил трусость, нарушение субординации и был на волосок от того, чтобы взбунтоваться. Кейз мог бы отдать его под трибунал. Более того, именно к этой мере взывали все мыслимые уставы и положения, но коммандеру не хотелось отдавать молодого человека в руки комиссии по расследованию. Можно было бы отправить лейтенанта куда-нибудь, где он сможет приносить войскам ККОН хоть какую-то пользу, — например, на удалённый пост слежения.

Да и стоило ли во всём винить только Джаггерса? В обязанности коммандера входило держать обстановку на мостике под контролем и не позволять своему экипажу даже помыслить о возможности мятежа.

Кейз вздохнул. Возможно, тогда и следовало объяснить офицерам, что он собирается предпринять, но на это просто не было времени. И уж тем более не было времени на обсуждение, как того хотелось бы Джаггерсу. Нет, Офицеры имеют право на собственное мнение, но их долг требует беспрекословно подчиняться приказам.

И хоть коммандер был убеждён в том, что у каждого должен быть второй шанс, но определённую черту переступать не следовало.

К сожалению, всё усложнялось тем, что в результате ухода Джаггерса на мостике образовалось бы вакантное место. Кейз решил обратиться к послужным спискам младших офицеров, служивших на «Ирокезе». Среди них было несколько человек, способных занять пост навигатора. Коммандер вынул из кармана наладонник, собираясь прочесть их досье, и помедлил. На экран по-прежнему были выведены теоретическая статья по гравитационным искажениям пространства и его беглые расчёты корректировки курса.

Улыбнувшись, Кейз отправил свои записи в архив. Возможно, когда-нибудь он вернётся в Академию и прочтёт студентам лекцию об этом сражении. Ему пригодятся оригинальные материалы.

Также он до сих пор не закрыл отчёт, полученный с поста слежения «Архимед». Коммандер отметил тщательность, с которой было оформлено сообщение: аккуратные графики и точный анализ курса, по которому объект двигался в пространстве скольжения, — непростая задачка даже для ИИ. Отчёт был даже помечен как представляющий интерес для астрофизиков. Разумно.

Кейз решил обратиться к личному делу составителя сообщения — энсина Уильяма Ловелла.

Увиденное заставило его заинтересованно склониться над наладонным компьютером. Послужной список этого парня был почти в два раза длиннее, чем его собственный. Ловелл добровольцем поступил на флот и был зачислен в лунную Академию. На реальную службу был переведён на втором году обучения, уже получив звание энсина за героизм, проявленный при учебном вылете. Его действия спасли жизни всему экипажу. Командировали его на первый же корвет, отправившийся в сражение с ковенантами. Три «Бронзовые Звёзды», «Серебряное Созвездие» и два «Пурпурных Сердца». До звания старшего лейтенанта он долетел, словно выпущенный из пушки, всего лишь за три года.

И тут что-то пошло не так. Падение Ловелла оказалось таким же стремительным, как и его взлёт. Четыре рапорта о нарушении субординации, понижение в звании до младшего лейтенанта и два перевода. Какой-то инцидент с гражданской женщиной — детали не уточнялись, но коммандер Кейз подозревал, что упомянутая в отчёте Анна Герова приходится дочерью контр-адмиралу Герову.