Сьюзен Янг - Возвращение Страница 5

Если бы таблеток было две, решились бы мы их принять? Ведь в худшем случае можно умереть. Разве мы с Джеймсом сейчас не счастливы? Стоят ли воспоминания того, чтобы рисковать жизнью? Вот бы поговорить с Релмом!.. Но Релм уехал, оставив меня.

Закрыв глаза, я усилием воли прогнала плохое настроение. Подойдя к комоду, я положила таблетку в верхний ящик, набросав сверху несколько пар трусов, затем взяла вязаный свитер и пошла побродить по коридору.

Там пахло картоном и скотчем, но все лучше, чем медицинские запахи Программы. Проходя мимо кухни, я увидела, что у стола стоит Даллас, наливая себе чашку кофе. Я остановилась и нарочно пошаркала ногами, чтобы ее не испугать.

– Привет, Слоун, – поздоровалась она, не поднимая взгляда. – Если тебе нужно в душ, – она медленно перевела на меня темные глаза, – а тебе туда нужно, возле гостиной есть ванная.

Я кивнула в знак благодарности и присела к столу. Даллас медленно отпила кофе и улыбнулась. Щель между передними зубами только придавала ей очарования, губы от природы были ярко-красные. Она взяла другую чашку, налила кофе и поставила передо мной. Я была удивлена и тронута: ведь я вовсе не придумала напряжение между нами. Даллас присела напротив и принялась просматривать что-то в телефоне, облокотившись на стол.

– И давно ты с таким принцем? – спросила она, не глядя на меня.

– Мы только… – Я помолчала. – Не знаю, честно говоря. Не помню.

Даллас подняла голову. Ее губы дрогнули, будто она желала извиниться.

– Я знаю, каково это. После первого раза в Программе я тоже чувствовала себя странно. Волосы, – она приподняла косичку, – были темные и густые, вроде твоих, одежда жесткая, колючая. Мать умерла во время родов, это я помню, а отец оказался сволочью. Пусть бы в Программе его и меняли, раз ждали от меня успешной адаптации. – Она отпила еще глоток. – Вернувшись однажды пьяным, он ударил меня кулаком в лицо. Я потеряла зуб, зато получила назад воспоминания.

Я чуть не уронила чашку.

– Подожди, твой отец… То есть ты все вспомнила?

Я не знала, что спросить первым, но Даллас жестом попросила меня подождать.

– Папаша загремел в тюрьму, – продолжала она, – а я на повторное лечение. Я не сказала врачам о воспоминаниях, потому что заодно вспомнила, откуда они взялись – ну, то есть как я их сохранила. – Она пристально посмотрела мне в лицо. – Я так понимаю, ты тоже знаешь Роджера?

– Роджер был одним из хендлеров, которые меня забирали, – сказала я тише, потому что стыд – незаслуженный стыд – охватил меня. – В Программе он предложил… сделку. Мне пришлось его целовать, чтобы сохранить единственное воспоминание, которое в итоге привело меня к Джеймсу.

– Целовать? – горько засмеялась Даллас. – Роджер – воплощение мирового зла. В моем стационаре он тоже «работал», и поцелуем дело не ограничивалось. – На груди и шее Даллас выступили красные пятна, она стиснула руки. – Обнаженная кожа или ничего, – передразнила она голос Роджера так похоже, что мне стало жутко.

– Боже мой, – пробормотала я. – Даллас, мне очень жаль.

– К окончанию лечения, – продолжала она, не обращая внимания, – у меня было шесть воспоминаний. Но этого мало, я хочу еще, я хочу все! Порой я не уверена, что я настоящая, – мне не нравится то, что от меня осталось. – Она через силу улыбнулась. – Меня гложет ярость, я хочу, чтобы они за все заплатили сполна!

– Я помогу тебе бороться с Программой, – серьезно сказала я. – Я туда не вернусь, а для верности я их уничтожу.

Рассказ Даллас пробудил во мне отчаяние, с которым я уезжала из Орегона. Речь реально идет о жизни и смерти – Программа не остановится ни перед чем.

Даллас словно удивилась моему ответу.

– А ты не так проста, как кажешься, – заметила она. Отчего-то ее одобрение придало мне сил, но Даллас, только что делившаяся секретами, вдруг встала и вышла, оставив на столе недопитый кофе.

В животе холодело при мысли о Роджере. Я вылила кофе Даллас в раковину, вымыла чашку и поставила на сушку. В Программе Роджер приставал и ко мне, требовал поцелуй в обмен на таблетку, способную спасти одно воспоминание. Его прикосновения, вкус его слюны – вряд ли я смогу это забыть. Я рыдала все время, пока он меня держал и касался моих губ. Меня передернуло от той беспомощности, я обхватила себя руками. Представляю, что бы он сделал, будь у него возможность!.. Но меня защитил Релм – сломал Роджеру руку и добился его увольнения. А Даллас никто не спас.

Я отдавала себе отчет в мрачности наших перспектив – мы в бегах, идти некуда, – но, по крайней мере, мы свободны. Нас не вяжут хендлеры, доктора не лезут в наши воспоминания. В каком-то смысле это счастье. Оглядывая маленькую бедную кухню, я напомнила себе – нам повезло, что мы живы.

– Почему пахнет мылом? – пробормотал Джеймс с кровати, когда я вошла. Он повернулся и уставился на меня, сонно моргая. – И кофе? Боже мой, Слоун, ты принесла кофе?

Я улыбнулась:

– Ты будешь со мной нежен?

– За кофе тебя расцелую, а если еще и чизбургер есть, то преклоню перед тобой колено!

Я со смехом подала чашку. Джеймс вскочил с кровати, громко зевнул и вытянул у меня еще влажную прядь.

– Кудрявые, – сказал он, накручивая ее на палец. – И чистые. Как это?

– Я вымылась, – с гордостью сообщила я.

– Прикольно.

– В следующий раз попробую выпросить что-нибудь для укладки. – Без фена и выпрямляющего бальзама мои волосы сильно вились, как на старых детских фотографиях из нашей гостиной, где я с кудряшками.

– Ладно, мисс Шевелюра. – Джеймс сделал глоток и с гримасой поставил чашку на стол. – Гадость.

– Главное, сливок найти не удалось.

Джеймс потянулся, оглядывая комнату.

– Значит, мы реально сюда добрались. Выяснила что-нибудь интересное, пока прихорашивалась и портила кофе?

– У меня был разговор с Даллас, – ответила я, чувствуя себя предательницей. Джеймс подошел к комоду и принялся рыться в сумке с одеждой.

– Оттаскали друг друга за волосы?

– Пока не довелось. Кажется, я начинаю ее понимать. Еще мне кажется, что она в тебя немного влюблена. – Джеймс с извиняющимся видом пожал плечами. Я подошла и обняла его сзади, уперевшись подбородком в плечо. – И что она в тебе нашла?

– Сам не пойму. – Джеймс развернул меня, и я оказалась прижатой к бетонной стене. – Думал, только на тебе розовые очки, раз ты со мной связалась.

– Ага, – сказала я, облизывая губы. – Поэтому и не думаю о других девчонках – из твоей лиги.

– М-м-м… – Джеймс меня поцеловал. Пульс зачастил, когда его рука подобралась к застежке бюстгальтера.

В дверь негромко постучали. Я застонала.

– Не открывай, – попросил Джеймс, покрывая поцелуями подбородок и местечко ниже уха. Я таяла, позволяя еще несколько поцелуев, но оттолкнула его.

– Можно подумать, они не знают, что мы здесь.

– Мы заняты! – крикнул он и снова попытался меня поцеловать.

– Ребята, мне с вами надо поговорить, – сказала за дверью Лейси.

Джеймс сразу стал серьезным, оглянувшись на дверь. Маскируя тревогу, он оглядел меня с деланой уверенностью.

– Мы не закончили, Барстоу, – предупредил он и пошел к дверям. Я взяла его чашку и отпила кофе, сморщив нос, но едва я увидела Лейси, как внутри все оборвалось.

– Что случилось? – вырвалось у меня. Лейси ответила не сразу. Она присела на кровать, уткнувшись подбородком в ладони. Мокрые красные волосы были гладко зачесаны назад. Лейси заметно дрожала. Джеймс закрыл дверь и встал рядом со мной, скрестив руки на груди.

Лейси посмотрела на нас и прошептала:

– Со мной что-то творится. Заметно?

Вопрос стал для меня неожиданным, и я попыталась отделаться невинным:

– У тебя мигрень? Может, надо…

– Мигренями страдала моя мать, – перебила Лейси. Голос звучал словно издалека. – Однажды во время особо сильного приступа она усадила меня и сказала, что подаст на развод. Она плакала, пока не начала задыхаться от рыданий, а я просила ее перестать, потому что отец всякий раз бесился при виде ее слез. А когда он злился, голова у нее болела сильнее.

Джеймс шевельнулся и опустил руки.

– Это ужасно. Почему Программа не забрала это воспоминание?

Он прав, Программа должна была стереть неприятный эпизод. Неужели они допускают подобные ошибки?

Лейси продолжала, будто не слыша:

– Отец пришел домой с букетом роз, увидел опухшее лицо матери, схватил ее за руку и вывел из комнаты. Больше она о разводе не заговаривала, но и не улыбалась никогда. Зато приступы мигрени у нее начались почти каждый день.

Струйка крови потекла из ноздри Лейси, прочертив красную дорожку до губы, и закапала на колено. Я окликнула подругу. Лейси коснулась лица, и при виде испачканных пальцев из ее глаз полились слезы.

– Черт, – сказала она, мелко разбрызгивая кровь с губ.

Джеймс быстро подошел и сел рядом.

– Зажми вот здесь. – Он пережал ей двумя пальцами переносицу и подвел ее дрожащую руку к нужному месту. Когда Лейси перехватила переносицу, Джеймс помог ей лечь на изголовье. Лейси беспомощно смотрела на него, но он улыбался и гладил ее по голове: – Подумаешь, большое дело – кровь из носа. Все будет хорошо.