Лоис Буджолд - Адмирал Джоул и Красная королева Страница 6

Корделия понимала смятение, охватившее Оливера. Как ей казалось, он никогда не осмысливал для себя всё в целом. Черт возьми, если и существовал когда-либо человек, достойный быть любимым… Но если после смерти Эйрела он и завел какие-то связи, то ей об этом не рассказывал, а впрочем, он и не обязан. Ее попытки сватовства в барраярском стиле всю жизнь производились чисто наудачу, но все равно хотелось бы как-то ему помочь. Только вот Оливер был человеком очень нетривиальным… «Потому-то я и рассказала ему все и сразу», – напомнила она себе.

Лимузин Корделии свернул за угол, и высокий, одинокий силуэт Джоула скрылся из виду.

Глава вторая

Подъехав за двадцать минут до назначенной встречи с доктором Таном, Джоул не смог заставить себя войти в здание репроцентра и решил пока прогуляться по переулку.

Да, в Каринбурге уже есть переулки, а ведь с момента его основания прошло всего-то лет тридцать пять – сорок, смотря как считать. Чтобы застолбить новую планету-колонию, барраярцы первым делом возвели здесь военную базу и космопорт, укрытые в кратере потухшего вулкана. Вулкан был частью горной гряды, которая подобно стражу возвышалась над бескрайней равниной. Джоул видел самые ранние фотографии Каринбурга, запечатлевшие грязную улицу, где вместо домов стояли приспособленные под жилье старые военные модули (некоторые – явно краденые), наследие самой первой, примитивной базы. Как и в любом маленьком городке, выросшем возле крепости на Старой Земле или на Барраяре Периода Изоляции, здесь поначалу открывались в основном бары и бордели. Но когда стали прибывать первые законные граждане-колонисты и был назначен вице-король, эти заведения постепенно стали уступать место другим. Историческая правда о весьма небезупречных первых годах с удивительной быстротой менялась в пользу более романтического варианта, и теперь, похоже, всё шло к тому, что главы эти будут полностью переписаны, превратившись в декорации для приключенческих романов.

Сейчас – как и все последние десять лет – самые бурные политические дискуссии велись по поводу переноса столицы в другое, более подходящее место на этом или одном из пяти других континентов. Те, кто уже успел сделать в Каринбург крупные капиталовложения, отчаянно этому сопротивлялись. И хотя у вице-королевы имелись десятки научных обзоров, свидетельствовавших в пользу переноса, Джоул сильно подозревал, что в этом сражении с инертностью человеческой природы Корделию постигнет одно из немногих ее поражений. А тем временем протогород бурно рос, расширяясь во все стороны.

Эти размышления снова привели Джоула к дверям Каринбургской репродуктивной и акушерской службы, или Караса (сокращение, звучавшее куда как приятнее, чем пугающе длинное официальное). Центр располагался не в старом полевом убежище, а в специально выстроенном здании, утилитарный вид которого свидетельствовал об ограниченном бюджете, поскольку клиника – хотя и не эта клиника – въехала сюда совсем недавно.

«Я смогу. Я всё смогу». Не этому ли учил его Эйрел Форкосиган?

Джоул сделал глубокий вдох и решительно вошел внутрь.

…Но когда встал в очередь к стойке рецепции, все равно порадовался, что одет в безликий повседневный гражданский костюм, а не в зеленую военную форму со знаками различия. Хотя, конечно, на улицах Каринбурга имперские мундиры – вполне привычное зрелище. Перед ним в очереди стояли несколько человек: еще один мужчина, женщина и пара. Все они тут же обернулись на него посмотреть, и Джоул даже не знал, то ли радоваться, что он тут не один, то ли огорчаться, что привлек к себе внимание. Всех попросили подождать пока на неудобных стульях, стоявших вдоль стены, но когда Джоул назвал свою фамилию, регистраторша вскочила с места и провозгласила на весь зал: «Ах, да, адмирал Джоул! Вице-королева говорила, что вы должны прийти. К доктору Тану – сюда». Девушка проводила его через дверь в маленький коридор, в котором чувствовался слабый запах дезинфекции, как и во всех медицинских учреждениях, где приходилось бывать Джоулу. А может быть, эта тревога гложет его из-за какой-то глубинной памяти о прежней боли и травмах? Нет, наверное, нет.

Девушка привела его в комнату, где стояло несколько столов с комм-пультами. Находившиеся здесь сотрудники сосредоточенно вглядывались в устрашающие колонки цифр и кричаще яркие клубки (Джоул решил, что это молекулярные карты). Разные цвета и фасоны лабораторных халатов, должно быть, обозначали подобно имперским мундирам и нашивкам различные функции, ранги и обязанности, но ключа к этому шифру у него не было. И здесь было гораздо больше персональных сенсорных панелей, игрушек, голо-кубов, сувениров. Одежда под халатами тоже у всех была самая разная, несколько молодых людей носили настоящие бетанские саронги и сандалии, хотя непонятно, были ли они при этом настоящими бетанцами. Ну, хотя бы кофейные кружки здесь выглядели привычно.

Регистраторша проводила его к столу, за которым сидел худощавый темноволосый молодой человек в голубом халате до колена. Под халатом он носил брюки и рубашку в типично зергиярском стиле.

– Доктор Тан, к вам адмирал Джоул.

– О, превосходно! Минуточку… – Он взмахнул пальцем и завершил свою работу на комм-пульте, закрыв картинку с загадочно мерцающими яркими линиями. После чего поднялся из-за стола и, улыбаясь, крепко пожал Джоулу руку. Регистраторша упорхнула.

Доктор Тан был смуглый и пышущий здоровьем. Черты его лица трудно было соотнести с какими-либо конкретными земными предками: в отличие от населения Барраяра – планеты, потерянной, изолированной в течение шести веков и вновь открытой всего столетие назад, – бетанцы уже несколько поколений использовали генетический клининг и реконструкцию, а значит, у любого из них могли быть какие угодно предки.

– Здравствуйте, адмирал! Добро пожаловать в Карас. Очень рад, что вы пришли. Друг вице-королевы – наш друг, не сомневайтесь!

Заслышав в речи незнакомца такой знакомый бетанский акцент, Джоул почувствовал себя несколько дезориентированным, но всё же ответил на рукопожатие и произнес слова приветствия. Этот родной, привычный акцент не должен влиять на его решение, убеждал себя Джоул… Или он уже всё для себя решил? А раз так, зачем он сейчас проделывает все эти необходимые формальности?

– Вице-королева Форкосиган сказала, что у вас будут вопросы и что я должен на все них ответить. Не хотели бы вы начать с небольшой экскурсии?

– М-м… да, конечно. Пожалуйста. Единственный репроцентр, где мне довелось побывать, тогда еще не был введен в эксплуатацию. – Это было на Барраяре, в столице округа Форкосиганов Хассадаре, на торжественной церемонии открытия, которую тогдашний премьер-министр Форкосиган, а стало быть, и его помощник, посетили, чтобы поддержать медицинские проекты леди Форкосиган.

Доктор отвел его надеть одноразовый защитный костюм, после чего проводил в самый конец коридорчика, к двойным дверям. Шагнув внутрь, Джоул оказался в ярко освещенной клинической лаборатории. Здесь под вытяжными колпаками стояли лабораторные столы со всяческим оборудованием, с десяток техников сосредоточенно склонялись над пультами сканирующих устройств. Лаборатория чем-то напоминала тактическую рубку на корабле, только здесь никто не выглядел даже чуточку усталым, и каждое движение защищенных перчатками рук было тщательно выверенным, размеренным и спокойным.

На первом столе, где работали несколько особо увлеченных техников, осуществлялось самое главное, – оплодотворение. Несколько контейнеров с жестко регулируемой температурой содержали питательную среду с ранним клеточным делением. Лабораторные установки на следующем столе предназначались для того, что доктор Тан назвал контролем качества – иначе говоря, для генсканирования и коррекции. Второй ряд тепловых шкафов продолжал следующую стадию тщательно наблюдаемого развития, а за последними столами производились имплантации ратифицированных эмбрионов и их плацент в маточные репликаторы, которые станут им домом на следующие девять месяцев.

Пройдя в следующую дверь, Тан освободил своего гостя от измятого бумажного комбинезона и шапочки и провел его через ряд помещений, где хранились сами репликаторы, установленные в пять рядов в высоту. Индикаторы на приборных панелях контролировали ход процесса. Приятная музыка чередовалась с различными естественными звуками из скрытых динамиков. Индивидуальные звуковые выходы давали возможность транслировать запись тихих, ласковых голосов родителей, которые что-то говорили или читали. Джоул нашел это жутко бодрящим. Или скорее – бодряще жутким? Он задумался. Все эти выстроенные рядами контейнеры содержат в себе самые горячие надежды отдельных людей – или пар – на будущее. Следующее поколение зергиярцев. Через пятнадцать лет эти беспокойные биологические комочки будут ходить по каринбургским улицам, одетые по непонятной моде, слушая раздражающую музыку и не разделяя политических взглядов своих ретроградов-родителей. Через двадцать пять лет они станут решать задачи, которые он, Джоул, сейчас даже и вообразить себе не может, а некоторые, наверное, снова вернутся сюда и будут работать в этом репроцентре или его преемнике. Или отдадут собственные гаметы для того, что вице-королева называла генетической лотереей.