Блейк Крауч - Темная материя Страница 7

Результат взаимодействия газа и суперохлажденной жидкости – шипящая и обжигающая, как кислотная ванна, пена на коже.

Я фыркаю и храплю, дергаю крепления. Сколько же это будет продолжаться? Болевой порог у меня высокий – так и убить недолго.

Мысли проносятся со скоростью света.

Какой же наркотик способен создавать галлюцинации и боль на столь впечатляющем уровне ясности? Как будто наяву!

А если это действительно наяву и происходит со мной сейчас?

Что, если это какие-то штучки ЦРУ? Что, если я в секретной клинике, где проводят опыты над людьми? Что, если для этого меня и похитили?

Чудесная, восхитительно теплая вода бьет из потолка, словно из пожарного шланга, смывая терзающую меня пену.

Затем вода отключается, и из отверстий с ревом вырывается горячий воздух, обжигающий кожу, словно знойный ветер пустыни.

Боль уходит.

Я бодр и свеж.

Дверь открывается. Каталка выкатывается.

Лейтон Вэнс смотрит на меня сверху вниз.

– Неплохо, да? – Он везет меня через операционную в соседнюю комнату, расстегивает крепления на лодыжках и запястьях и помогает сесть.

В первую секунду голова идет кругом, но потом мир все же останавливается.

Лейтон пристально смотрит на меня.

– Легче?

Я киваю.

В палате есть кровать и тумбочка с аккуратно сложенной стопкой одежды. Стены обиты каким-то мягким материалом. Острых кромок не видно. Я подвигаюсь к краю каталки. Вэнс берет меня за локоть и помогает подняться.

Ноги как будто резиновые. Мы идем к кровати.

– Я тебя оставлю. Одевайся. Вернусь, когда результаты будут готовы. Это недолго. Ну, как? Ничего, что я выйду на минутку?

Голос наконец возвращается ко мне:

– Я не понимаю, что происходит. Не знаю, где я…

– Дезориентация пройдет. Я сам буду это отслеживать. Мы поможем тебе пройти эту стадию.

Лейтон ведет каталку к двери, но у порога останавливается, оглядывается и смотрит на меня через щиток.

– Честно, брат, очень рад тебя видеть. Наверное, так же чувствовали себя ребята в Центре управления после возвращения «Аполлона-тринадцать». Мы все гордимся тобой.

Все три ригеля выстреливают в цель – как короткий тройной залп.

Я встаю с кровати и, с трудом передвигая ноги, иду к тумбочке.

Из-за слабости одеваюсь медленно. На то, чтобы натянуть льняную рубашку и слаксы, уходит несколько минут. Ремня в брюках нет.

Над дверью камера наблюдения.

Возвращаюсь к кровати. Сажусь. Сижу в стерильной, звуконепроницаемой палате, пытаясь вызвать последнее не вызывающее сомнений воспоминание. Первая же попытка – и я как будто проваливаюсь в яму в десяти футах от берега. Кусочки воспоминаний разбросаны неподалеку, и я вижу их, я почти дотрагиваюсь до них, но легкие наполняются водой. Я не могу удержать голову над поверхностью. И чем сильнее напрягаюсь, чем больше энергии трачу, тем больше паникую, тем больше суечусь.

Я сижу в белой комнате с эластичными стенами, и все, что у меня есть, это…

Телониус Монк.

Запах красного вина.

Лук, который я режу в кухне.

Подросток с альбомом для рисования.

Стоп.

Это не просто подросток.

Это мой сын.

И кухня не просто кухня, а моя кухня.

Мой дом.

Был семейный вечер. Мы готовили вместе. Я вижу улыбку своей жены. Слышу ее голос, слышу джаз. Чувствую запах лука, кисловатый вкус вина в дыхании Дэниелы. Вижу блеск в ее глазах. Какое спокойное и уютное место – наша кухня в семейный вечер. Но я не остался там. Я почему-то ушел. Почему?

Сейчас, вот сейчас я вспомню…

Замок снова щелкает, дает новый залп, и дверь открывается. Лейтон сменил защитный костюм на классический лабораторный халат. Остановившись на пороге, он улыбается с таким довольным видом, как будто из последних сил удерживает крышку на фонтане предвкушения. Теперь я вижу, что он примерно одного со мной возраста, аристократично симпатичен, а его лицо украшает консервативная, с проблесками седины щетина.

– Хорошие новости, – сообщает он. – Ты чист.

– Чист от чего?

– Радиоактивное облучение, биологическое заражение, инфекционные заболевания. Полные результаты анализа крови будут готовы утром, но карантин можно снять уже сейчас. И… да. Это тебе.

Он передает мне пластиковый пакет с ключами и пачку денег, скрепленную зажимом. На полоске прилепленной к нему клейкой ленты черным маркером написано «Джейсон Дессен».

– Ну, идем? Тебя все ждут.

Я кладу в карман пакет с моими личными вещами и следом за Лейтоном выхожу из палаты и иду через операционную.

В коридоре несколько рабочих расставляют пластиковые столы. Увидев меня, они начинают аплодировать, а какая-то женщина кричит:

– Ты крут, Дессен!

Стеклянные створки расходятся при нашем приближении.

Силы и уверенность постепенно возвращаются.

Мы подходим к лестнице, поднимаемся по дребезжащим металлическим ступенькам.

– Все хорошо? – спрашивает Вэнс.

– Да. Куда мы идем?

– На дебрифинг[4].

– Но я даже не…

– Тебе лучше придержать свои мысли до интервью. Сам знаешь, протокол и все прочее.

Еще два лестничных пролета, и мой спутник открывает стеклянную дверь в дюйм толщиной. Мы входим в еще один коридор с высокими, от пола до потолка, окнами. За окнами виден ангар, окруженный, наподобие атриума, четырехуровневыми коридорами.

Я ступаю к окну – осмотреться получше, – но Лейтон направляет меня ко второй двери слева, и мы оказываемся в тускло освещенной комнате. За столом, словно ожидая нас, стоит женщина в черном брючном костюме.

– Привет, Джейсон.

– Привет.

Она замечает мой растерянный взгляд, и в этот момент Вэнс вешает на мою левую руку мониторинговое устройство.

– Ты ведь не против? – спрашивает он. – Я буду чувствовать себя спокойнее, если прослежу за твоими жизненными показателями чуточку дольше. Скоро все закончится.

Затем Лейтон легонько подталкивает меня вперед.

Я слышу, как за спиной закрывается дверь.

Женщине лет сорок с небольшим. Невысокая, волосы черные, челка почти касается ресниц над изумительными глазами, одновременно добрыми и пронзительными.

Свет в комнате мягкий, приглушенный, как в кинозале за несколько секунд до начала фильма.

У стола два деревянных стула с прямыми спинками, на приставном столике – лэптоп, кувшин с водой, два стакана, стальной графин и дымящаяся чашка, наполняющая комнату ароматом хорошего кофе.

Стены и потолок из дымчатого стекла.

– Садись, Джейсон, и начнем.

Я стою еще пять долгих секунд, решая, не лучше ли просто выйти отсюда. Но что-то подсказывает, что эта идея – плохая, может быть, катастрофическая. Поэтому я сажусь, беру кувшин и наливаю себе стакан воды.

– Если проголодался, можно принести что-нибудь, – говорит женщина.

– Спасибо, не надо.

Незнакомка наконец садится напротив меня, сдвигает очки на переносицу и печатает что-то на лэптопе. Смотрит на часы.

– Сейчас двенадцать часов семь минут ночи, второе октября. Я – Аманда Лукас, идентификационный номер девять-пять-шесть-семь, и сегодня со мной… – Она кивает мне.

– Э… Джейсон Дессен.

– Спасибо, Джейсон. В качестве вступления и для протокола, первого октября, приблизительно в десять пятьдесят девять пополудни, техник Чэд Ходж, проводя предусмотренный распорядком осмотр, обнаружил доктора Дессена лежащим без сознания на полу ангара. Вызванная эвакуационная команда доставила доктора Дессена в карантин в одиннадцать двадцать четыре пополудни. После процедуры деконтаминации и первичной обработки, проведенной доктором Лейтоном Вэнсом, доктор Дессен препровожден в конференц-зал на подземном уровне два, где и начинается наше первое интервью.

Она смотрит на меня и улыбается.

– Джейсон, мы все так рады, что ты вернулся! Время позднее, но бо́льшая часть команды примчалась по такому случаю из города. И как ты легко можешь догадаться, они все смотрят на тебя из-за стекла.

Зал взрывается аплодисментами и приветственными возгласами. Некоторые выкрикивают мое имя.

Загорается свет.

Перед расставленными, как в театре, стульями застекленная кабинка. Человек пятнадцать-двадцать, все на ногах, большинство улыбаются, а некоторые даже вытирают глаза, словно я вернулся из какой-то героической экспедиции.

Замечаю, что двое вооружены – рукоятки пистолетов поблескивают в ярком свете. Эти двое не улыбаются и не хлопают.

Аманда отодвигает стул, поднимается и аплодирует вместе с остальными. Похоже, она тронута не меньше других.

У меня же в голове бьется одна мысль. Что, черт возьми, со мной случилось?

Аплодисменты наконец стихают. Лукас снова садится.

– Извини за столь шумный прием, но пока ты единственный, кто вернулся.

Что она имеет в виду? О чем говорит? Не представляю. Мне и хочется признаться в этом, но голос в голове говорит, что лучше не спешить.

Свет снова гаснет.

Я сжимаю стакан, словно это спасательный канат.