Патрик Ли - Тайна Бреши Страница 7

Рука Пэйдж дрогнула и сжала ладонь Трэвиса, дыхание стало тяжелым, она тихонько застонала, выдавая боль, которую испытывала. Чейз по собственному опыту знал, насколько сильна эта боль. «Пробка» появилась из Бреши в те два года, которые он отсутствовал, но ее продолжали часто тестировать и после его возвращения. Как и многие другие, Трэвис вызвался быть волонтером, и его единственный опыт прошел почти идеально. Несмотря на перенесенную боль, он намеревался и дальше участвовать в исследованиях.

А затем женщина по имени Джина Мерфи вошла в контакт с «Пробкой», и все изменилось. С тех пор прошло шесть месяцев, но «Пробку» перестали использовать в экспериментах.

Трэвис наблюдал, как гелиевая капля уменьшается с каждой секундой. Вещество проникало в череп Пэйдж через крошечную дырочку, проделанную волокном. И хотя Чейз не мог видеть, что происходит внутри, он вспомнил свои ощущения: живая нить, постоянно увеличивающая свою длину, пробирается между глубокими складками мозга. Ее перемещения напоминали движения змеиного языка. И каждая секунда сопровождалась мучительной агонией.

Но это было нормально для работы с «Пробкой». До сих пор все шло хорошо.

Стоны Пэйдж усиливались. Ее глаза оставались зажмуренными.

– Я здесь, рядом, – прошептал Трэвис.

Прошло пять секунд с того мгновения, как кончик волокна вошел внутрь. Гелиевая масса на пальцах Пэйдж уменьшилась наполовину. Вход обычно занимал не более десяти или двенадцати секунд.

Перед самым концом Пэйдж сумела взять дыхание под контроль, успокоилась, и ее лицо расслабилось. Последние частички геля уменьшились и исчезли, осталась лишь маленькая капелька крови на месте вторжения.

Пэйдж открыла глаза.

– Лучше? – спросил Трэвис.

Она кивнула.

Как только щупальце оказывалось полностью внутри, оно сразу переставало двигаться; одновременно почти уходила боль.

Пэйдж все еще сжимала руку Трэвиса. Кончиками пальцев на ее запястье он ощущал пульс – три удара в секунду, но тот уже начал успокаиваться.

– Я готова, – сказала Пэйдж. – Придержи меня, если я начну падать.

– Подожди.

Он переместился и сел напротив. Она поняла его намерения и слегка подвинулась вперед – теперь они касались друг друга грудью, обхватив ногами за бедра. Трэвис прижал Пэйдж к себе, и она положила голову ему на плечо.

– Теперь ты никуда не упадешь, – сказал он.

Пэйдж кивнула, позволила своему телу расслабиться, и ее дыхание стало почти нормальным.

– Встретимся через три минуты и шестнадцать секунд, – сказала она.

Как только Пэйдж закрыла глаза, она поняла, что «Пробка» начала действовать. Мгновение назад под ней был пол и руки Трэвиса на плечах – и вот все исчезло; она парила в некоем эквиваленте камеры, лишавшей человека всех ощущений. «Пробка» тихонько вибрировала у нее в голове, от того места на виске, где она вошла в череп, и до теменной доли с противоположной стороны. Пэйдж не чувствовала ни рук, ни ног. На самом деле не чувствовала ничего – лишь собственные мысли.

И воспоминания.

Она сосредоточилась на нужном моменте. Представила кабинет отца – теперь он стал ее кабинетом – в тот день, пять лет назад. Он сидел спиной к ней, карта занимала половину монитора, на другой находилось лицо Кэрри Холден…

Образ возник почти мгновенно – он получился гораздо более ярким и потребовал куда меньше усилий, чем обычно. Пэйдж все видела со своей точки зрения, как в тот момент, когда вошла в дверной проем, задев туфлей о пол, что заставило отца вздрогнуть. Она остановила картинку за мгновение до того, как тот убрал карту с монитора.

«Пробка» была невероятной штукой. Образ воспоминания парил перед ней, точно проекция, полный и точный, подобный фотографии с высоким разрешением, если бы ее сделали в тот момент.

Но не эта способность делала «Пробку» особенной. Если бы все обстояло так, то Пэйдж ничего бы не узнала: на таком расстоянии она не могла прочитать надписи на карте. Например, названия улиц. И уж совершенно точно не сумела бы разобрать имени города, если бы оно там оказалось. Она смогла бы увидеть только шоссе, идущее на север и на юг, а также несколько улиц, теснившихся вдоль него. Дороги поменьше уходили направо и налево от центральной части. Это мог быть любой из сотен тысяч маленьких городков на белом свете. Образ ничего не мог ей рассказать.

Пэйдж позволила воспоминаниям переместиться вперед по времени. Письменный стол и компьютер стали расти в поле ее зрения, по мере того как она входила в комнату.

Потом рука ее отца коснулась мыши, и карта исчезла – теперь Пэйдж и вовсе ничего не видела.

Она вновь «заморозила» образ и начала удаляться от письменного стола. Карта вернулась на монитор. Одновременно послышался шорох ее сделавшей шаг ноги, прозвучавший немного жутко в замедленном обратном направлении. Пэйдж снова оказалась в коридоре и переместились еще на пять секунд. По прошлым тестам женщина знала, что способна передвигать воспоминания вперед и назад с любой разумной скоростью, что-то вроде перемотки видеоизображения. Можно было двигаться назад, преодолевая по часу за секунду, или целый день менее чем за полминуты, затем замедлить скорость и выбрать нужный момент. И каждая доля секунды выдавала идеально точные подробности. Пэйдж могла анализировать любое мгновение своей жизни. Даже минимальные познания в нейробиологии, которыми она обладала, подсказывали ей, что такое невозможно. Человеческая память хороша – но не настолько. «Пробка» великолепно работала с мозгом, но такого объема информации в нем попросту не могло содержаться. «Пробка» была поразительной штукой.

И все же не эта функция делала ее особенной – и мешала поверить в то, что такое возможно. В любой системе отсчета.

Пэйдж позволила образу снова замереть. В пяти секундах от открытой двери. В кабинете ее отец смотрел на карту и на Кэрри Холден, еще не зная, что Пэйдж приближается по коридору.

Превосходно.

Чтобы использовать главную способность «Пробки», ей оставалось только ждать. Управление было простым и интуитивным. Прошло несколько секунд, память все еще оставалась замороженной, потом Пэйдж снова почувствовала под собой ноги. Она парила в пространстве, но ее ногу покалывало от желания коснуться пола, который находился в дюйме под ней.

Пэйдж пожелала коснуться пола, и ее туфли опустились на его поверхность.

И в это мгновение воспоминание стало реальностью. Она вернулась в прошлое: коридор, флуоресцентные лампы, шум кондиционеров, запах чистящих средств для уборки. Ее тело находилось там, оно двигалось само – в этот момент Пэйдж сделала очередной шаг, с трудом удержала равновесие и остановилась. Одной рукой она оперлась о стену, бесшумно замерев около двери.

Все ее чувства утверждали, что она вернулась на пять лет назад, и ее отец действительно сидит в соседней комнате, за стеной. «Пробка» помогала ей пережить мгновения прошлого такими, какие они были, – но не это делало ее особенной.

Главная ее способность состояла в том, что она позволяла их пережить иначе.

Пэйдж шагнула к двери.

Постаравшись двигаться так, чтобы ее туфли ступали бесшумно.

Она увидела сидевшего за письменным столом отца, который смотрел на карту и фотографию Кэрри. Он не знал, что в комнату вошла Пэйдж.

Она сделала один шаг вперед, потом еще.

Он сидел, погруженный в свои мысли, не сводя глаз с экрана.

Еще два шага.

Теперь Пэйдж видела карту гораздо более отчетливо, чем раньше. Она находилась ближе к монитору, чем в реальной жизни.

Еще шаг.

И все равно не так близко, чтобы прочитать надписи на карте.

Но почти.

Когда Пэйдж услышала отчеты тех, кто первыми тестировал «Пробку», то не поверила им. Это не могло быть правдой; невозможно вспомнить детали, которых ты не заметил раньше. Потом она попробовала сама и поняла, что все так и есть. Более того, «Пробка» обладала куда большими возможностями, чем они думали вначале. Ты мог не только пересечь комнату, которую не пересекал, мог открыть книгу, которую не открывал тогда – или никогда – на странице 241. Увидеть слова на странице такими, какими они были в реальной жизни, и проверить их, вернувшись в свое время и взяв такую же книгу. Если бы Пэйдж захотела, она могла бы, находясь внутри его памяти, выйти из отцовского кабинета прямо сейчас, подняться наверх, заказать билет на рейс до Парижа и погулять по Елисейским Полям. И там ее окружали бы те же туристы, что находились в Париже пять лет назад. Сцена будет абсолютно точной во всех деталях. Каждый локон и каждая улыбка займет свое место.

Как и в случаях с другими объектами, они могли лишь догадываться о принципах работах «Пробки». Техник, который провел очень много времени, исследуя ее, его звали Джалани – когда-то он был коллегой Стивена Хокинга в Кембридже, – предположил, что «Пробка» есть некая антенна. Очевидно, она не просто работала с мозгом тестера; Джалани считал, что она извлекала информацию из множества возможных вселенных. Пэйдж слышала о теории существования бесконечного множества миров в квантовой механике, но только как о гипотезе. Она удивилась, когда Джалани рассказал ей, что теперь это основная идея современной физики. Ее суть состояла в том, что любое событие могло завершиться одним из двух вариантов – а точнее, обоими. Всякий раз, когда ты смотришь на черный и на белый хлеб и выбираешь белый, одна из других твоих версий в каком-то из множества других миров берет черный.