Стивен Кинг - Сезон дождя (сборник) Страница 8

– Мистер Милта? – спросил О\'Баннион. Он еще не целился в Говарда, но ствол револьвера уже не смотрел в потолок.

– Да, это я, – вежливо, доброжелательно ответил Говард. – Говард Милта, дипломированный бухгалтер, к вашим услугам. Вы хотите облегчиться? Валяйте. Вам никто не помешает. Я думаю, с этой проблемой я справился. Во всяком случае, на какое-то время.

– Вы не хотели бы избавиться от оружия, сэр?

– Оружия? – Говард недоуменно уставился на него, потом вроде бы понял. – Вы про это? – Он приподнял ножницы, и револьвер О\'Банниона впервые нацелился на него.

– Да, сэр.

– Почему нет. – Говард небрежно бросил ножницы в ванну. Отскочила крышка, закрывающая паз для батареек. – Не важно. Батарейки все равно сели. Но… что это я вам сказал? Предложил облегчиться? Знаете, пожалуй, этого делать не стоит.

– Вы так считаете? – Теперь, когда мужчина так легко разоружился, О\'Баннион не знал, что делать дальше. Ситуация значительно упростилась бы, если б труп лежал в ванне. А так оставалось только надеть на Милту наручники и звать подмогу. Не самый худший вариант, подумал О\'Баннион. Очень уж ему хотелось выбраться из этой вонючей ванной.

– Да, – кивнул Говард. – Подумайте сами, на руке пять пальцев… только на одной руке, понимаете… и сколько отверстий связывают обычную ванную с подземным миром? С учетом труб подачи воды? Я насчитал семь. – Он помолчал, потом добавил: – Семь – простое число. Делится только на себя и на единицу.

– Вас не затруднит поднять и протянуть ко мне руки, сэр? – спросил О\'Баннион, снимая с ремня наручники.

– Ви говорит, что я знаю все ответы, но Ви ошибается. – Говард медленно поднял руки, вытянул их перед собой.

О\'Баннион присел, защелкнул наручник на правом запястье.

– Кто такая Ви?

– Моя жена. – Пустые глаза Говарда не отрывались от лица О\'Банниона. – Она могла справлять нужду, когда кто-то находился в ванной. Она не обращала на это ровно никакого внимания.

В голове О\'Банниона начала формироваться жуткая идея: этот маленький человечек убил жену ножницами для стрижки кустов, а потом каким-то образом избавился от тела с помощью очистителя канализационных труб… и все потому, что она не желала уходить из ванной, когда у него вдруг возникало желание облегчиться.

Он защелкнул второй наручник.

– Вы убили жену, мистер Милта?

На мгновение на лице Говарда отразилось изумление. А потом оно вновь превратилось в бесстрастную маску.

– Нет. Ви у доктора Стоуна. Он обтачивает зубы под протезирование верхней челюсти. Ви говорит, что это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Зачем мне убивать Ви?

Теперь, когда запястья Милты стягивали наручники, О\'Баннион чувствовал себя гораздо увереннее.

– Но у меня складывается впечатление, что вы кого-то замочили.

– Всего лишь палец. – Говард не опускал руки. – Но на руке не один палец. И чья это рука? – В ванной давно уже воцарился полумрак. – Я предложил ему вернуться, вернуться, когда он того пожелает, – прошептал Говард, – но у меня была истерика. Я решил, что я смогу… смогу. Теперь понимаю, что нет. Он растет, знаете ли. Растет, когда вылезает наружу.

Что-то плескануло под закрытой крышкой унитаза. Взгляд Говарда метнулся в ту сторону. Как и взгляд О\'Банниона. Плеск повторился. Казалось, в унитазе бьется форель.

– Нет, я бы определенно не стал пользоваться этим унитазом. На вашем месте я бы потерпел. Терпел бы сколько мог, а потом отлил бы в проулке за домом.

По телу О\'Банниона пробежала дрожь.

Возьми себя в руки, парень, строго сказал он себе. Возьми себя в руки, а не то станешь таким же, как этот чокнутый.

Он поднялся, чтобы откинуть крышку.

– Не надо этого делать, – услышал он голос Говарда. – Ой не надо.

– А что здесь произошло, мистер Милта? – спросил О\'Баннион. – Что вы положили в унитаз?

– Что произошло? Это… это… – внезапно лицо Говарда осветила улыбка. Улыбка облегчения… его взгляд то и дело возвращался к унитазу. – Это как «Риск». Телевикторина. Очень похоже на финальную стадию. Категория «Необъяснимое». Правильный ответ: «Потому что случается». А вы знаете, каким был вопрос финальной стадии?

Не в силах оторвать взгляда от лица Говарда, патрульный О\'Баннион покачал головой.

– Вопрос финальной стадии, – Говард возвысил голос: – «Почему с самыми хорошими людьми случается что-то ужасное»? Такой вот вопрос. Над ним надо крепко подумать. Но время у меня есть. При условии, что буду держаться подальше… от дыр.

В унитазе вновь плескануло. На этот раз сильнее. Облеванные сиденье и крышка подскочили и вернулись на прежнее место. Патрульный О\'Баннион подошел к унитазу, наклонился. Говард с некоторым интересом наблюдал за копом.

– Финальная стадия «Риска». Сколько бы вы хотели поставить? – спросил Говард Милта.

О\'Баннион на мгновение задумался над вопросом… затем схватился за сиденье и сорвал его.

Кроссовки

[7]

Джон Телл отработал в «Табори студиоз» уже больше месяца, когда в первый раз заметил кроссовки. Студия располагалась в здании, которое в свое время называлось Мюзик-Сити. В ранние дни рок-н-рола здание это почитали за музыкальную Мекку. Тогда в кроссовках в вестибюль мог войти разве что мальчишка-курьер. Но те славные денечки канули в Лету вместе с продюсерами-миллионерами, которые отдавали предпочтение остроносым туфлям из змеиной кожи и рубашкам с жабо. Нынче кроссовки стали элементом униформы Мюзик-Сити, и, увидев их, Телл не подумал об их владельце ничего плохого. Если осудил, то только в одном: парень мог бы приобрести новую пару. Потому что белыми они были при покупке, а купили их ну очень давно.

Мысли эти возникли у него, когда он увидел кроссовки в маленькой комнатке, где о своем ближнем можно судить только по обуви, потому что ничего другого не видно. Кроссовки виднелись под дверцей первой кабинки в мужском туалете на третьем этаже. Телл миновал их, направляясь к третьей кабинке, последней в ряду. Несколько минут спустя он покинул кабинку, вымыл и высушил руки, причесался и вернулся в Студию F, где помогал микшировать альбом металлической группы «Дед битс». Сказать, что Телл уже забыл про кроссовки, было бы преувеличением, потому что его память с самого начала не зарегистрировала их.

Звукозаписывающую сессию «Дед битс» продюсировал Пол Дженнингс. Конечно же, он не мог встать в один ряд со знаменитыми бибоповскими королями Мюзик-Сити (Телл полагал, что нынешней музыке не хватало энергетики, чтобы создавать таких гигантов), но в узких кругах его хорошо знали, и, по мнению Телла, он был лучшим из действующих продюсеров рок-н-рольных пластинок. Сравнить с ним Телл мог разве что Джонни Йовайна.

Впервые Телл увидел Дженнингса на банкете после премьеры одного фильма-концерта. Узнал его с первого взгляда, хотя волосы Дженнингса поседели и резкие черты лица заострились еще больше. Но он оставался тем же легендарным Дженнингсом, который пятнадцать лет назад организовывал Токийские сессии с Бобом Диланом, Эриком Клэптоном, Джоном Ленноном и Элом Купером. Помимо Фила Стектора, Дженнингс был единственным продюсером, которого Телл мог узнать не только в лицо, но и по звучанию его записей: чистейшие верхние частоты и ударные, бухающие так, что заставляли содрогаться.

Восхищение мэтром не без труда, но сокрушило врожденную скромность Телла, и он через весь зал направился к Дженнингсу, который – вот повезло! – стоял один и в этот момент ни с кем не разговаривал. Телл рассчитывал на короткое рукопожатие и несколько ничего не значащих фраз, но вместо этого завязалась долгая и интересная дискуссия. Они занимались одним делом, у них сразу нашлись общие знакомые, но Телл, конечно же, понимал, что не это главное. Просто Пол Дженнингс принадлежал к тем редким людям, в обществе которых к Теллу возвращался дар речи, а приятная беседа завораживала Джона Телла почище магии.

Когда разговор близился к завершению, Дженнингс поинтересовался у Телла, не ищет ли тот работу.

– А кто в нашем бизнесе ее не ищет? – улыбнулся Телл.

Дженнингс рассмеялся и спросил номер его телефона. Телл продиктовал номер, не придав этой просьбе никакого значения, полагая, что Дженнингс спрашивал из вежливости. Но через три дня Дженнингс позвонил, чтобы узнать, не хочет ли Телл войти в команду из трех человек, которая займется микшированием первого альбома «Дед битс». «Я, конечно, не знаю, можно ли сделать лайковый кошелек из свиного уха, – отметил Дженнингс, – но, раз «Атлантик рекордс» оплачивает счета, почему бы не попробовать?» Джон Телл тоже не находил причин для отказа и на следующий день подписал контракт.

Через неделю или дней десять после первой встречи с кроссовками Телл увидел их вновь. Он отметил лишь факт: тот же парень сидел в той же, первой по счету, кабинке в мужском туалете на третьем этаже, потому что насчет кроссовок у Телла никаких сомнений не было: белые (когда-то), высокие, с грязью, набившейся в трещины. Он обратил внимание на пропущенную при шнуровке дырочку и подумал: «Негоже шнуровать кроссовки с завязанными глазами, приятель». А потом прошел дальше, к третьей кабинке, которую считал своей. На этот раз он глянул на кроссовки и на обратном пути. И увидел нечто очень странное: дохлую муху. Она лежала на закругленном мыске левой кроссовки, той самой, с пропущенной дырочкой, вскинув вверх лапки.

Когда Телл вернулся в Студию F, Дженнингс сидел за пультом, обхватив голову руками.