Леонард Карпентер - Проклятое золото Страница 10

Если судить по положению солнца, сейчас было около полудня. Та часть реки, что попадала в поле зрения, получалось, текла с севера на юг. Это ни о чем не говорило, киммериец так толком и не понял, где находится. Ведь реки вблизи Кезанкийских гор текли либо с запада на восток, либо с востока на запад. Однако никаких высоких скал, покрытых снегами, он не видел, во все стороны — лишь убегающие вдаль холмы.

Еще раз внимательно оглядевшись по сторонам и не обнаружив поблизости ничего живого, Конан вошел в реку, умыл лицо, окунул в воду голову и энергично потер ее, пытаясь смыть набившийся в волосы песок. Потом он попробовал по вкусу воды догадаться, откуда она течет. Не чувствуется ли в ней медяная суровость гиперборейских снегов? Не отдает ли она торфяниками тундры? А может, к ней пришиваются воды серных источников Кезанкийских гор? Конан ничего не смог определить. Вода была чистой, без малейшего привкуса… как, впрочем, и в подземной речке, которая текла через "золотой" карьер.

Куда же он все-таки попал? Насколько далеко унесла его река? Если бы он только хоть приблизительно знал месторасположение проклятого карьера, уж он как-ни-будь сумел бы сейчас сориентироваться. С его опытом путешественника не так уж ни было бы и трудно. Ну а теперь, если он, например, отправится вниз по течению, куда приведет его река? Сольется ли она с величественной Данибос, на которой стоит Саргосса, столица Бритунии? Или, повиляв, исчезнет в пустынях Заморы, не дотянув до Шадизара каких-нибудь ста миль? А может, она будет вести его день за днем, Месяц за месяцем и приведет в конце концов к северной оконечности моря Вилайет, туда, где оно такое мелкое и такое соленое? А может, в Коринфию? Догадаться невозможно, Ну а если попробовать решить эту загадку с другой стороны… Вот, скажем, сколько времени его могло нести вниз по течению? Река быстрая, довольно глубокая, так сколько же времени прошло, пока его не прибило здесь к берегу? Уж во всяком случае, не целый день, ведь он бросился в подземный поток утром. Значит ли это, что он находится сравнительно недалеко от карьера?

Повернувшись на другой бок, Конан впервые обратил внимание на корягу, по-видимому недавно застрявшую здесь на мелководье. Что-то смутно шевельнулось у него в памяти. Толстый обрубок сосны в человеческий рост длиной, обломанные ветки торчат во все стороны, желтоватая кора не успела еще даже просохнуть на солнце. Конану показалось, будто он помнит, как цеплялся за эти самые обломки сучьев, как держался за них мертвой хваткой бесконечно долгое время… Он задумчиво потер ссадины на груди. Да, почти наверняка он плыл на этой коряге. Конан потряс головой, вспоминать дальше не было смысла: ведь если так, то его могло нести сколько угодно времени, он не имел ни малейшего представления, сколько пробыл без сознания.

Ну да ладно, обо всем этом он может подумать и попозже, а сейчас надо позаботиться о еде. Конан вдруг почувствовал, что буквально умирает от голода, и вскочил на ноги. Его резкое движение вспугнуло павлина, который суматошливо вспорхнул из-за соседнего куста и полетел через реку. Конан разочарованно проводил его взглядом. Впредь следует быть осмотрительнее, — для того чтобы выжить, ему придется приложить немало усилий.

День был тихий и теплый, негромко журчала вода, щебетали птички, порхая с ветки на ветку, в траве стрекотали кузнечики, жужжали пчелы. Чуть дальше на берегу виднелись следы антилопы. Это его порадовало, но он знал, что если есть дичь, то, значит есть и те, кто на нее охотится, а он сейчас совершенно не был готов к встрече с любым мало-мальски серьезным хищником.

Конан решил для начала заняться рыбной ловлей. Чего-чего, а рыбы здесь было много. Он прошел немного вверх по течению до места, где недалеко от берега лежал большой гранитный валун. Бесшумно войдя в реку, он остановился и нагнулся, вытянув вперед руку ладонью вверх, так что над поверхностью воды осталась одна его голова. Теперь следовало замереть и ждать, пока кто-нибудь не приплывет Конан слегка шевелил пальцами, он знал, что рыба любит стоять в воде неподвижно, едва шевеля плавниками, особенно там, где какое-нибудь небольшое препятствие создает слабые завихрения в ровном потоке воды.

Ждать пришлось не слишком долго, Конан даже не успел замерзнуть. Большая серебристая форель, гибко вильнув хвостом, выплыла из тени валуна и расположилась прямо над ладонью Конана. Он затаил дыхание, напрягся и мощным взмахом руки выбросил форель на песок. В два прыжка он очутился на берегу и, схватив прыгающую рыбину, поднес ее ко рту, потом одумался и начал искать глазами камень, чтобы разбить ей голову и прервать ее мучения до того, как вонзит зубы в сочную плоть.

Форель была не из маленьких, однако она лишь разожгла аппетит Конана. Он опять полез в воду и долго стоял там, неподвижно согнувшись, но больше никто к нему не приплыл. Тогда он нашел другое место и в течение часов двух поймал сначала очень большую форель, которая сумела ускользнуть от него в последний момент, а потом еще одну, поменьше. Когда он доел ее, то был все так же голоден, только ко всему прочему еще продрог до костей.

Тогда Конан пошел вниз по течению реки к полувысохшей старице, которую он приметил раньше, надергал там сладкого болотного лука и пристроился в расщелине скалы, смотрящей на юго-запад. Солнце стояло низко и уже почти не грело, зато скала была теплой, и рядом с ней было не холодно. Конан жевал лук и проклинал свое невезение. Правда, первую форель он поймал быстро, но потом счастье ему изменило, и в результате теперь, после по-дурацки проведенного дня, так толком и не насытившись, ему надо искать убежище на ночь, потому что ночью на охоту выйдут хищники, а он совсем не расположен с ними встречаться, пока не смастерит себе хоть какое-то оружие. Конечно, если бы у него был огонь, тогда он мог бы не только отпугнуть зверье, но и не замерзнуть ночью.

Однако делать было нечего, и Конан отправился искать себе хотя бы относительно безопасное прибежище. Обследовав скалу (она спускалась прямо в реку), где вброд, чтобы прервать свой след, где карабкаясь по голым камням, он нашел наконец подходящую щель. Ее дальний конец был завален большими глыбами, наверх уходила отвесная стена, чуть ниже росли кипарисы, — Конан решил, что их пушистые кроны частично предохранят его от поднимающегося от реки тумана. Ну а если какой-нибудь зверь все же решит напасть, то хищнику придется иметь дело с загнанным в угол опасным противником.

Конан нарвал с ближайшего дерева пахучих и устелил ими землю — получилась постель. Потом он сложил в кучу изрядное количество камней — будет чем кидаться в случае нужды. Большая сучковатая палка послужит ему дубинкой, если придется схватиться вплотную. Конан еще раз спустился к реке, прикидывая, что ему еще может понадобиться, и вдруг услышал, как на противоположном берегу треснула ветка. Он вгляделся в сгущающийся сумрак и увидел красавца оленя, который вышел к берегу напиться. Конан схватил голыш с кулак величиной и с силой запустил его, метя в голову зверя. Увы, бросок оказался неудачным. Камень отскочил от ветвистого рога, не причинив оленю никакого вреда. Раздался дробный топот удаляющихся копыт и треск ломающихся веток, через мгновение испуганное животное скрылось из виду. Вообще-то Конан мог бы переплыть реку и пуститься за ним в погоню, но охотиться на такого гиганта безоружным было просто глупо.