Приключения Ариэля, рыцаря двух миров. Том I - Сергей Юрьевич Катканов Страница 10

– Тот, кто выпьет воды из этой реки, не умрёт в течение ближайших трёхсот лет. Не хочешь ли испить, благородный рыцарь?

– Нет, благодарю вас, ваше величество, – Ариэль сказал это так, как будто ему всего лишь предложили утолить жажду, а он в этот момент её не испытывал.

Король немного грустно улыбнулся, едва заметно пожал плечами, и они, не торопясь, один за другим прошли по хрустальному мостику на другой берег. Шедший впереди король неожиданно обернулся и вновь спросил:

– А может быть всё-таки? Вы только подумайте, рыцарь, на целых три века вы позабудете о возможной смерти.

– Но я не хочу забывать о ней ни на миг, – немного виновато, словно извиняясь, улыбнулся Ариэль.

Они не торопясь зашли за трон, там Ариэль увидел в стене небольшую дверь чёрного дерева с ручкой из слоновой кости. Король уже взялся за ручку, потом отпустил её, обернулся к Ариэлю и, внимательно посмотрев ему в глаза, стал очень медленно говорить:

– Ариэль, подумай ещё раз. Нет ничего плохого в том, чтобы жить долго, радуясь Божьему творению и каждым свои дыханием прославляя Творца.

– Ваше величество, я никогда и ничего не говорю, не подумав, – сказал Ариэль с максимально возможным почтением. – Я вовсе не тороплю смерть и не отказываюсь от долгой жизни. Ведь вы ведёте меня не на казнь. Но смысл рыцарского служения именно в том, чтобы в любой момент быть готовым отдать жизнь за Христа. Жизнь любого из нас всегда находится в Божьих руках, но рыцарь, особенно перед боем, ощущает это предельно обострённо. Застраховаться на три века означало бы для меня на это время перестать быть рыцарем. Мне нечего предложить Богу, кроме своей жизни, а когда ей ничто не угрожает, я уже ничего не могу предложить Всевышнему. Я понимаю, что воды этой реки тоже от Бога, и нет греха в том, чтобы из неё испить. Но у каждого свой путь.

– Ну что ж, дорогой Ариэль, ты свой путь выбрал. Пресвитер не ошибся в тебе, – король с любовью, как на родного сына, посмотрел на рыцаря. – Теперь можем идти.

Король наконец распахнул эбеновую дверь и вошёл в неё, Ариэль шагнул за ним. Они оказались на небольшой лужайке.

– Да хранит тебя Бог, дорогой Ариэль, – король поклонился ему в пояс с большим почтением. Рыцарь ответил таким же поклоном. Король вернулся в зал, закрыв за собой дверь. Оставшись один, Ариэль осмотрелся.

Посреди лужайки стоял небольшой деревянный домик, каких Ариэль никогда в жизни не видел. Этот домик был собран из подогнанных друг к другу брёвен. Какое же это дерево? Да ведь это всего лишь сосна. Сосны были очень красивы и Ариэль любил их, но ни один мастер царства никогда и ничего не стал бы делать из сосны – слишком простое дерево, и древесина у него недостаточно плотная. Домов из дерева здесь давно уже не строили, но вырезали мебель, используя для этого если не эбен, то уж во всяком случае киттим или хотя бы гофер. А сосна? В сознании Ариэля всплыло не вполне понятное ему слово «бедняк». В сосновом домике, наверное, мог жить только бедняк, если во всём царстве ещё остался хоть один.

– Да, есть у нас в царстве один бедняк, – Ариэль услышал удивительно глубокий, но очень простой голос. Перед ним на крыльце дома стоял пресвитер Иоанн. Он был всё в том же длинном хитоне, только стального обруча уже не было на его челе, и лёгкий ветерок развевал волнистые седые волосы до плеч. Короткая борода пресвитера лежала ровно, тонкие губы тихо улыбались, а глаза, казалось, источали свет, ласковый и согревающий душу, как Божья благодать. Впервые так близко видевший пресвитера Ариэль, не мог сказать ни слова.

– Рыцарю не понравилось моё убогое жилище? И правда, получилось у меня неважно. Наш Спаситель был плотником, вот и мне захотелось срубить дом. Оказалось, что царством управлять куда легче. Опытный плотник, конечно, заметил бы в этой постройке много огрехов, вот только в нашем царстве уже нет ни одного плотника, и учиться мне было не у кого. Проходи в дом, Ариэль, что я тебя на пороге держу.

Внутри домишки было очень тесно, одна комната с небольшим окошечком, грубая деревянная кровать с каким-то неровным матрасом, который был набит непонятно чем, а рядом грубый деревянный стол с двумя лавками по обе стороны.

– Вы здесь спите? – удивлённо прошептал Ариэль.

– Да, здесь, матрас набит сеном, довольно мягко, хотя иногда колется, но это не беда.

– А в царстве все думают, что вы спите на ложе из цельного сапфира.

– Мои подданные считают, что я и во сне не в состоянии расстаться со своим величием? Людям нужны сказки…

– Но настоящая сказка здесь, ваше преподобие. Такая сказка, какую не сможет себе представить самое возвышенное воображение.

– Значит, тебе уже начинает у меня нравиться?

– Не то слово, ваше преподобие. Атмосфера вашего жилища поразительно… человеческая. Я и не думал, что человеческая душа может быть такой.

– Вот и хорошо, что теперь ты об этом подумал. А я ведь сюда никого не приглашаю. Здесь даже канцлер ни разу не был. Ему бы, наверное, тоже здесь понравилось. Он не заплакал бы, не обнаружив в моей спальне ложа из цельного сапфира. Но он и без того достаточно глубокий человек. К тому же перед ним не встанет в ближайшее время той задачи, которая встанет перед тобой. Ты отправляешься во внешний мир.

– Цель? – спокойно спросил Ариэль, всегда готовый к выполнению любой задачи.

– Никакой определённой цели. Попутешествуй там, поживи. Постарайся понять и полюбить внешний людей. Ты не сможешь их понять, если не полюбишь. И не сможешь полюбить, если не поймёшь.

– Это всё?

– Всё. Ну ещё постарайся не сойти с ума.

Ариэль озадаченно кивнул, подумав о том, что эти слова пресвитера станут понятны ему позже. Они замолчали. Как хорошо молчалось рядом с пресвитером. Лицо царя царей было непостижимым. У него, казалось, не было возраста. Несмотря на седину, он выглядел очень молодым человеком, даже моложе, чем Ариэль, но это была совсем другая молодость, неизвестная и недоступная Ариэлю. Лицо пресвитера прорезали глубокие морщины, каких Ариэль никогда в жизни не видел ни на одном лице и даже представите себе не мог, откуда такие морщины могут появится у человека. Ещё лицо пресвитера источало удивительную неземную радость и такой же неотмирный покой, но в уголках его