Джон Норман - Изгой Гора Страница 10

Если она была свободной женщиной, то с ее стороны было весьма неразумно быть здесь одной. Она, казалось, совсем не задумывалась об этом.

Кое-что в отношении похищений на Горе становилось понятным, если вспомнить, что первой же обязанностью молодого тарнсмена является приобретение раба для услужения в его доме. Обычно это женщина. Он привозит ее обнаженной на своем тарне и поручает рабыню своим сестрам, чтобы ее вымыли, умаслили благовониями и одели в короткую тунику — одежду рабов на Горе.

Этим же вечером на большом празднике он представляет свою пленницу, одетую в прозрачный алый шелк, с браслетами на руках и коленях, своим родителям, друзьям и товарищам. Колокольчики на браслетах непрерывно звенят тонким, мелодичным, даже жалобным звоном.

Под музыку лютней и грохот барабанов девушка опускается на колени. Юноша приближается к ней с воротником раба, на котором выгравировано его имя и название города. Музыка становится все громче, все навязчивей, переходит в оглушительное крещендо и затем резко, внезапно умолкает. В комнате наступает абсолютная тишина. Слышан только резкий металлический скрежет защелкивающегося замка. Этот звук девушка не забудет никогда.

И сразу же раздаются приветственные крики, восхваляющие молодого воина. Он возвращается за свое место за столом под низким потолком с висячими медными лампами. Он сидит среди родственников, ближайших друзей, товарищей-воинов, за длинным низким деревянным столом, уставленным всякой снедью, скрестив ноги по горийскому обычаю.

Теперь все глаза устремлены на девушку.

С нее снимают браслеты рабыни и она поднимается. Босые ноги утопают в толстом прекрасном ковре, которым покрыт пол комнаты, звенят тоненькие колокольчики на ножных браслетах. Она вне себя от негодования и злобы. И хотя на ней только прозрачный шелк, она гордо выпрямляется и поднимает голову. Она решила, что не покорится своей судьбе, им не удастся ее приручить. Зрители в полном восхищении, они наслаждаются зрелищем. Девушка смотрит на них. Ее гневный взор переходит с одного смеющегося лица на другое. Среди них нет ни одного знакомого. Ведь она в чужом городе, среди врагов. Сжав кулаки она стоит в центре комнаты, пожираемая глазами присутствующих, прекрасная в свете ламп.

Она смотрит на воина, который одел на нее воротник.

— Ты никогда не приручишь меня! — кричит она.

Это рождает дикий хохот, сыплются шуточки и замечания.

— Я научу тебя доставлять мне удовольствие, — отвечает юноша и делает знак музыкантам.

Снова звучит музыка. Девушка колеблется. На стене висит кнут для рабов. Но затем музыка захватывает ее и под варварские звуки флейт и барабанов, которые околдовывают и подавляют волю, девушка начинает танцевать для своего хозяина и его гостей.

Мелодичный звон колокольчиков отмечает каждый ее шаг в танце — танце девушки, которую похитили из родного дома и которая теперь должна жить, чтобы услаждать этого незнакомого человека, надевшего на нее воротник.

В конце танца ей дает кубок вина, но она сама не пьет. Она приближается к юноше, опускается перед ним на колени, причем ее поза продиктована древними обычаями, и опустив голову, предлагает ему вина. Он пьет. Снова раздаются приветственные крики и праздник начинается. Но никто не может начать есть и пить прежде, чем это сделает молодой воин, хозяин пира. С этого момента его сестры перестают прислуживать ему, так как это становится обязанностью его рабыни.

И она служит ему в течение всего пира, изредка бросая украдкой быстрый взгляд. Она постепенно убеждается, что он не так противен, как ей показалось вначале. Даже наоборот — красив и остроумен. А в его ловкости и силе она уже убедилась. Нужно большое мужество, чтобы проникнуть в чужой город и украсть женщину. Он со вкусом ест и пьет, наслаждаясь своим триумфом, а она смотрит на него со смешанным чувством страха и восхищения, постепенно приходя к выводу, что только такой человек, как он, может приручить ее. И ей сразу становится легче, как будто она сама выбрала его. Ведь если бы он ей не понравился, то ничего бы у него не вышло.

Тут еще следует добавить, что господа на Горе суровы к своим рабам, но очень редко жестоки. Девушка знает, что если она будет доставлять удовольствие своему господину, то жизнь ее будет легкой и приятной. Она никогда не встретится с садизмом, с изощренной жестокостью, так как на Горе отсутствует атмосфера, способствующая развитию этой патологии. Это, конечно, не означает, что ее не будут бить за неповиновение или проступки. Но всем известно, что жизнь женщины без этого неполна.

Но с другой стороны, есть много таких домов, где рабыня с большим удовольствием носит свой воротник и, пользуясь преимуществами своего пола, полностью подчиняет себе своего господина и практически заставляет его удовлетворять свои бесконечные прихоти и капризы.

Я подумал, красива ли приближающаяся ко мне девушка, и улыбнулся про себя.

Парадоксально, что мужчины на Горе так мало думают о женщинах, как о людях равных им, но зато много думают как о лицах противоположного пола. Горийцы очень восприимчивы к красоте, она радует и согревает их сердца… Горийские женщины, как свободные, так и рабыни, хорошо знают, что просто их присутствие приносит радость мужчинам и часто пользуются этим в своих целях.

Я решил, что девушка прекрасна. В ней было что-то заставляющее так думать. Это что-то не могли скрыть ни опущенные плечи, ни усталый изнеможденный вид, ни даже тяжелая грубая одежда, что была на ней. Походка была легкой и грациозной. Такая девушка, подумал я, наверняка имеет либо господина, либо друга и защитника.

На Горе нет такого понятия, как женитьба. Здесь есть понятие дружбы и близкий друг — это больше чем муж для женщины и жена для мужчины… Удивительно, но девушка, которую покупают у родителей за золото или тарна, становится другом мужчине-покупателю, хотя с ней не советовались при сделке. Но свободная женщина сама, по доброй воле, соглашается стать другом. И часто бывает так, что господин освобождает свою рабыню, чтобы она стала его другом и пользовалась всеми привилегиями, которые доставляет это положение. Каждый может иметь бесчисленное множество рабов, но друг бывает только один. Такое отношение нелегко устанавливается, но прерывает его только смерть.

Девушка была совсем близко, но она все еще не видела меня. Ее голова была опущена. Она была одета в грубую одежду, так разительно отличающуюся от безумной роскоши пурпурных, алых, ярко-желтых шелков, которые так любят горийские девушки. Она была одета в грубую коричневую рубашку, изорванную и грязную. Все в ней говорило о нищете и отчаянии.