Гидеон Эйлат - Золото Ольта Страница 10

— Пощади нас, Конан! — взмолился светловолосый. — Мы ведь ни в чем не виноваты, мы не желаем тебе зла!

— Мы выведем тебя наверх, — пообещал светловолосый.

Конан печально вздохнул. Неужели же, выбравшись из пещеры, он увидит совершенно неузнаваемый мир?

— Золото там по-прежнему в цене, — уверил его светловолосый. — Мы отдадим тебе самородок. Бери, нам не жалко.

— Мы себе еще найдем, — бодро проговорил чернокожий. — У нас нюх на золото.

Эта фраза насторожила киммерийца. Он пристально посмотрел чернокожему в глаза и заметил в их глубине насмешливый огонек. Подозрение переросло в уверенность.

— Возьми самородок, Конан, — сказал светловолосый. — Он твой по праву. Ведь ты победил Темного Ольта, если верить легенде. Значит, заслужил награду. Золото — твое.

Конан отрицательно покачал головой.

— Я не сражался с Темным Ольтом.

— Но ведь легенда не могла родиться на пустом месте, — заметил чернокожий с ласковой улыбкой. — Выходит, кто-то сделал эту работенку за тебя. А тебе достались лавры победителя. Что ж, бывает. Бери золото и уходи. И считай, что тебе просто повезло. Бери, Конан, не стесняйся.

Конан покосился на самородок и непреклонно сказал:

— Не возьму.

— А ведь и вправду не возьмет, — процедил светловолосый сквозь кривые зубы.

— Нет тут никакого золота.

Это была всего лишь догадка. Старатели переглянулись.

— Он прав, — подтвердил чернокожий. Конан снова бросил взгляд на кварцевую жилу.

Ни кварца, ни самородка. Глухая известняковая стена.

— Но он обязательно появился бы, стоило тебе до него дотронуться, — хмуро проговорил чернокожий. — Ты сам бы стал золотым самородком, Конан.

— Никто не может позариться на сокровища нашего господина и уйти безнаказанным, — назидательно произнес светловолосый.

— Значит, я могу уйти? — спросил Конан. — Я ведь на них не зарился. Да их тут и нет, если на то пошло. Кстати, про то, что я здесь уже тысячу лет брожу, вы тоже соврали?

Слуги Темного Ольта промолчали.

— А ну, с дороги! — рявкнул Конан. Чернокожий- поднял кирку над головой. Светловолосый нагнулся за своей.

— Ты можешь уйти только наверх, — заявил чернокожий.

— Мы обязаны защищать господина, — заявил его напарник. — Пока ты здесь, его жизнь в опасности. Давай мы тебя выведем, и ступай на все четыре стороны. Согласен?

— Я вам не верю, — помотал головой Конан. — Вы меня уже дважды обманули. Уж лучше сам выберусь как-нибудь.

— Придется его убить, — равнодушно сказал чернокожий.

— Похоже на то, — кивнул светловолосый. Они дружно вскинули кирки и ринулись на Конана. Дважды взметнулся меч, и слуги Темного Ольта рухнули, один — разрубленный от плеча до позвоночника, другой — с раскроенным черепом.

Хмуро глядя на мертвецов, киммериец проворчал:

— Уж не знаю, какие из вас старатели, а вояки неважные.

В бочках он обнаружил гнилые опилки, в мешках — сенную труху, из кувшинов пахло мочой. Лампады дружно погасли. Однако Конан недолго сидел во мраке. Посреди каменного мешка вырос гриб-поганка на тонкой бледно-зеленой ножке; его шляпка подрагивала, излучая неровный рассеянный свет.

— Куда ты пропал на этот раз? — раздраженно осведомился киммериец.

Мертвые лжестаратели исчезли вместе со своим скарбом и припасами. В каменном зале остались только Конан и Пенат.

— Я все время был здесь, — холодно отозвалась поганка.

— Да неужто? Верно, у меня глаза шалят.

— Не пеняй на зрение, оно спасло тебе жизнь. Ты разглядел насмешливую искорку в глазах слуги Темного Ольта и понял, что он лжет. Я и был той искоркой.

Конан расхохотался.

— Ну и ну! Разве нельзя было просто сказать?

— Напрасно смеешься, человек. Чем ближе мы к Темному Ольту, тем сильнее его страх. Он сражается не только с тобой, но и со мной, хоть я и гораздо слабее его. Всякий раз, когда Ольт подстраивает ловушку, он в первую очередь старается обезвредить меня. Он очень изобретателен, и мне все труднее находить в его паутине лазейки. Советую впредь рассчитывать только на свои силы.

— Это я уже понял. — Конан поднялся на ноги. — Ладно, доходяга пещерный. Веди дальше.

Поганка запрыгала к выходу в коридор.

Карабкаться приходилось по чуть ли не отвесной скале. Снова исчез дух Подземелья, снова Конан не смог до него докричаться. «Дурной знак, — подумал он. — Темный Ольт подготовил новую пакость, и Пенат, наверное, уже бьется в его силках».

Он чуть ли не физически ощущал, как напрягается чутье — не говоря уж о мускулах и нервах. О том, чтобы взяться за меч, не стоило и мечтать: страшно было даже на миг оторвать пальцы от скалы; будь у Конана хвост, как у обезьяны, он бы, не задумываясь, пустил в ход и его. С превеликим трудом находилась опора для рук и ног; несколько раз он едва не срывался, а падение с такой высоты было чревато переломом ног или даже позвоночника.

«Отличная мишень для лучника или пращника, — подумал вдруг о себе Конан, глянув вниз, на сухое ложе подземного ручья. — Пока я взберусь…» Однако чутье подсказывало: Темный Ольт не прибегнет к столь заурядному способу расправы.

Одно хорошо: каменные сосульки на своде пещеры — сталактиты — излучали слабое сияние. В нем влажно поблескивало широкое темное пятно, которое начиналось в каких-нибудь двух локтях и выглядело весьма подозрительно. Конан охотно миновал бы его, если бы видел другой путь.

Он перенес вес на правую ногу, медленно выпрямил ее в колене. Вот оно, пятно, только руку протяни… Он так и сделал. С превеликой осторожностью коснулся блестящей поверхности пальцем. Не очень приятная на ощупь. Скользкая и холодная, как лягушачья кожа. Но и только.

Добравшись до середины пятна, Конан выяснил, что оно способно говорить.

— Я чувствую твой страх, — сказало пятно.

— А я — твой, — медленно ответил Конан.

— Странное ты создание, — рассудительно проговорила «лягушачья кожа». — Видишь западню и все равно лезешь в нее очертя голову.

Конан промолчал. Он лихорадочно соображал, как быть — спрыгнуть со скалы, рискуя переломать ноги, или упорно ползти вверх в ожидании неминуемой расправы? Знать бы, на что способна эта «лягушачья кожа»… Как назло, Пенат снова куда-то запропастился, а то можно было бы хоть спросить… Киммериец криво улыбнулся, вспомнив совет духа Подземелья рассчитывать только на себя.

— Что заставляет тебя так упорно идти вперед? — спросила «лягушачья кожа». — Любовь к золоту?

«Пожалуй, нет», — решил Конан. От золота он бы, конечно, не отказался, но платить за него жизнью? Это точно не для него.