Юрий Никитин - Святой Грааль Страница 11

— Что?.. А?.. Сэр калика, направо должна быть оружейная.

— Был там?

— Нет, но если бы строил замок я...

Дверь в оружейную комнату была всего в десятке шагов, но перед нею сидело двое латников. Калика, как заметил Томас, в бессилии сжал кулаки, прошептал что-то вроде: нет, не надо больше убийств, все мы путники в ночи, или какую-то подобную глупость.

Один страж подремывал, дергал ногами, сидя на деревянной колоде, другой ходил взад-вперед, зевал, тер кулаками глаза.

Когда напарник захрапел во всю мочь, раскинув ноги поперек коридора, второй страж раздраженно занес ногу для пинка, но спящий выглядел как сытый бык, и он передумал, подошел к зарешеченному окошку к стене напротив. Подпрыгнул, уцепился за прутья обеими руками, подтянул лицо к свежей струе воздуха, проговорил:

— Светает...

Спрыгнул, повернулся, в глазах блеснуло, страшный удар потряс все тело. Олег подхватил падающего, тихонько уложил на пол. Мимо пахнуло ветром, Томас пронесся как конь, послышался глухой удар, словно топором ударили по колоде.

Олег распахнул дверь оружейной, с укоризной оглянулся на Томаса. Глаза рыцаря счастливо блестели.

— Зачем убил? — сказал Олег печально. — Он не враг.

— А ты? — удивился Томас.

— Только оглушил...

— То-то мозги брызнули по стенам!

Оружейная, большая комната с низкими сводами, была заполнена сундуками, скрынями, саблями, кинжалами и другим оружием, а вдоль стен громоздились кучи щитов, доспехов, булатных пластин, склепанных в гибкие ряды, блестели как рыбья чешуя мелкие кольца кольчуг, как опрокинутые горшки в ряд стояли запыленные шлемы.

Томас жадно бросился в дальний угол, разгреб, разбросал по комнате, прошептал:

— Мои доспехи!

Руки тряслись, в синих глазах выступили слезы. Он торопливо напяливал тяжелое железо, пальцы соскальзывали, он взмолился шепотом:

— Сэр калика, не сочти за дерзость... Застегни булатные пряжки на спине! Беда рыцаря в том, что не всегда сам в состоянии облачиться!

Через минуту полуголый каменотес со злым лицом скрылся внутри сверкающего железа. Доспехи были подогнаны точно, лишь ошейник раба не хотел влезать в рыцарскую скорлупу, Томас вогнал его ударом кулака. Через пару минут на Олега смотрели синие глаза через узкую прорезь, остальное надежно укрыло железо. Томас с легкостью нагнулся — булатные пластины раздвинулись в нужных местах, — подхватил треугольный щит, другой рукой сорвал со стены двуручный меч с рукоятью крестом:

— Сэр калика, прости, если обидел. Ты, хотя и не благородного звания, но не слуга, я не должен просить застегнуть пряжки, будто простого оруженосца...

— Перестань, — ответил калика, морщась. — Лучше торопись. Слышишь?

Во дворе пронесся шум, гам, истошно залаяли собаки, затем отчаянно завизжало. Зазвенело железо.

— Рабы подобрали ключи, — сказал Олег. — Долго возились... Начнут громить, грабить, взломают винный подвал... Отвлекут охрану.

Из оружейной они заспешили по крутой лестнице наверх. Ступени вывели на открытую площадку, внизу была тьма, разрываемая светом факелов, звоном оружия, криками, но небо уже посветлело, звезды гасли. Подул холодный утренний ветерок.

Башня была слева, дальше переходила в гребень стены. В трех-четырех шагах поднималась другая стена, пониже, отгораживающая угол двора. По этой стене брел, сунув озябшие ладони под мышки, легковооруженный латник. Меч болтался на поясе, с другой стороны висел нож. Он безучастно посматривал вниз, где метались огни факелов и слышались крики.

Томас выругался: стражник в недосягаемости — на параллельной стене. Тот поднял голову, увидел закованного в доспехи воина и обнаженного до пояса очень худого, но широкого в плечах человека — обоих с мечами. Глаза его полезли на лоб, грудь начала подниматься: набирал воздух для истошного вопля.

Мимо Томаса мелькнуло горячее, в следующий миг рыцарь увидел, как на стража обрушился калика: он прыгнул ногами вперед, и они сомкнулись на шее латника с такой силой, что даже Томас услышал жуткий хруст шейных косточек. Так они и покатились со стены: латник с выпученными глазами и сидящий на плечах полуголый человек. В последний момент калика растопырил пальцы, ухватился за край каменной стены, а из разомкнутых ног выскользнуло обмякшее, уже мертвое тело.

Томас не верил глазам, такого боевого приема еще не видывал. А снизу донесся слабый шлепок, будто на каменные плиты сбросили тюк мокрого белья. Калика подтянулся на руках, взобрался, погрозил Томасу кулаком:

— Чума на твою голову, рыцарь! Я только и делаю, что убиваю!

Томас закричал в тревоге:

— Как ты сюда переберешься?

— Не собираюсь! — прокричал калика рассерженно. — Я пойду в конюшню, к лошадкам. А ты, ежели невтерпеж, к барону. Его палаты прямо под тобой!

Он заспешил по стене, направляясь к лесенке, ведущей во двор. Томас опомнился, выбрал самый короткий путь, хотя придется петлять, поворачивать, — удобно для защищающих замок, — помчался по наклонному краю. Снизу со двора внезапно заорали громче, радостнее, свет факелов заметался чаще. Там трещали доски, звякало железо.

У богато украшенной двери дремал длинный, как миля, страж. Он вскинул блестящее копье, Томас коротко взмахнул кулаком в железной перчатке, размазал стража по каменной стене. Не останавливаясь, ударил плечом в двери. Затрещало, массивный засов с режущим уши металлическим визгом вылетел из петель, створки разлетелись в стороны.

Томас как лавина ворвался в богато украшенную комнату, спальню. Спальня, зал с низкими крутыми сводами, была освещена огромным горящим камином, в котором можно было жечь деревья. Перед ним сидел сгорбленный старик, подбрасывал толстые поленья. Посреди зала стояла высокая кровать под цветным балдахином, со всех сторон занавешенная шелковыми занавесями.

На бегу через спальню Томас сорвал полог с кровати, лишь затем остановился, развернулся, держа меч и щит готовыми к бою. На двух пышных подушках роскошного ложа покоились две головы: женская, от ее прекрасных золотых волос будто бы осветилась спальня, едва Томас сорвал занавес, а рядом — черная словно обугленная головешка и крупная как котел — мужская. Барон спал, закинув могучие руки за голову, у него был крохотный лоб, выступающие надбровные дуги, сплюснутый короткий нос с огромными ноздрями и тяжелая скошенная назад нижняя челюсть. Томас ощутил что-то странное в лице барона, но подумать не успел — барон заворочался во сне, поскреб могучую грудь с черными, как у зверя, волосами. Одеяло при этом сдвинулось, платье золотоволосой женщины распахнулось. Томас отшатнулся, ослепленный нежнейшей белизной кожи, успел увидеть безукоризненной формы алебастровую грудь, которую венчал ярко-красный бутон розы.