Леонард Карпентер - Конан Великий Страница 11

Судя по медленному колыханию жидкости в бассейне, он был заполнен не водой, а чем-то более густым и маслянистым, напоминающим расплавленную смолу.

Помолчав, смертный гость бессмертного бога сказал:

— Старейший, а ты не боишься, что в один прекрасный день моя вера дрогнет и я перестану поклоняться тебе?

— Если не через поклонение, так через простой страх я буду обладать твоей душой. Единожды поверив, сможешь ли ты усилием воли, сам отвергнуть меня? — Густая жидкость с явной угрозой ударилась черной волной о каменный бордюр бассейна. — Запомни: слабый бог — ревнивый бог, который безжалостно карает отступников. Зажравшиеся, самодовольные божества вроде Тарима или Митры могут позволить себе потерю нескольких верующих. Я — нет! Да и во времена моего былого могущества я никогда не отличался милосердием…

— Да, да, Ктантос, — с явной скукой в голосе сказал смертный. — Ты уже рассказывал мне о своем былом могуществе и приснопамятной жестокости. Умоляю тебя, не переусердствуй в попытках напугать меня. А то я уже начинаю жалеть, что раскопал в катакомбах полуистлевший свиток с заклинанием и ритуалом, вызывающими тебя, который пролежал невостребованным бессчетные века.

— Тебе легко сейчас потешаться над моим утраченным могуществом, но предупреждаю тебя: даже сейчас у меня хватит сил уничтожить, стереть с лица земли любого смертного — быстро или мучительно медленно, по моему усмотрению. Кроме того, я могу отозвать уже наложенную на тебя мною благодать, которая…

— Хватит мне твоих идиотских угроз! — с неожиданным вызовом в голосе перебил бога слушатель. — Говори, зачем ты меня звал? Или забыл уже, по старости лет?

— Как зачем? — Голос из бассейна сделал вид, что не заметил открытого хамства человека. — Чтобы выслушать твой доклад о наших успехах. Что скажешь об этом новом короле?

— Весьма многообещающая личность, весьма… К тому же этот варвар очень восприимчив к моему влиянию. Но свет клином на нем не сошелся: есть другие короли — более молодые, энергичные и менее склонные к самостоятельным решениям. Впрочем, с этим дикарем скоро все станет ясно. — Человечек рассмеялся. — Я уже сообщил ему, что боги на его стороне.

— Так оно и есть, — булькнула смола. — По крайней мере, один из них. Хотя я сейчас — лишь бледная тень самого себя в былые годы. Но скоро все изменится: я займу достойное место среди молодых хайборийских богов, а затем и свергну их, подчиню себе, уничтожу…

— Конечно, конечно, — вставил посетитель развалин. — Только не забудь: всего этого ты добьешься лишь через мои усилия. Так что давай оставим до поры до времени всякую болтовню о божественных карах. Если я погибну, или наше дело потерпит крах — ты тоже сгинешь навеки. Так что потрудись использовать свои жалкие силенки мне в помощь.

— Не смей говорить о поражении! Это ересь! — пробубнил Ктантос со дна бассейна, на поверхности которого отразился второй светящийся полумесяц.

Еще одна луна? Или в этих местах такую форму имело солнце? Небо вокруг этого светила заметно посветлело, погасли звезды на половине небосвода…

Булькающий голос продолжил:

— Веруй в меня, смертный! Служи мне как верный раб, и божественная справедливость восторжествует. Ты прав: если этот король окажется слабым и негодным для нашего дела, это не страшно. В конце концов, он просто приведет нас к другому, более сильному.

— Похоже, эта приграничная война оказалась самой малой угрозой нашей династии за многие поколения.

Королева Зенобия откинулась на белоснежную спинку алебастровой скамьи, установленной в дворцовом парке. Белизна камня и королевских одежд удачно контрастировала с черными, как вороново крыло, волосами королевы и ее загорелой кожей.

— Но хотя тебя не было каких-то две недели, мы очень скучали по тебе, Конан.

— Ты могла бы поехать со мной, Зенобия, если бы захотела.

Конан сидел на такой же алебастровой скамье, установленной напротив первой. В противовес величественно-ленивой, спокойной позе королевы, положение его тела выражало постоянное напряженное внимание, готовность отразить любую атаку, встретиться с самым невероятным противником. Долгие годы жизни странствующего воина не могли не сказаться на манере поведения Конана и не позволяли ему расслабиться ни на минуту, если он сам сознательно не приказывал себе спокойно отдыхать.

— По крайней мере, Конн точно мог бы поехать. Парень-то растет, и негоже сыну короля…

— Но он же еще совсем ребенок! — прервала мужа королева.

— А мне кажется, что уже не совсем. — Конан обернулся, чтобы посмотреть на игравшего у фонтана сына. — В его возрасте, если память мне не изменяет, я в одиночку охотился и рыбачил у подножия высокогорных ледников. — Король улыбнулся и покачал головой, на которую вместо церемониальной короны был надет лишь узкий золотой обруч. — Не буду отрицать, я мало что смыслил в чтении, письме и других искусствах, которые осваивает наш малыш. Впрочем, моих познаний в математике хватало на то, чтобы сосчитать количество людей в отряде ваниров, которые оставили следы на снегах вблизи моего дома. А сделать зарубку на копье после каждого убитого кролика я умел еще раньше.

Интерес маленького Конна вызывал, разумеется, не сам фонтан, поверхность которого была покрыта лотосовыми листьями, а фигура Делвина, неподвижно сидевшего над водой на противоположной стороне водоема. Мальчишка, прикрывшись сорванными листьями, медленно подкрадывался к карлику, прячась за фигурным бортиком.

— Эх, вот жизнь была! — вздохнул киммериец. — Ладно, Зенобия, я понимаю, что у тебя очень много времени уходит на управление дворцом и решение некоторых внутригосударственных дел. Я действительно очень признателен тебе за помощь. Сама знаешь, как я ненавижу эту рутину, но порой мне кажется, что здесь, во дворце, все прекрасно обойдется и без меня, даже если я пальцем не пошевелю или исчезну совсем… Нет, Зенобия, это ленивое существование совсем ослабило меня. Я начинаю чувствовать возраст, даже заныли старые раны…

— Конан, — мягко возразила королева, — я знаю, что ты по-прежнему в прекрасной форме, что, как и раньше, можешь возглавить армию в сражении… Подчас мне кажется, что приключения и войны ты любишь больше, чем меня… А в остальном — даже самые суровые испытания ты воспринимаешь лишь как приятную возможность проявить себя, доказать себе свою силу.

Конан кивнул:

— Ты права, Зенобия. Посуди сама, чем еще, как не подарком богов, можно считать последнее нападение на наши восточные границы? Я убедился, что по-прежнему могу достойно командовать своими солдатами, да и самой армии было полезно встряхнуться. Я доказал, что проведенная реорганизация пошла войскам на пользу и что я все еще сносно держусь в седле и машу мечом.