Норман Хьюз - Братья по оружию Страница 11

— Ну что, козочка, ты же сама сказала, что готова заплатить. Вот и заплатишь. Сперва мне — а потом и моим ребятам. Они же пострадали, бедняги, вон их как твой дружок отделал, так что заслужили немного радости в жизни! Что скажешь?

Вместо ответа, наемница плюнула вору в лицо. Тот с проклятиями отскочил, с силой пнув ее ногой в живот. Палома застонала.

— Вот ты как? Ну, пожалеешь! Не хотела по добру…

Позабыв об осторожности и здравом смысле, Конан вскинул голову, чтобы заорать — что угодно, лишь бы отвлечь этих недоносков от девушки, перевести их внимание на себя… Но тут в дверях неожиданно послышался шум. Кто-то вбежал в комнату, задыхаясь от быстрого бега.

— Тусцелла! Тусцелла, послушай!

— Ну, что еще? — Недовольный, тот обернулся в сторону новоприбывшего. Конан попытался извернуться, чтобы разглядеть его, но, увы, он лежал спиной к двери, а потому мог видеть лишь главаря. Тот, судя по всему, был изумлен тем, что видел.

— Ты зачем сюда явился? Я же ясно велел тебе — никогда тут и носа не показывать! Или ты хочешь, чтобы Гарбо узнал, что ты на меня работаешь? Жить надоело?!

Предатель?! Киммериец подавился ругательством. Только этого еще не хватало! Ну, теперь они точно пропали… А тот затараторил:

— Господин Тусцелла, я не виноват! Но это очень важно! Я ни с кем не мог передать такую весть!

— Говори.

— Там, на постоялом дворе у Хромого… Женщина…

— Женщина?! — Тусцелла был взбешен.— Да ты издеваешься надо мной? Какая еще женщина?!

— Выдает себя за аквилонку. Говорит, будто хочет продать какие-то драгоценности…

— Ну и что? — Тусцелла окончательно потерял терпение.— Я уже знаю про эту бабу, Хромой донес. Магрин вечером пойдет ее прощупать. И ты только ради этого явился? Да я тебя…

— Нет, нет, Тусцелла, погоди! Она никакая не аквилонка! Я слышал, Гарбо говорил… Это сама графиня Лигейя!

Наступило молчание. Очень долгое молчание.

— Г-графиня? Сама графиня Лигейя? — Уродливая физиономия «черного барона» вытянулась от изумления, и глаза сверкнули яростной алчностью.— Ты уверен? А Гарбо-то откуда узнал?

— Понятия не имею, господин. Я только подслушал, что он говорил с Барбом. Он точно сказал, что это она и есть!

— Клянусь Белом! Чтобы сама затворница-графиня выбралась из своего замка… Но зачем?

— Хромой говорил, она хочет продать какое-то ожерелье,— вступил в разговор Магрин.— Может, это правда, и ей зачем-то понадобились деньги? Тогда не удивительно, что она выдает себя за чужеземку — чтобы муженек не узнал…

— Хм-м.— Тусцелла надолго задумался, принялся расхаживать взад и вперед. Свита почтительно застыла, ожидая решения главаря.— Вот что. Я должен быть уверен… Ладно! — Он рывком повернулся к своим подельщикам.— Магрин, Пардос! Возьмите еще человек десять и — к Хромому. Схватите бабу тепленькой — и сразу сюда. Тут уж я решу, что с ней делать!

Бандиты засуетились, принялись выкрикивать команды, собирать охранников. Кто-то окликнул Тусцеллу:

— Господин, а с этими-то двоими что делать? Может, прирезать по-быстрому?

Тусцелла размышлял несколько мгновений, которые киммерийцу показались вечностью.

— Нет, зачем,— хмыкнул он наконец.— Закончим с графиней — тогда уж займемся и этими. Девка подождет. Как вино — только слаще станет! Отправь их обоих вниз, на холодок. Пусть пока попрощаются… любовнички. А то когда еще на Серых Равнинах свидятся!..

…На лице пожилой женщины не было и тени страха. С того самого мгновения, как в ее комнату на постоялом дворе, грубо оттолкнув визжащую служанку, ворвались пятеро вооруженных до зубов головорезов, приказавшие немедленно отправляться с ними, графиня Лигейя замкнулась в себе, словно устрица в раковине, ничем не показывая, что, вообще, замечает происходящее. Безучастно она спустилась по лестнице, села в карету, которая уже поджидала у задних ворот, не промолвила ни слова, пока экипаж ехал по ночному Коршену до самого особняка Тусцеллы, так же невозмутимо, будто наносила визит правителю соседней державы, вошла в дом. В комнате, где ее уже поджидал Стервятник со своими присными, она уверенно двинулась вперед, ни на миг не задержавшись в дверях, и уселась в кресло, прямая, застывшая, подобно статуе. Губы ее были скорбно сжаты; всем своим видом женщина показывала, что не намерена ни задавать вопросов, ни требовать объяснений, ни — пуще того — молить о пощаде.

Царственный вид ее подействовал даже на «черного барона». Слегка склонив рыжеволосую голову, он произнес, подражая дворцовым манерам:

— Рад приветствовать вас в моем скромном жилище, графиня. Будьте моей гостьей.

Лигейя молчала.

Бандиты выжидающе уставились на главаря: как видно, им не терпелось посмотреть, кто выйдет победителем из этого бескровного поединка; сам же Тусцелла чувствовал, как с каждым мгновением все больше теряет лицо. И от этого сделался дерзок.

— Ты — в моей власти, женщина! Советую запомнить это хорошенько и вести себя полюбезнее!

Графиня Лигейя смерила бандита взглядом, каким, должно быть, посмотрела бы на конюха, если бы тот осмелился явиться, весь в навозе, в ее вельможные покои.

Она по-прежнему хранила молчание.

Поняв, что таким образом ничего от пленницы не добьется, «черный барон» решил сменить тактику и обернулся к одному из своих подельщиков:

— Наша гостья, кажется, привезла какие-то камешки на продажу? Где они?

Пардос с поклоном подскочил к главарю, протягивая ему изумительной красоты ожерелье, которое обнаружили в вещах графини.

— Так-так…— Тусцелла впился взглядом в драгоценное украшение. У него даже пальцы затряслись, когда он понял, что за вещь попала к нему в руки.— Сет и Митра! Неужели это они — Триста Звезд?! Или я сплю?! — Как завороженный, он поднял ожерелье над головой, любуясь игрой света в огромных изумрудах и жемчужинах.— Г…графиня, в…вы принесли мне ц…целое состояние…— От волнения он даже принялся заикаться.

Лигейя не сводила взора со Стервятника, и сейчас ее зеленые глаза горели, как смарагды ожерелья.

Не выдержав напряжения, Тусцелла подбежал к ней.

— Ну же, графиня! Что вы все молчите? О чем вы думаете? Жаль расставаться с камешками? Он обернулся к своим приятелям.— Эй, подайте нам вина! Пусть графиня выпьет — за наш успех!

Один из бандитов немедленно подбежал к главарю с кувшином и двумя бокалами, тот собственноручно наполнил кубок и протянул его женщине.

Та медленно подняла руку, приняла бокал — и так же медленно перевернула его, вылил на пол рубиновую жидкость. Тусцелла отскочил с ругательствами. Кто-то у него за спиной, не вы-. держав, захохотал. Стервятник рывком обернулся.