Светлана Тулина - Конан и райская яблоня Страница 11

Отсутствие одного человека — ерунда. Двух — трудность, с которой еще можно как-то справиться.

Трех — катастрофа.

Ну, если и не катастрофа, то, во всяком случае — проблема, и проблема серьезная.

А возникающие перед ним проблемы Нрагон привык решать быстро и радикально. Особенно — серьезные.

Отряду требовались новые бойцы. Сильные, ловкие, знающие свое дело.

А, главное — молодые.

Что толку закрывать глаза на правду — с годами никто из нас не становится более юным. Вот и среди нрагоновских вояк — спору нет, прекрасных вояк! — нет на сегодняшний день ни одного, не разменявшего четвертый десяток. Как минимум. А двоим так и вообще далеко за полтинник! Еще пара лет — и из них песок посыплется, никакие ежедневные тренировки не помогут! Вот и у Хайя нога так долго срастается — лет десять назад, помнится, через три недели прыгал уже и на коне скакал вовсю, а перелом похуже был…

Женятся вот тоже…

Пока, правда, один только, да ведь это — как заразная болезнь! Стоит одному подхватить — и пиши пропало. Не остановишь без жесткой изоляции заразившегося. А как его изолировать прикажешь? Совсем выгнать — так ведь не за что, боец хороший, и ребята не поймут, ворчать станут. А вот вернется он с медового месяца — глаза шалые, мышцы дряблые, морда счастливая… вот тут-то они все с цепи и сорвутся, к гадалке не ходить! Хорошо, если хотя бы треть отряда от злого поветрия спасти удастся!

А женатый человек — это уже не охранник. Он в первую очередь о жене начинает заботиться, о доме, о семье, о детишках. Такой еще трижды подумает, а стоит ли рисковать лишний раз за хозяйское добро? И еще, кстати, неизвестно, что в результате надумает!

Нет, что ни говори, а нужны отряду новые бойцы, молодые да ловкие. И о женитьбе по молодости лет не помышляющие. Хорошо бы, конечно, чтобы были они при этом еще и преданными, но преданность не рождается на пустом месте, ее воспитывать надо, кропотливо и долго. Значит, для начала вполне можно ограничиться силой и молодостью. А там — посмотрим.

Вчера, казалось, он договорился с одним таким.

Мощи в нем было на троих, да и ловкостью от отличался изрядной — непроверенный товар Нрагон и на базаре-то никогда не брал, не то, что на работе, а потому первым же делом устроил претенденту испытание. Претендент справился вполне успешно.

Немного смущало, правда, то обстоятельство, что был он варваром.

А варвары из далеких диких гор, мощные и смертоносные, как горный обвал, как правило, оказываются точно так же и неуправляемы. Но Нрагон отбросил сомнения, справедливо рассудив, что хорошие деньги делают управляемыми всех. И ударил с варваром по рукам. Насколько Нрагон знал кодекс чести этих диких горцев, ударение по рукам было куда весомее иной гербовой печати.

И теперь вот уже третий час он маялся на солнцепеке в ожидании этого проклятущего варвара, понимая уже, что ждет он его напрасно. Варвар, похоже, нарушил сделку.

Редко, но случается.

Кто их, варваров этих, поймет?

Короче, причины досадовать у начальника охраны были вполне серьезные.

А тут еще этот вот…

На первый взгляд назойливый оборванец показался ему не слишком удачливым нищим или даже мелким базарным воришкой — больно уж шустрые ручки были у этого горе-попрошайки, слишком цепок был взгляд из-под грязных спутанных волос. Поначалу Нрагону показалось, что не достоин этот юный оборвыш ничего, кроме мелкой монетки и брезгливой осторожности.

И только повнимательнее приглядевшись, Нрагон осознал свою ошибку.

Слишком гордая осанка была у этого оборванца, не бывает у простых уличных попрошаек такой осанки, выросшие на улице с раннего детства привыкают сутулиться и втягивать голову в плечи, стараясь сделаться как можно мельче и незаметнее. Да и лохмотья его, при более внимательном разглядывании, оказывались хоть и измазанными в грязи и изорванными до почти полной неузнаваемости, но отнюдь не дешевыми тряпками. Когда-то, похоже, были лохмотья эти очень даже приличным костюмчиком, на штанах до сих пор местами сохранилось золотое шитье. И были, если судить по укороченным полам драного плащика, совсем еще недавно — такой фасон вошел в моду среди аристократической молодежи не больше года назад.

Да и просил этот оборвыш не хлеба и даже не денег — он просил о немыслимом.

Он просил о зачислении в отряд.

Ни больше, ни меньше…

Времени изучить оборванца как следует и переменить свое первоначальное мнение у Нрагона было достаточно — высказав свою просьбу один раз, в самом начале, и получив сдобренный изрядной долей сарказма отказ, попрошайка не стал настаивать. Просто кивнул, словно ничего иного и не ожидал, и молча сел прямо на грязную каменную мостовую, всем своим видом демонстрируя готовность ждать пересмотра принятого Нрагоном решения хоть до вечера. Нрагону очень хорошо было его видно из жалкой, но все же тени полотняного навеса, натянутого предприимчивым хозяином таверны над входом — для удобства посетителей, желающих выпить свою кружку пива не в душном сумраке полуподвального помещения, а на относительно свежем воздухе.

Так он и сидел — вот уже три часа.

Неподвижно, на самом солнцепеке, ни разу не подняв руки даже для того, чтобы вытереть пот со лба или отмахнуться от вездесущих надоедливых мух. Высказав свою просьбу один раз, в самом начале, и получив сдобренный изрядной долей сарказма отказ, попрошайка не стал настаивать.

Поначалу Нрагона забавляла эта его молчаливая неподвижная настойчивость. Но пиво кончилось уже давно, причем была это далеко не первая кружка. И даже не пятая. А варвар все не шел. И росло раздражение.

А парнишка по-прежнему сидел, сложив на грязных коленях не менее грязные руки. Руки эти выглядели так, словно он совсем недавно зачем-то рыл ими землю — побитые, исцарапанные, со свежими ссадинами и черной грязью под обломанными ногтями. Но — тонкие длинные пальцы, но — аристократически узкие кисти, ошибочно принятые Нрагоном при первом взгляде за профессиональную наработку опытного карманника. Не прост мальчик. Ох, как не прост. Да и тряпка, что намотана у него в виде широкого пояса, тоже не очень проста…

Нрагон пригляделся внимательнее и мысленно ахнул.

Если старые глаза его не обманывали и тягучий матовый блеск не был игрой перегретого полуденным солнцем воображения, то тряпка эта была самым настоящим туранским шелком!

Это было уже слишком. Нрагон не выдержал.

Встал из-за столика и даже вышел на солнцепек, подойдя к парнишке почти вплотную. С расстояния в два шага ошибиться было уже невозможно — на поясе у уличного оборвыша было намотано целое состояние…