Александра Созонова - Аррей, вырастающий из имен Страница 12

Найя Птичье Дыхание… Настоящие имена давались девочкам раньше, чем мальчишкам. Не в пятнадцать лет, но в тринадцать-четырнадцать. Как только те подрастали настолько, что обретали способность иметь собственных детей. И одаряли именем не старики, но женщины – главным образом мать, учитывая советы подруг. Птичье Дыхание! – метко, ничего не скажешь. Не верилось, что в жилах Найи текла дорийская кровь – слишком тиха и пуглива, и совсем незаметна среди прочих девчонок и девушек. И что только Крей в ней нашел? Вечно моргает и вздрагивает от громкого голоса или крика. Говорит еле слышно, а глаза такие большие, что трудно, должно быть, прищуривать их, стреляя из лука. А сколько пыли и цветочной пыльцы, наверное, заносит в них ветер!

Дью отпил глоток из кувшина и скривился, словно молоко было прокисшим. Лепешки он даже не развернул, но лишь презрительно щелкнул по лопуху пальцами.

– И чего им так долго обсуждать? Наверное, никак не могут договориться, кто из них будет рубить мне руку. Каждый кричит: «Я! Я это сделаю!»

– Вовсе нет, – Найя покачала головой. – Они спорят не из-за этого. Хиваро уговаривает не рубить тебе руку и не изгонять из селения. Ты ведь знаешь, как уважают все старого Хиваро. Обычно всегда поступают так, как предлагает он. Когда он велел мне отнести тебе молоко и лепешки, он тихонько шепнул: «Скажи ему, пусть безрассудный волчонок не унывает раньше времени! Я попытаюсь спасти его руку для будущих славных дел».

Надежда вспыхнула было в сердце мальчика, но тут же погасла.

– Он не сумеет уговорить их! – угрюмо возразил Дью. – Старика Вьюхо уважают не меньше, а уж он-то постарается, чтобы меня искалечили и вышвырнули прочь.

– И все-таки не отчаивайся! – участливо попросила Найя.

Она неожиданно нагнулась к нему и провела ладонью по вороным волосам на макушке. Дью, пробурчав что-то нечленораздельное, отшатнулся. Теплые девчоночьи руки смутно взволновали и рассердили его.

Сын Огдая вспомнил, что Найя уже касалась его однажды. Это было, когда застылое тело Крея положили на голые камни на вершине скалы. Найя, стоявшая рядом, вдруг вцепилась ему в плечо, и теплые слезы прожгли шею. Тогда он не сразу вырвался из ее рук, а чуть помедлив, хотя и было мучительно стыдно, что девчонка обнимает его, да еще на виду у всех.

«Крей, Крей, – повторяла она не слушающимися губами. – Зачем ты так, Крей?… Попробуй подняться, пошевелись!.. Не оставайся здесь… Тебе будет холодно…»

Дорийские женщины не плачут по своим убитым. Сдержанные горцы считают влагу из глаз непростительной слабостью, по какому поводу она бы ни проливалась. Но слезы Найи не раздражали даже самых суровых мужчин – такой она казалась девчонкой, несмотря на свои шестнадцать. Хрупкой, слабой, надломленной, словно цветок на речной луговине, по которой промчалась вскачь конница.

Ни для кого не было секретом, что Крей и Найя договорились связать свои жизни сразу же, как Крей испытает себя в настоящей битве. И Крей испытал. Он выдержал испытание, как подобает мужчине, но вместо свадебного пира его ждало пиршество хищных птиц на голой макушке скалы.

– Послушай, Найя, – Дью повернулся к ней, охваченный порывом доверия. – Клянешься никому не говорить того, что я скажу тебе сейчас?

– Клянусь Рургом, – очень серьезно ответила девушка.

– Крей не умер. Он жив.

Найя тихо вскрикнула. Глаза распахнулись так, что казалось, всё остальное худенькое, заостряющееся книзу лицо куда-то исчезло.

– Но как же?! Я ведь сама видела. И разве не ты, Дью, помогал относить его тело?…

Мальчик, придвинувшись ближе, очень коротко, в двух словах рассказал о невероятных событиях, приключившихся с ним в последние дни.

– Крей не умер. Но он и не жив, – так закончил он торопливый рассказ. – Если не вернуть ему отобранную искру – хоть я и не знаю, на что она похожа и для чего она вообще, – он навсегда останется рабом проклятого колдуна. Эти искры я и пытался найти в хижине Вьюхо, когда он объявился на пороге и заорал, что я вор. Теперь ты понимаешь, что злобный старик настоит на том, чтобы мне отрубили руку и выгнали прочь. Он боится меня и оттого пойдет на всё, чтобы навсегда избавиться.

Найя сразу поверила. Наверное, ей очень хотелось, чтобы Крей оказался жив, поэтому она поверила беспрекословно, жадно и сочувственно вникая во все детали рассказа, даже самые невероятные. (Правда, о Шеуде, жалея ее рассудок, сын Огдая упоминать не стал.)

– О Дью! Он мне никогда не нравился, этот старик! Мне всегда казалось, что вместо глаз у него крючья, которыми он сдирает с меня и одежду, и даже кожу. Хотя он всегда так сладко, так ласково говорит со мной. «Моя большеглазая зверушка… Птичка нежноголосая…» Но ведь надо рассказать о нем всем! Мужчины схватят его и заставят вернуть искры. И Крей вернется!

Дью усмехнулся с горечью.

– Если уж даже Хиваро, который мало похож на круглого дурака…

Его прервал вломившийся в хижину охранник – разъевшийся и неповоротливый Хлеш, чьи кожаные одежды с трудом сходились на объемистых боках.

– Ты что, беспутная девчонка, не знаешь, что с ворами нельзя разговаривать?! – набросился он на девушку. – Хочешь заразиться от его дыхания и тоже стать нечистой на руку? А ну, прочь отсюда!

– Оставь ее! – захохотал появившийся из-за спины Хлеша долговязый Утто. – Неужели не понимаешь: она хочет наобниматься с ним напоследок, пока он еще может делать это двумя руками!

– Понимать-то я понимаю! – ответно захохотал Хлеш, трясясь всем телом. – Но все-таки пусть выматывается отсюда поскорее! К тому же руки в этом деле – не главное. Когда мы вышвырнем его из селения, пусть любезничает и развлекается с ним, сколько захочет, где-нибудь на зеленой травке!

Найя залилась густым румянцем. Покраснели даже шея и ключицы. Она затравленно переводила глаза с одного из гогочущих мужчин на другого.

– А ну, заткнитесь, вы! – крикнул Дью, вскочив на ноги и сжав кулаки. – Пошли вон отсюда!

– Ого! Ты показываешь зубки, щенок? – Хлеш перестал хохотать и уставился на мальчика, изображая крайнее удивление. – Недолго тебе осталось хорохориться! Скоро ты подожмешь хвост и будешь скулить, умоляя о прощении, презренный воришка! А ты, – повернулся он к Найе, – быстро же ты забыла своего жениха! И на кого ты его сменила, жалкая дурочка…

– Дурочка, полная дурочка! – согласился Утто, покачивая длинноносой головой.

Найя, всё такая же бордовая, стрельнув в охранников сузившимися от негодования глазами, неожиданно выпалила:

– Уж наверное, я буду слушаться не вас, неотесанные наглецы, а старого Хиваро! Это он велел мне не уходить, пока пленник не съест всего, что я ему принесла – чтобы не мог уморить себя голодом, прежде чем получит заслуженную кару! Это он велел мне разговаривать с ним, чтобы он проболтался, что именно хотел стащить у Вьюхо! А ну, прочь отсюда!

Охранники, опешившие от дерзости и напора, так не вязавшихся с робким обликом девушки, раскрыли рты. Первым опомнился Утто:

– Ну, если Хиваро велел, то конечно… Мы ведь не знали. Мы думали, ты просто любезничаешь тут с ним. Ведь с ворами нельзя…

– Как будто я без вас этого не знаю! А ну, убирайтесь, живо! Он еще не всё съел.

Дью метнул на девушку удивленно-одобрительный взгляд.

Мужчины, благоразумно решив не навлекать на себя гнев старого Хиваро, вывалились наружу и закрыли дверь.

– Послушай, – зашептала мальчику Найя, – тебе надо отсюда бежать! Хиваро ведь может и не уговорить мужчин не отрубать тебе руку. Но даже если уговорит, тебя все равно накажут, хоть и по-другому!

– Ты думаешь, я не пытался?! Самое первое, что сделал, когда меня швырнули сюда, – обшарил весь дом. Глухо! Печная труба заколочена, дверь и окно стерегут. Даже если я превращусь в крысу, мне не удастся отсюда выскочить!

– Но я помогу тебе! – горячо предложила девушка. – Ты убежишь, а потом мы встретимся с тобой в месте упокоения, и ты проведешь меня к Крею.

– Поможешь? Мне?… – усмехнулся Дью. – Интересно, как?

– Очень просто! Я выйду отсюда и отошлю Утто в хижину, где спорят мужчины. Скажу, что у Хиваро есть к нему важное поручение. Как только он уйдет, начну заговаривать Хлешу зубы. Он не слишком-то умен, это все знают! Ты в это время тихонько выскользнешь за моей спиной. Если Хлеш тебя заметит, я схвачу его за руку, кинусь под ноги, придумаю еще что-нибудь. Ты уж сумеешь за это время убежать!

Глаза у Дью разгорелись, а сердце сильнее забилось в груди.

– Пожалуй, Крей не зря собирался сделать тебя своей женой! И я напрасноего отговаривал!

Найя опустила глаза. Помедлив, она подалась к двери.

– Ну, так я начинаю!..

– Подожди! – сын Огдая схватил ее за плечо.

Новое соображение, пришедшее в голову, перечеркнуло всю радость. Если ему удастся вырваться отсюда, то Найю-то схватят наверняка. И что будет с ней? По неписаным дорийским законам тот, кто помог преступнику избавиться от наказания, подвергнется этому наказанию сам. Найе отрубят руку и вышвырнут за пределы селения. Конечно, она сама предложила ему бежать, значит, отвечает и за все последствия, но… Но получить свободу ценой чужой отрубленной руки ему почему-то не хочется. Да и что скажет ему Крей, если вернет когда-нибудь назад свою искру? Что скажет Крей, не найдя невесты или, еще хуже, встретив ее где-нибудь без руки?…