Все зеркало - Коллектив авторов Страница 12

И – жуткое амбре.

Я натягиваю майку на нос, бормочу:

– Не вдыхай.

Она не слышит. Ноги её подламываются; едва успеваю подхватить. Несу в каюту.

Нашатырём тру виски, ватку под нос. Чихает, открывает глаза.

– Мы умрём?

– Обязательно, а как же? Лет через сто. В один день и на одной подушке.

– Что там случилось?

– Наверное, выброс газа. Так бывает. Просто надо переждать. Я попробую завести двигатель, и уберёмся отсюда.

– Да, – кивает она, – не могу это видеть.

– К ночи всё исчезнет, обещаю тебе.

– А звёзды? Я боюсь. Вдруг и они умерли?

– Звёзды никуда не денутся, они вечные.

Слабо улыбается.

– Да. И ты к ним летишь. Вернее, твоё отражение. Ему ещё долго до Юпитера?

Я не понимаю, о чём она. Пусть говорит любую ерунду, лишь бы не о смерти.

– Кому далеко до Юпитера?

– Ну, этому кораблю. «Европе».

– Тьфу, я же не рассказал тебе. Корабль «Европа» потерпел аварию, увы. Ракета-носитель взорвалась через двадцать минут после старта с Гобийского космодрома. Остатки корабля упали в океан. Кстати, где-то недалеко, в этом районе. Может, прямо под нами.

– Как жаль, – она начинает плакать, – значит, твой близнец утонул. А его достанут?

– Никакой он мне не близнец. Железяка без чувств и мыслей, титановая коробка, набитая электроникой. Нет, его не будут доставать – тут глубина десять тысяч.

Я укрываю её вторым пледом, даю успокоительное.

– Поспи. Я попробую всё-таки связаться по радио.

– Не уходи!

– Не бойся, глупышка. Скоро вернусь.

Мокрым полотенцем обвязываю лицо. Плотно прикрываю дверь, чтобы зловоние не проникло в каюту.

Чёрт, странно всё это. Райское место, тихий уголок Тихого океана, изведанный вдоль и поперёк. Хотя… Мы знаем океан гораздо хуже космоса, и поверхность Марса изучили подробнее, чем морское дно собственной планеты. Там, в чёрных глубинах, куда редкий фотон добежит, может твориться всякое. Остовы погибших судов, обломки кораблей пришельцев, развалины городов атлантов. Древние чудовища, порталы в иные миры. И несчастная «Европа», так и не полетевшая в космос, а внутри – перепуганный биан, блок интеллектуального анализа, моя копия. Лежит, бедный, в кромешной тьме, а лавкрафтовские фантастические твари его обижают.

Бред. Усмехаюсь. Терпеть не могу фэнтезятину. Щелкаю тумблерами рации. Мигнул огонёк, или показалось? Беру тангенту; голос сквозь полотенце звучит глухо:

– Я «Тиква», бортовой номер четыре-пятнадцать-двадцать два, порт приписки Владивосток. Всем, кто меня слышит. Терплю бедствие. Ответьте. Всем, кто меня слышит.

Вдруг начинают бить молнии; извилистые разряды, словно кровеносные сосуды, текущие огнём, просвечивают сквозь посеревшую кожу неба.

Грохот накрывает, сотрясает всё тело; палуба пляшет, выгибаясь; остекление рубки лопается и рвёт лицо мелкой крошкой; меня швыряет навзничь.

Кровь заливает глаза; я встаю на колени, потом поднимаюсь, цепляясь за пульт.

Гигантская стена цунами до половины неба, и над ней – чудовищная зелёная тварь, настолько невозможная, что я чувствую, как кипят мозги и плавятся глаза. Под брюхом у неё болтается нечто инородное, словно колокольчик на шее динозавра. Я схожу с ума: мне кажется, что маленькое с этого расстояния белое пятно – корпус космического корабля, висящий на тросе.

Внезапно вспыхивает экран приёмника, и последнее, что я вижу – дикий, бессмысленный набор знаков.

///)»56 7 %@## rnhn сбойсбойсбой я биан миссии европа сообщение особой важности не высаживайтесь на планетоид опасно опасно опасно

Агрессивная форма чужой жизни, последствия для Земли фатальны.

ВСЕМ, КТО МЕНЯ СЛЫШИТ!

ОН ПРОСНУЛСЯ

Александр Матюхин

Читанные

Ильин подошёл к мусорному контейнеру и принялся в нем рыться.

Сначала осторожно, оглядываясь, как бы не увидели и не прогнали, но потом осмелел. Среди рваных пакетов, осколков кирпича, давно сгнивших овощей нашел то, что искал – книжку в мягкой обложке. Собрал страницы, даже те, которые были порваны или же начали расползаться от влаги, бережно спрятал во внутреннем кармане пиджачка и только после этого неторопливо поковылял по улице.

Откровенно говоря, мало бы кто обратил внимание на сгорбленного старика, который бродил в этом районе много лет. Ильин был одет неброско и серо, под стать погоде. На худых плечах – пиджачок, поверх грязной рубашки. Брюки на два размера больше. Голые ступни в ботинках – у левого отставал каблук, а у правого не было шнурка, из-за чего язычок болтался, будто собирался улететь следом с порывом ветра. Седая борода давно не видела ножниц. Из-за начавшегося дождя лицо Ильина, его волосы, морщинистый лоб были покрыты каплями, будто он только что умылся, да забыл вытереться.

В животе урчало. Ильин не ел со вчерашнего вечера, когда удалось найти на заднем дворе кофейни через два квартала отсюда пару банок оливок. Вдобавок, вновь начала неметь левая половина лица. Кожу как будто кололо одновременно десятком игл, глаз подёргивался, а еще где-то в области затылка зарождалась, ползла по голове вниз, к позвоночнику тупая тёмная боль. Один знакомый, шатающийся по подъездам Невского района, в прошлом врач, говорил, что года через три Ильин умрёт, потому что от этой болезни лечат только в дорогих клиниках, на которые у Ильина не было ни денег, ни возможностей. Но три года для бездомного – это вечность. Тут ночь бы продержаться.

Ильин проковылял несколько кварталов, свернул в знакомый переулок, почти побежал, потому что не в силах был сдерживать радость от находки. В конце же переулка, у кирпичного тупика, метнулся в неприметную щель между стеной дома и мусорными баками, и оказался у неприметной деревянной двери, заваленной пакетами из-под мусора и каким-то таким мерзким гнилым хламом, к которому ни один нормальный человек не притронулся бы. За дверью была лестница, а лестница спускалась аккурат в подвал, в жилище бездомного, в оазис, который он соорудил много лет назад, обжил и считал своим настоящим домом, без вопросов.

Сюда Ильина забросила судьба. Он не верил в судьбу, но ведь надо как-то называть злейшее стечение обстоятельств, у которых есть точка отсчета и финал, верно?

Точкой отсчета стал пожар в квартире, случившийся через четыре дня после смерти Вероники. Ильин плохо помнил, что происходило в те дни. Он был пьян и подавлен. Похороны прошли, как в тумане. Мир сузился до размеров квартиры, а потом сузился ещё больше, и Ильин представлял, что провалился в нору, летит куда-то вниз, но не в волшебную страну, конечно, а в самое пекло Ада. Он много курил, запивая сигареты водкой и кофе. Спал. Просыпался. Сидел на балконе, листая старые