Последний жрец богини Лу. Том II - Александр Якубович Страница 12

Наконец-то мне удалось создать что-то, похожее на стальную указку.

«Почему не меч? Это же самая простая конструкция, знакомая всем», — спросила богиня.

«Не знаю, для меня меч не так привычен и прост, как тебе кажется», — ответил я.

Указка в моей руке была около метра в длину и почему-то напоминала мне кусок арматуры, только из алюминия. Я покрутил ее и так, и сяк, пытаясь понять свои ощущения. Она почему-то казалась мне живой и теплой, а если сосредоточиться — то даже немного пульсирующей. Хотя визуально это был просто кусок светло-белесого металла.

«Хорошо. В любом случае, с этим можно работать. Постарайся зафиксировать его в памяти в мельчайших деталях. Все, что ты чувствуешь», — сказала Лу.

Я последовал ее совету. Некоторое время мы потренировались растворять и призывать назад мою «указку», которую про себя я окрестил арматурой.

«Что за арматура?»

Я поделился с богиней образами стальных прутьев, торчащих из бетонных блоков.

Вынырнули из чертогов, когда была уже почти полночь.

Мне хотелось сказать Лу, что она может поговорить со мной, довериться мне, потому что я так и не забыл это ее чувство тревоги и самообмана, которое я почувствовал на просторах чертогов разума. Но не сказал. Как это всегда бывает, я просто струсил и не стал ничего говорить богине, просто испугавшись, что она меня оттолкнет. Наши взаимоотношения находились в каком-то абсолютно непостижимом балансе. С одной стороны мы были, вроде как, повязанными партнерами. С другой, она — пятисотлетнее божество, которое вообще находится за пределами понимания человеческого разума. О чем я могу с ней говорить? Что могу сказать? «Успокойся, все хорошо?» Такой себе план, откровенно на троечку.

Так что я ничего ей не сказал, а она и не стремилась со мной общаться. Да и спать мне оставалось не слишком долго.

Так что с тяжелой от занятий и выпитого вечером головой, я лег спать. Снилась мне, как не странно, блестящая ментальная арматурина.

В последующие вечера я попытался опять вывести Лу на разговор, но богиня уклонялась. Пару раз даже напомнил о своем существовании ошейник Матери, что вызвало во мне только волну негодования. Я чувствовал, что Лу скрывает что-то важное, критически важное не только для нее, но и для меня.

На четвертый день богиня сдалась и показала причину своих тревог.

Был выходной и мы как раз прогуливались по торговым рядам главной рыночной площади Пите, которая размещалась в нижнем городе. Тут всегда кипела торговля, а в особые дни проводились публичные казни за совершение особо тяжких преступлений. Каких-то массовых зверств тут не было, но бандитов-душегубов периодически вешали, а убийц детей и женщин, если был доказан факт того, что жертв было более одной — четвертовали. Такие будничные вещи, как отрубание рук ворам, проводились обычно сразу в застенках городской стражи. Веселья для людей в этом было мало, да и надо было перевязать приговоренного. Все же убить человека цели не стояло, хотя отсутствие даже одной кисти обрекало преступника на жалкое существование и медленную, голодную смерть. Быстрее умирали те, кому отрубали две руки.

Я, кстати, узнал, что ворам не всегда рубили руки, это только если ущерб был значительным. Если попадались дети, то часто их отправляли на принудительные работы, а на «первый залет» ограничивались плетьми. Дальше суровость наказания возрастала: могли отрезать ухо или два, поставить на лоб или щеку клеймо с руной «ВОР». Если человек все же сходил с кривой дорожки, то увечные уши можно было спрятать волосами, а клеймо срезали или шрамировали, так что через пять-семь лет от руны не оставалось и следа, только большой шрам. Я постоянно видел в доках мужчин, которые трудились в поте лица, с недостающим куском уха, шрамами на лбу или щеке, но почему-то думал, что это последствия каких-то специфических травм. Впрочем, мужики из моей бригады быстро мне пояснили, что к чему, удивляясь мягкости нравов на юге королевства.

Тут, впрочем, даже врать не приходилось. Все, с кем я работал, знали, что я человек грамотный и занимаюсь физическим трудом только потому, что не смог устроиться на нормальную работу. Так что мой рассказ о том, как мою задницу спас городской голова, довольно быстро стал хитом, обрастая все новыми и новыми подробностями. Я старался в них не врать о своих боевых навыках: еще кто решит проверить, как долго я выстою против трех противников, но в целом, в рассказах все выглядело не так мрачно, как было на самом деле.

Удивительно, но надо мной почти не потешались и много хвалили голову, который решил вопрос деньгами, а не начал лить кровь.

— Не, ну точно говорю, тот голова — точно правильный мужик! Как все решил! — Вот что я слышал примерно раз в неделю от одного из грузчиков или друзей моих коллег по вольной бригаде.

Оно и понятно. В столице многие люди оказывались изуродованными или покалеченными и за менее тяжкие преступления, нежели то, на которое пошел сердонский трактирщик: кража, укрывательство и последующее избиение группой. Так что к жестким законам отношение тут было неоднозначное.

Когда я и Лу почти вышли с рыночной площади, то столкнулись с маленькой бледной горожанкой, которая прижимала к груди какой-то сверток. Как я догадался — младенца.

Вид у девицы был почти напуганный. Чуть растрепанные волосы, выбивающиеся из-за неплотно натянутого чепца, мятая одежда, синева недосыпа под глазами и чуть припухшие и красноватые от давних слез глаза.

Я заметил, как Лу было потянулась к ней рукой, чтобы остановить и что-то сказать, но девица только зыркнула глазами и скрылась в рыночной толкотне.

Богиня опустила руку, а меня не отпускало тяжелое чувство несоответствия. Я не мог сформулировать, что было не так, но определенно было.

Лу еще секунду постояла, глядя девушке вслед, после чего подхватила меня под локоть и повела прочь с площади.

— Что-то было не так. Неправильно, — тихо сказал я погруженной в задумчивость богине, — что именно?

Она только повела плечом, но через