Сергей Малицкий - Очертание тьмы Страница 13

– Чего не хотелось бы? – прошептала Гаота. – И что такое «явление»?

– Боюсь, скоро узнаешь… – пробормотал Юайс и вдруг улыбнулся. – Так что выбираешь? Кем сочтешь меня? Отцом или братом?

– Другом, – буркнула Гаота. – А Глума как к тебе относится? Как к отцу или к брату? Ты замер вчера вечером во дворе, когда увидел ее жеребца. Я, правда, не сразу его узнала…

– Глума? – нахмурился Юайс, как вдруг за спиной Гаоты раздался крик:

– Господин защитник! Господин защитник!

По тротуару бежала, размахивая руками, рыжеволосая и конопатая, как фионское яблоко, Иска.

– Господин защитник! – Девчонка остановилась возле Гаоты, перевела дух и прошептала: – Судья велел тебе не заходить ни в мертвецкую, ни к горшечнику, ни на рынок, ни в трактир Юайджи, а срочно идти к храму.

– Что случилось? – спросил Юайс.

– Прибежал посыльный из храма! – налила глаза слезами девчонка. – Ночью на заднем дворе опять был дракон! Сожрал свинью! И сжег самого сэгата! При свидетелях!

Глава 3

Дойтен

Граброк был невеликим городком для всей Арданы, но считался весьма приличным для ее небольшой части – королевства Сиуин, уступая столице числом жителей лишь в четыре раза, а близкому Гару – в два. Но Гар лежал уже в тэрских землях, а для Сиуина Граброк с его не слишком грозной, но все же цитаделью, ратушей, пока еще не достроенным новым храмом, летним королевским замком, немалым количеством каменных домов да древним, тщательно сберегаемым мостом был весьма заметным источником прибытка и славы. Еще бы, лежал он ровно на полпути между Тимпалом и Тэром, так что ежегодное шествие паломников, сопровожающих священный ковчег, в котором хранились обломки колеса Нэйфа, не только проходило через Граброк, но и останавливалось в нем на половину дня, так что все окрестные и приезжие торговцы ждали заветной даты словно прихода щедрого дарителя и богатого урожая, тем более что праздник начинался с началом шествия и длился целый месяц, а то и два. Чего уж говорить о королевских мытарях, ведь переход по древнему, сохраняемому более тысячи лет мосту через узкую городскую речушку стоил монету серебра! Оно, конечно, деньги немалые, да и бесплатно можно было перебраться по деревянным мосткам или, при особой спешке, задрать порты и войти в холодную осеннюю воду, вряд ли где речушка Дара имела более полутора локтей глубины, но дело-то было в том, что на всем священном пути от Тимпала до Тэра только этот мост и оставался в подлинном виде. Мост через широкую и полноводную Курсу в Тэре перебирался уже раз пять, да и все прочие мосты и здания давно обратились в развалины или вовсе рассыпались до фундаментов и возродились новоделом. Разве только сама дорога осталась прежней, да величественный Черный Храм в Тэре был собран строго из камней проклятой Черной Башни, которая обрушилась тысячу двести восемьдесят лет назад и погребла под собой и самого Нэйфа, и его проклятого губителя, но храм-то не башня! Как ни крути – никак не свидетель древности. А мост – вот он. Тот самый. Ни камешка свежего. Зато уж трясся над ним весь город. Да что там, все королевство! Ходили слухи, что немало увечных и калек избавились от собственных недугов на этом мосту. Множество несчастных излечились от страшных болезней. Вроде бы даже имелись случаи возвращения зрения слепым, впрочем, доподлинно об этом сказать было невозможно. Как обычно в подобных случаях, вымысел перемешивался с явью, но с верой и горькое яблоко могло показаться сладким, так что паломники порой переходили через священный мост туда и обратно не один раз, а пока хватало монет. Зато приезжие богачи готовы были заплатить и золотой, чтобы постоять на площадках над мостовыми быками, пока проедет через древнее сооружение повозка с ковчегом да промелькнет прикрученная к одному из колес деревянная фигура, изображающая святого Нэйфа. Оттого же каждый год чуть ли не за месяц до шествия в Граброк наведывался брат короля Сиуина Диус. При дворе его так и называли – герцогом граброкским, хотя конечно же никакого герцогства в Сиуине не было, не по сиуинским далям роскошь. Все королевство – пять сотен лиг с севера на юг, да три сотни с запада на восток в самом широком месте. Хотя, с другой стороны, взять то же королевство Кэча: всего лишь в два раза больше Сиуина, а герцогов или баронов в нем – пальцев рук не хватит, чтобы перечесть.

Об этом, а также о кубке молодого вина думал Дойтен, когда проснулся, хлебнул холодной воды из ковша, подвешенного на бок кадушки, выставленной служками у дверей комнаты, умылся, оправился, оделся, нацепил на пояс меч, задвинул подальше под топчан ружье, поклонился дающему храпака в своей постели судье Клоксу, хмыкнул, отметив, что ни Юайса, ни Гаоты в комнате уже нет, и спустился в обеденный зал, где отдал должное томленному над углями фазану и сразу двум кубкам вина, закусывая это великолепие жареным сыром и снокскими хлебными палочками.

Трапезничать пришлось в одиночестве; не мог же он счесть за компанию аккуратную, затянутую во все черное, исключая полоску белого платка опять же под черным, монахиню. Ни одно шествие не обходилось без этих невест Нэйфа, которые, впрочем, были немногочисленны и считались диковинкой. В толпу они никогда не лезли, держались поодаль, лишь бы священный ковчег мелькал перед взором, но ни ко Священному Двору Вседержателя, ни к Храму Присутствия, который тоже с уважением относился к почитанию святого Нэйфа, ни даже к скупому на обряды и открытому для всех Храму Ожидания Воли Всевышнего не относились. Числили себя за выдуманным кем-то Храмом Очищения, у которого не то что ни одной часовни не имелось, но даже ни одного молельного дома. Или Дойтен о них не слышал. Зато он явно видел, что монахиня хоть уже и была не слишком молода, оставалась чиста лицом и стройна станом, можно было бы и подмигнуть, и разговор завести, спросить, к примеру, правда ли, что невесты Нэйфа проводят служение ему в беспрерывных молитвах, а как достигают просветления, то убивают себя в его славу? Сколько их уже накопилось за гранью этого мира, таких невест? И куда он их там, у престола всевышнего, девает? Какого демона они там ему нужны? Но монахиня смирно отправляла в рот ложку за ложкой обычного бобового супа и не обращала на усатого усмирителя ни малейшего внимания.

– А ну-ка! – подозвал Дойтен конопатую девчонку, что подскочила к его столу, чтобы унести опустошенное блюдо. – Как тебя там…

– Иска! – пискнула племянница трактирщика.

– Где кто? – наморщил лоб Дойтен. – Быстро и по порядку.