Последнее желание ведьмы - Александра Плен Страница 13

Кстати, в строительстве принимал участие, в том числе, и печально известный Янкович, тогда еще молодой. Надеюсь, в подвалах дворца не замурованы ведьмы? Или архитектор слетел с катушек позже?

Да, до тюрьмы мы так и не дошли – слишком далеко.

«Теперь довезут», – мысленно хмыкнула я.

Яна с Андре одинаково стучали пятками по дну кареты и нервно кусали губы, словно мы ехали на казнь, а не на допрос. Мне нервничать было категорически нельзя, иначе неизвестно, чем это все закончится. Я закрыла глаза и постаралась отвлечься, прокручивая в голове то песенку о голубом небе, то эскиз будущего свадебного торта, то слова Агаты о том, что никто и никогда не увидит во мне ведьму, если я сама этого не захочу.

В деле архитектора-маньяка мы были жертвами. А то, что назвались ведьмами в поселке для получения работы, так за невинную ложь никто в тюрьму не садит. Пока, по крайней мере.

Андре оформил бумаги на входе, показав наши документы и «приглашения» к главному дознавателю. Несмотря на то, что ему нужно было ехать на работу, он нас уверил, что дождется окончания допроса и отвезет домой. Грозного вида гвардеец в серой форме повел наверх. Лестница на второй этаж была длинной, и Яна успела три раза обернуться, чтобы найти Андре глазами.

– Успокойся, – шептала я ей, – мы ни в чем не виноваты.

– Прекратить разговоры! – рявкнул наш конвоир. – С этого момента никаких взаимных перешептываний.

Подружка дернулась и побледнела, я же только сильнее стиснула зубы. Работа, что ли, у них такая – пугать мирных граждан?

Яну вызвали первой. Она бросила на меня взгляд идущей на бойню жертвы и вошла в кабинет. Сквозь толстую дубовую дверь не проникало ни звука. За ней могли допрашивать, пытать, убивать… слышно не было. Я некоторое время судорожно вслушивалась в тишину, потом перестала, удобнее уселась на жесткую лавку, стоящую у стены, закрыла глаза и приготовилась ждать. Гвардеец, приведший нас, остался стоять рядом, с каменным выражением лица.

Допрос занял немного времени. Яна вышла уже где-то минут через пятнадцать. Правда, ее щеки алели, и на глазах блестели слезы, но в общем и целом ее вид не вызывал опасений. Все обошлось?

– Спускайся к Андре, подождите меня вместе где-нибудь, – улыбнулась я и решительно шагнула в распахнутую дверь.

Оказалось, что за дверью располагалась маленькая приемная, без окон, с одним-единственным столом, за которым сидел хмурый седой мужчина. Он бросил на меня короткий злобный взгляд и буркнул:

– Проходите, не задерживайтесь, – было похоже, что меня уже записали в ярые преступницы.

Вышинский выглядел точно так же, как и в последнюю нашу встречу. Темный строгий сюртук без нашивок и украшений, хмурое выражение лица. Я, коротко поклонившись, уселась на одиноко стоящий стул в центре комнаты, не дожидаясь приглашения. «Как раз для допрашиваемых», – мысленно усмехнулась, поерзав на неудобном жестком сидении.

Некоторое время в кабинете стояла тишина. Если Вышинский специально тянул паузу, чтобы напугать или заставить признаться в том, чего я не совершала, то он просчитался. Десятилетняя практика держать лицо и скрывать эмоции пригодилась. Я спокойно рассматривала кабинет, медленно переводя взгляд от одной полки книг к другой. Могу еще квадратики на паркете пересчитать, времени у меня полно. А у вас, уважаемый начальник сыскного ведомства?

– Расскажите, что произошло в Малинках, с того момента, как вы туда приехали, – наконец подал голос Вышинский. – И постарайтесь без эмоционального окраса, я уже потратил все салфетки на вашу подругу.

Последней фразы можно было и не говорить, ни одной слезинки от меня он не дождется. Я холодно и скупо рассказала о наших приключениях, не упустив ни произошедшего в таверне, ни обмана купца. Что скрывать, если Яна до меня рассказала то же самое? Да и не было обмана – крыс мы уничтожили, как и обещали. В процессе повествования видела, как лицо Вышинского приобретает кислое выражение. Неужели он надеялся подловить меня на чем-либо?

– Как вы пробили стену? Когда я ее вскрыл, она была толщиной более полуметра, – вот и посыпались вопросы.

– Это нужно спросить у тех, кто нас замуровывал, – тут же ответила я ровно. – Руки у них явно были не из того места, откуда положено. Они просто не сумели замесить правильно раствор.

– А вы, значит, замесили правильно?

– Нам помогал Питер.

– Да, конечно… молодой архитектор, муж вашей подруги, – Вышинский пристально рассматривал меня в свете утреннего солнца, льющегося из окна. Сам он сидел спиной, и лицо утопало в тени. Хорошее расположение, что и говорить.

Ни Яна, ни Майя не могли знать, что на самом деле произошло со стеной. Надежда на то, что наемники подтвердят мою версию об их несостоятельности в строительном деле. А трое испуганных девиц перед лицом смерти способны и не на такие подвиги.

Молчание опять затягивалось. Я перевела взгляд на левую стену. Ее я еще не рассматривала. Вышинский, видя, что грозные паузы на меня не действуют, не стал тянуть с вопросами.

– Вам не кажется, что вам несказанно везло?

Я удивленно перевела взгляд на мужчину.

Он принялся загибать пальцы.

– Маленькую девочку нашли одну в лесу, – начал говорить он, и я вдруг осознала, что допрос об архитекторе плавно перешел на личности, точнее на одну личность – меня. – Вы не умели ни читать, ни писать, ни говорить на нашем языке. Леди Яковецкая взяла вас в свой дом, кормила, одевала, учила. Зарегистрировала вам документы на имя Милены Яковецкой, дав свою знаменитую фамилию… – откуда он столько знает обо мне? Странно и подозрительно… – Покойная леди, наверное, единственная женщина в королевстве, которая была способна на такой щедрый жест.

На моем лице не дрогнул ни единый мускул. Я лишь слегка передернула плечами.

– Лорд Яковецкий выгнал вас из дома после смерти матери, – продолжал загибать пальцы дознаватель, – но для вас, Милены Яковецкой, это стало скорее благом, чем злом… – благом? Я насмешливо выгнула бровь, вспоминая, как меня выпроваживали из единственного дома, который я знала, великовозрастные детки, дав забрать лишь минимум личных вещей. – Иначе вы бы остались жить там, в поселке.

Я мысленно удивилась его