Владыка бриллиантов - Lars Gert Страница 13

— Чем ещё я заслужила честь пребывать в Твоём чертоге? — Спокойно, без тени трепета и страха в голосе спросила лесная фея, почти не разжимая губ.

— Если во Мне есть хоть капля той доброты, что есть в тебе — то видит провидение, Я не причиню тебе никакого зла. — Сказал Бендикс, и сейчас Он не лукавил.

Лунная Радуга молчала.

Тогда упросил властелин кристаллов, властелин камней эльфийку надеть платье, полностью украшенное бриллиантами; платье чистое, белое, прозрачное и серебристое одновременно.

— Я малость ленив, дитя Моё, но для тебя Я сшил его Своими руками, и даже один раз укололся. — Виновато молвил Бендикс.

И послушною оказалась Лунная Радуга, и вот: прелестное платье на теле её; и впору пришлось, сидит хорошо. И радовался Бендикс, радовался весьма.

— Мелисса, — Обратился Он вдруг к девушке, сидящей на стуле у зеркала. — Скажи Мне: желаешь ли составить компанию в трапезе?

«Как ты украшаешь эту брошь…», заметил Он, глядя на изящную брошку, вколотую в платье красавицы.

— Отчего Мелиссою зовёшь? — Вопросом на вопрос ответила лесная фея, пытаясь подавить в себе всякое удивление.

— Мне нравится это имя. — Смутился Бендикс. — Если хочешь, не стану так звать… Так будешь ты со Мной бок о бок за пиршественным столом?

Лунная Радуга задумалась.

— Ну, хорошо. — Согласилась, наконец, она. — Так уж и быть.

Бендикса же, как подменили — куда только подевался весь эгоизм Алмазного короля? Как рукой сняло, ибо разве что с ложечки не кормил Он сейчас девушку изысканными заморскими яствами.

— Полноте, — Томно попросила красотка. — Благодарю, но я уже давлюсь. Пирожные Твои вкусны, но мне уж поперёк горла встали. Всё должно быть в меру; не следует доводить до обжорства. И да, я не ем после шести.

И был вечер, и было утро; день первый.

И захотел Бендикс узнать, насколько талантлива Лунная Радуга. И пришлось ей против воли петь и плясать перед Ним, а также рисовать Его портрет.

И был вечер, и было утро; день второй.

— Кто я для Тебя? — Поставила вопрос ребром лесная фея. — Пленница, игрушка?

— Нет-нет! — Поспешил заверить её Бендикс, сдувая с неё пылинки. — Возможно, Я даже снизойду до того, чтобы с миром отпустить тебя… Но не могла ли бы ты провести уборку генеральную в убежище Моём?

И вынуждена была девушка, как Золушка, как Белоснежка вымыть начисто полы во всех залах великаньего логова — и страшно устала, а ведь каждый такой зал был величиной с дворец. Также, ей пришлось перестирать все Его вещи, погладить их, приготовить пищу в котле и на медленном огне; вытереть всю пыль и снять вековую паутину. Она отчаянно чихала, но работёнку свою выполнила на «ура». И похвалил её Бендикс, и остался доволен весьма.

И был вечер, и было утро; день третий.

— Ответь-ка Мне, красавица: а есть ли у тебя мечта? — Тихо, вкрадчиво прошептал в уши Лесной Радуге фокусник в шляпе-цилиндре, подходя сзади и кладя ей на плечи руки в надетых на них кожаных перчатках.

— Есть. — Вздохнула та, скрестив руки и немного отпрянув подальше.

— Не бойся; тебя Я не съем. — Успокоил её Бендикс, оставив свои шуточки.

— А я никого не боюсь. — Ответила лесная фея. — Мечтаю же я о том, чтобы Ты отпустил меня; хочу вернуться в родной мне лес. Мечтаю я о море-океане, ибо сама я никогда не видывала его — но мне рассказывали, насколько он обширен и глубок. Обнять водопад желаю я… Мечтаю я, чтобы кое-кто, имени которого я Тебе не назову, своё слово сдержал, и смог узнать меня из тысячи подобных мне, в каком бы обличье я ни была. Пуще же всего мечтаю я о том, чтобы в край родной, мой край лесной вернулась зелень лета и весны — но то всего лишь дрёмы, грёзы, сны…

И понял кукловод, что не сможет Он даже силою привязать к Себе Лесную Радугу. За четыре дня Он ни разу не обидел её — ни мыслью, ни словом, ни делом. Не поднялась у Него рука свершить худое, и призвал Он к Себе лесную фею в последний раз.

— Возжелал однажды Я хозяйкой видеть тебя здесь; думал, что понравится тебе тут у Меня — отнюдь. Коль так — ступай; удерживать не стану. Но Моё сердце…

— У Тебя нет сердца. — Заметила Лесная Радуга, перебив хозяина марионеток. — Точнее, оно есть, но за много лиг отсюда.

— Верно, — Оживился Бендикс. — Но откуда ты об этом знаешь?

Но та, не удосужив великана взглядом и ответом, прикинулась белой горлицей, и вылетела прочь, вон из дворца. Но не выслал на сей раз погоню горный страж, но убаюкал Себя Своей же колыбельной — опять, и снова, вновь Алмазный король видит сон десятый.

6. Путь на север

Пока Алмазный король привечал у Себя Лунную Радугу, тайно надеясь, что она добровольно останется с Ним навсегда, эльф Эльданхёрд, блуждая по бескрайнему снежному покрову в сопровождении своего верного друга, северного оленя, поочерёдно достиг границ гномьего и людиянского царств-государств. Исходил он земли их вдоль и поперёк, понемногу набираясь опыта и изучая язык, культуру, искусство и бытие этих народов.

Гномы оказались грубы и неприветливы, но знатоками они являлись во многих и многих ремёслах; свои в доску, проверенные неоднократно в случае нужды. Коренасты, бородаты, тяжелы на подъём, но работящи весьма: уж если возьмутся за какое дело — никто не провернёт его лучше них. Правда, иногда после любой такой годной работы гномы любили хорошенько выпить — квасного и спиртного, и после их хмельного буйства половину их работы приходилось нередко переделывать — тут-то люди и являлись.

Люди, по внутреннему убеждению Эльданхёрда, по его собственному умозаключению в результате длительного наблюдения, оказались усреднённым вариантом гномов и эльфов — интеллектуально они были слабее вторых, и не столь выносливы, крепки, упёрты, как первые. Они были столь же падки на мирское, как гномы, а до возвышенности, величия эльфов им было очень и очень далеко. В магии они преуспели своеобразно: были среди них гадалки, ворожеи, колдуны и прочие проходимцы, но к истинному волшебству они имели самое посредственное отношение. Чаще всего они просто дурачили, морочили всем головы, по сути, не обладая никакими энергетическими силами — кроме, разве что, большого дара убеждения. Это были самые обычные, банальные (хоть и профессиональные) психологи, зарабатывающими себе на жизнь и пропитание именно таким способом.

Люди оказались созданиями приземлёнными; среди них, конечно же, были особи с незаурядными способностями,