Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 - Александр Артемов Страница 13

— Но-но! — заволновался Воробей, когда Горюн пошел на него с молотом наперевес. — Я тут дельце особой важности выполняю. Приказ воеводы охранять этого!

— Я бы тебе и свои портянки не доверил охранять. Пошел прочь, я сказал!

Воробей зыркнул на него взглядом полным презрения, развернул чалого и ударил его по бокам.

— Не задерживайся, одноглазый, — бросил он через плечо и умчался, подняв ворох пыли.

Даже когда пелена осела, Горюн еще какое-то время стоял, всматриваясь в удаляющуюся фигурку, потом положил молот на широкое плечо и повернулся к одноглазому, который терпеливо ожидал его с саблей в вытянутых руках.

— Я тебе все сказал, — даже не поглядел на нее кузнец. — Иди к острожьему мастеру. Он хоть и бездарь, но заточить ее сумеет.

— И снова ты не прав, мастер Горюн. Ее нужно перековать. Это же твоя работа?.. Да опусти ты свои глаза, мастер, устал уже держать!

Горюн только вытянул губы в нитку и покрепче перехватил молот. Каурай грешным делом подумал, что строптивый кузнец сейчас вытворит какую-нибудь глупость, но тот все же соизволил мельком взглянуть на саблю.

— Сабля хорошая, но для моей работы бесполезная, — взвесил ее в руках одноглазый. — Ей нужна должная закалка, но не на обычном масле. Такого в ваших краях не водится, поэтому — вот.

Следом он вынул из-за пояса кинжал, который ему подарила Ванда, и обнажил его перед глазами кузнеца.

— Видишь красноватые прожилки? — продемонстрировал он изящный дымно-темный клинок, взвесив его на указательных пальцах. — Это не простая имлианская сталь, а сплав, закаленный кузнецами Мамуры, это далеко отсюда. Как говорят, они получают ее из компонентов небесного железа, которое находят в кратерах Марк-абай и выменивают на рабынь. Это тоже далеко. Деталей технологии я не знаю — мамурские кузнецы не спешат делиться ею с первым встречным, но закаляют они металл на каких-то смесях собственного изготовления. Таких ножей можно по пальцам пересчитать, и стоит он очень дорого. Думаю за один такой легко можно взять боевую лошадь, а то и две. Или от пуза кормить семью пару лет или даже больше.

Эти слова не произвели на кузнеца никакого впечатления. Он даже бровью не повел.

— Так вот, — вздохнул Каурай, уже десять раз пожалев, что он впустую тратит время с этим бирюком. — Мне нужно, чтобы ты расплавил оба этих замечательных инструмента и выковал новую саблю. И желательно все сделать до вечера. Крайне желательно.

Кузнец молчал.

— В награду можешь взять этого красавца, — коснулся Каурай пальцем зеленого камешка, сверкающего в рукояти кинжала. — Один он стоит неплохих денег. Тебе до конца дней хватит. Возьмешься?

Кузнец молчал. Тяжелый взгляд его замер на переносице одноглазого. Казалось, что там, по другую сторону этих серых глаз, казавшихся непроницаемыми, сдвигается какая-то каменная плита.

— Да, — коротко бросил он, повернулся и ушел в кузницу. Дверь однако оставил открытой. Каурай облегченно вздохнул, подмигнул фыркнувшей Красотке и перешагнул высокий порог.

Горн дышал жаром, и духота в кузнице стояла лютая. Одноглазому сразу захотелось сбросить с себя что-нибудь и продышаться, но тут сбрасывать с себя броню было не с руки. Горюн расхаживал по кузнице в широкой домотканой рубахе и, казалось, совсем не ощущал никаких неудобств. Вокруг лежали сотни самых разнообразных железных изделий — начиная от кос и заканчивая подковами. Кое-что из оружия тут тоже имелось: глаз сразу наткнулся на парочку клинков без рукоятей, топорища разных форм и размеров, а также на тройку круглых разукрашенных щитов со стальными умбонами, развешанных на одной из стен. Неплохая коллекция.

— Полож сюды, — кивнул Горюн на верстак, с которого смахнул стружку.

Одноглазый уложил саблю с кинжалом на верстак и на всякий случай еще раз предупредил:

— До вечера, мастер, кровь из носу…

— Да слышал я, — махнул кузнец рукой. — Токмо перековка тебе даром не дастся. Сломать такую чудную саблю — как два пальца обоссать. Металл разный, закалка разная… Игрушку тебе делаю. В настоящем бою на такую полагаться глупо.

— Это уж моя забота, благодарю, — раскланивался Каурай, делая торопливый шаг к выходу из душной кузницы. Снаружи его уже подзывала Красотка — ей, видать, страшно надоело ждать, пока хозяин наговориться и соизволит снова отправить ее в галоп.

— Постой, — неожиданно одернул его кузнец. — Зачем тебе… такая сабля?

— Обычную сталь я бы не стал использовать против исчадий Ямы, — не стал кривить душой Каурай. — При должном желании забить какого-нибудь упыря железкой можно, но у него куда больше шансов выпустить тебе кишки. А имлианская сталь из Мамуры режет их как масло. Ночка нынче обещает быть веселой.

— Так это правда? — спросил Горюн. В его глазах промелькнул какой-то неуловимый огонек. — Про Божену?..

— Полагаю, ты не про то, интересовалась ли она женщинами или нет, — слегка улыбнулся одноглазый, но углядев как меняется лицо Горюна, прикусил язык и торопливо разъяснил: — Если за ней в самом деле придут этой ночью, то сия сабля — единственное, что может встать между ней и теми, кто жаждет порвать ее душу в клочья.

— И ты хочешь спасти ее?

— Упокоить ее. Только и всего. За это мне и платят.

— Саблю я тебе принесу к вечеру в острог, — проговорил кузнец. — Но вот, что я скажу тебе, опричник. Забирайся-ка на эту свою клячу и езжай отсюда куда подальше. Целее будешь.

— И вправду. Но, боюсь, воевода меня не пустит.

— Тебе же хуже, — бросил Горюн и взялся за мехи, давая понять, что их разговор кончен.

Каурай торопливо попрощался, стер пот со лба и сунулся за порог…

Где тут же получил стрелу в грудь.

От удара он рухнул на спину и тут же перекатился вбок, когда в кузницу влетела еще одна стрела и щелкнула по каменному горну, едва не задев плечо кузнеца.

— Что ты де… — обернулся рассерженный Горюн, но тут взгляд его упал во двор, и он бросил мехи. Боевой молот он оставил недалеко.

Дверь резко захлопнулась, стоило только Горюну подлететь к ней и дернуть ручку. Бесполезно — нечто держало ее с наружной стороны.

Тиф и чума! Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать к чему это.

Снаружи заржали лошади, слышались торопливые шаги, голоса и разрастающийся треск пламени. С каждым ударом сердца в кузнице становилось все горячее, в нос лез запах паленого. Вытащив стрелу из нагрудника, Каурай подполз к окну и выглянул во двор. Двух всадников в черных капюшонах и масках он заметил тотчас. Блеск стальных наконечников на тугих луках тоже — он едва успел убрать