Рутея - Андрей Валерьевич Скоробогатов Страница 13

На перекрёстке я краем глаза заметил тех самых парней, неторопливо шедших по направлению к набережной. Один взглянул наверх, но, похоже, внимания на меня не обратил.

Вылетел на речку Шимву, также служившую транспортной артерией, и полетел вверх по течению, в сторону из города. Скорость уже достигла сотни километров в час, и я с радостью отметил про себя — стабилизация и искусственная гравитация не шалили. Это хорошо, двигатели сферолёта — это даже для меня, механика, «чёрный ящик», и отдавать их на настройку в государственные ремонтные бюро проблематично даже в таком большом городе, как Средополис. Издержки монополии и формы правления.

Ведь что, по сути, Директория? Это бывшая корпорация по управлению полётами, одна огромная организация, одно предприятие, каким оно было в начале колонизации. Каждое отдельное предприятие — это всего лишь департамент, кусочек большой структуры. Даже криминальные структуры, насколько я понимал, каким-то образом входили в эту иерархию, выполняя роль «общественных санитаров». Департаменты могут конкурировать, могут возникать и закрываться, могут спорить и судиться между собой и начальством, но все финансовые потоки между ними управляется едиными цифровыми системами. Часть должностей — назначаемая, часть — выборная. Но выбирается не всеми, а только частью населения — Директора обороны, например, выбирают только старшие офицеры всех видов войск, а Директора департамента образования — учителя и учёные. Нет ни партий, ни парламента, ни иной политической дребедени — только прямые выборы и единый аппарат.

Батраки вроде меня — вольнонаёмные, то есть, — выбирать могут разве что территориальных управляющих и всяких социальных работников. Мы, получается, порушенные в избирательных правах, равно как и беженцы из других стран. Досадная мелочь, по сравнению с уголовным преследованием за бродяжничество — пустяки. А лет пятнадцать назад нетрудоустроенных могли и привлечь к исправительным работам, благо, тогда я имел должность в мастерской.

Мысли о политике прервал писк приборной панели: осталось полминуты до рекреации. Я вырулил из поредевшего уже за городом транспортного потока и начал набирать высоту над холмами садоводческого хозяйства.

Рекреацию, то есть «продувку», я не люблю. Кроме того, парашютов у таких аппаратов не предусмотрено, амортизационные подушки слабые, и в случае отказа двигателя я рисковал разбиться о землю.

Двигатель погас. Секунду я двигался вперёд, потом начал падать. Аппарат перевернуло и закрутило, как щепку в водовороте. Я сполз с сиденья, ударившись об верхний обруч головой — ремень сдержал меня, и я чудом не вывалился наружу. Рекреация продолжалась считанные секунды. Когда двигатель снова включился, и аппарат завис в метрах тридцати над землёй, я оказался зависшим вверх головой с желудком, готовым вывернуться наизнанку.

Да, давно я не летал на сферобайках. Забыл — перед рекреацией в таких маленьких машинах нужно самому перевёртываться на спину, центром тяжести вниз, чтобы аппарат не начало вращать. Сам виноват.

Кое-как дотянулся до панели, повернул аппарат в нужной плоскости, растёр ушибленное место и осмотрелся. Меня развернуло лицом в обратную сторону, в сторону Шимака. Отсюда город напоминал большой пчелиный улий на пасеке, к которому со всех сторон торопились сверкающие точки трудолюбивых пчёл. Одна из точек выделилась из потока над рекой и двинулась в мою сторону.

Это был средний сферолёт — примерно такой же, в котором меня подвозили пограничники, пятиместный, только более крепкий. Аппарат приблизился и завис около меня. В нем сидели те два бритых парня с вокзала. Сидящий в кресле пилота коренастый конзанец жестом показал мне спускаться вниз и два раза качнул корпусом, мол, садись.

Хотят поговорить. А стоит ли?

Я начал снижение. Снижался медленно, поддразнивая их, потом в пяти метрах над землёй резко развернулся, выворачивая ладонь, и полетел на север.

* * *

Сначала мне показалось, что я оторвался от них, но скорость полноценного сферолёта всегда выше скорости лёгкого сферобайка, вроде моего. Спустя минуты две они настигли меня и полетели сверху, пытаясь прижать к земле. Похоже, намерения у них более чем серьёзные.

Где-то на периферии сознания я отчаянно просчитывал варианты — что это могли быть за люди, чего им от меня надо, и что могут сделать. Вполне очевидно было, что это как-то связано с событием на ферме, но что преследователи знают об этом? Откуда знают, из новостей, так быстро?

О мафиозных синдикатах я тогда знал очень мало. Знал, что с ними безуспешно борются ещё со времён отделения Конзатана, что в Уктусской субдиректории они проросли корнями в какие-то офицерские круги, и их «братьев» время от времени ловят и отправляют на исправительные работы, то есть на каторги.

Говорят, у них кровная месть. Говорят, они мстили даже региональным прокураторам. Я понятия не имел, кто был этот Стоян Сиднеин, которого я прикончил, и чем это может мне грозить. Может, они вовсе не собираются меня убивать, а надеются получить какую-то информацию? Мысль идиотская, но от неё становилось спокойнее.

Я уже пожалел, что не вернулся в транспортный поток — в нём бы они не стали меня преследовать столь явно, и можно было раствориться среди других сферомобилей в местах пересечений. Средополис теперь был западнее того курса, куда я направлялся, он стоял ближе к границы субдиректории, а я же ломился прямиком на север. Через три минуты снова пришлось сделать «продувку» — рискованную и короткую, которой успели воспользоваться преследователи, тоже снизившись и почти прижав меня к земле. Во второй раз такого кручения не получилось, я быстро успел выровняться и продолжил полёт.

Под нами проносились виноградники и овощные поля, падение на такой местности в случае срабатывания датчиков касания оказалось бы не очень приятным — куда лучше падать на ровную поверхность, где поменьше острых предметов. Прямо по курсу показалось фермерское хозяйство, которому, вероятно, и принадлежали угодья — усадьба и постройки были чуть больше фермы Радмира. А левее я заметил холмистую местность, поросшую сосновым лесом, к которому вела то ли тропинка, то ли просёлочная дорога.

Я попробовал обмануть преследователей — снизил скорость в два раза, полетел медленно, словно раздумывая — садиться или нет. Они поддались и тоже замедлились, продолжая давить меня сверху. Тогда я «сыграл дурака», остановился, резко развернулся на девяносто градусов, пролетел в считанных метрах под их килем и помчался к лесу. Манёвр рискованный — издалека невозможно было разглядеть какой ширины тропинка вела в лес. Если слишком широкая — то это бессмысленно, так как они последуют за мной, если узкая… У самой опушки я снизился до