Белый Орден, или Новые приключения Ариэля. Том II - Сергей Юрьевич Катканов Страница 14

– Ну хорошо. Назначаю тебя главнокомандующим всеми вооружёнными силами царства. Действуй. Хотя я совершенно не представляю, как тут с гражданскими проблемами разберусь.

– Опирайтесь на стихийных народных вождей, мессир. Они уже горюшка хлебнули, и у них наверняка есть мысли, что надо делать. Дайте им статус, полномочия, создайте из них какой-нибудь чрезвычайный совет. А главное – возьмите себя в руки, мессир. Простите, что вынужден так говорить.

– Ничего. Ты – вирус, тебе можно.

Глава V, в которой Ариэль и Иоланда отправляются на войну

– Я ухожу на войну, дорогая. Надо подумать, где бы нам тебя спрятать. Сейчас даже в монастырях недостаточно безопасно.

– Самое безопасное место – рядом с тобой, Ариэль.

– Рядом со мной скоро будут свистеть стрелы и мелькать клинки.

– А что будет свистеть и мелькать в тылу, ты не знаешь?

– Твоя правда… Мы переживаем не просто войну, а крушение царства. Участь женщин в столице может оказаться очень горькой, но на войне им тем более нечего делать.

– А кто у вас в Ордене лечит раненных?

– Никто… В Ордене никогда не было раненных. Если на учениях и случалось пораниться, так ведь бальзам мгновенно заживляет любые раны.

– Дай-ка руку, дорогой.

– Ариэль протянул руку, Иоланда мгновенно выхвалила кинжал и чувствительно порезала ему палец. Ариэль с удивлением посмотрел на жену.

– Какие-то чужие дядьки будут проливать кровь моего рыцаря, – шутливо прошептала Иоланда, словно обращаясь к ребёнку. – Это нечестно, я сама первая пролью его кровь. Помажь-ка пальчик бальзамчиком, мой хороший.

Ариэль помазал ранку бальзамом, который всегда имел при себе.

– Ну как? – полюбопытствовала Иоланда.

– Похоже, что никак. Такую незначительную ранку бальзам должен был вылечить сразу, но я вижу, что он не работает.

– Не то чтобы совсем не работает, бальзам по-прежнему способствует заживлению ран, но действует очень медленно, я уже проверяла и, полагаю, что в тяжёлых случаях бальзам теперь бессилен. И вряд ли он универсален в новых условиях. Мы теперь живём в обычном мире, дорогой, а не в волшебном царстве пресвитера. Ты представляешь, чем это обернётся на войне?

– Пока не очень, но ты-то как можешь это представить?

– Я включила воображение, Ариэль, я же творческий человек. Представь себе большой сарай, где на полу лежат десятки раненных. Они кричат от боли, просят их перевязать, просят, наконец, подать им воды. И кто всё это будет делать? Здоровым воинам некогда помогать раненным, им надо сражаться, кто же будет ухаживать за несчастными? Ты же сражался во внешнем мире.

– Я не участвовал там в затяжной войне, лишь в одном крупном сражении, после которого наших раненных попросту добивали. Никогда об этом не думал, но уже понимаю, что ты права. Ты хочешь помогать раненным? Но ведь это надо уметь.

– Я научусь. Мне есть, что делать на войне.

– И ты не боишься близкой смерти?

– Разлука это и есть смерть. Я не живу без тебя. А смерть – это всего лишь разлука. До встречи в Царстве Небесном. Мы не должны разлучаться, Ариэль. Да ведь мы и не сможем.

Рыцарь о многом хотел сказать жене. Например, о том, что там придётся шагать по лужам крови и блевотины, что перевязать одного раненного, это совсем не то же, что выдержать зрелище массовых страданий, что там она столкнётся с глубинами человеческого грехопадения и наслушается такого, к чему её уши совершенно не приспособлены. Он хотел ещё многое сказать, но не сказал ничего, потому что не было смысла. Он вдруг почувствовал, что она всё это и без него понимает, и даже если понимает не всё, то всё примет, как есть. Он осознал, что им суждено вместе пройти через земной ад, и никакая сила не сможет изменить того, что суждено. Они оба не были рождены для покоя. Им обоим не было смысла бояться и беречь себя. Надо было просто принять свою судьбу. «Когда ты успела так повзрослеть, моя маленькая девочка?» – прошептал Ариэль. Иоланда просто пожала своими хрупкими плечиками.

***

По мере приближения к зоне боевых действий, им всё чаще встречались небольшие группы рыцарей и сержантов, которые либо сидели вокруг костров, жаря на вертелах конину, или куда-то брели с неопределённой целью. На лицах всех этих людей читалась такая безнадёжность, что Ариэль понял: о чём-либо по-нормальному с ними поговорить не удастся. Полностью деморализованное воинство, кажется, утратило интерес не только к войне, но и ко всему на свете, включая собственную жизнь. Однажды он увидел рыцаря, на лице которого блуждала какая-то мутная улыбка, и решил всё-таки с ним поговорить:

– Рыцарь, где твой командор?

– Так я и есть командор, – неожиданно охотно ответил рыцарь, и его лицо расплылось в широкой и теперь уже откровенно пугающей улыбке. – Ты, наверное, хочешь спросить, где мои люди? А это неизвестно. Или в раю. Или в аду. Или в дерьме. Тут, видишь ли, особые места. Всюду шныряют ангелы и забирают людей в рай. Но демоны куда проворнее, они прямо из-под носа у ангелов выхватывают души и уносят их в ад. У демонов тут больше прав.

– Ты намерен продолжать сражаться?

– С кем? С демонами? Я же не дурак.

– Где сарацины?

– Какие сарацины? Не знаю никаких сарацин.

Ариэль понял, что перед ним сумасшедший. Рассудок рыцаря повредился, не выдержав ужасов войны. Потом он не раз видел сумасшедших – они и хохотали, и плясали, и мычали, и молчали, и даже пытались отобрать у него меч, хотя оружия кругом было полно, оно просто валялось на земле, уже никому здесь не нужное.

Всё чаще встречались трупы, лежавшие в тех позах, в которых умерли, это были тяжелораненые, которые кое-как смогли уйти с передовой и умерли уже здесь. Трупы никого не волновали и никого не интересовали, хоронить их, судя по всему, никто не собирался. Их обходили, за них запинались, на них порою даже сидели. Смерть, прежде всего – смерть души, торжествовала здесь столь явно, что обязательные атрибуты смерти выглядели так же естественно, как камни в пустыне.

У некоторых бывших вояк Ариэль начал замечать вполне живые глаза, они либо сверкали весёлым цинизмом, либо тупой, но весьма активной ненавистью. Продовольствие сюда уже давно никто не подвозил, вояки жрали своих коней, которых становилось всё меньше, так что за кусок конины приходилось бороться и не всем улыбалась удача в этой борьбе. Всё чаще он видел драки, тут редко кто пускал в ход мечи, по-видимому понимая, что обнаживший меч и сам вскоре падёт с раскроённым черепом, но кулаками орудовали с бешенным остервенением. Одни дрались стенка на стенку над трупом только что прирезанного коня, другие – один на один за недоеденный кусок мяса. Иные, уже неоднократно битые вояки, в