Елизавета Дворецкая - Последний взгляд Марены Страница 15

Ее так растрясло, руки, ноги, спина, шея так онемели, что она сама не смогла бы даже с него слезть, но тур вдруг лег наземь. Сообразив, что путешествие окончилось, Младина сползла на дерн. Холод земли, еще не прогревшейся после таяния снегов, отрезвил ее и заставил, собрав себя в кучу, подняться на дрожащие ноги. Тур осторожно встал, снова предоставляя ей свои рога в качестве опоры.

А когда она подняла голову, то вцепилась в них еще крепче. От представшего перед ней зрелища спутанные волосы встали дыбом. В десяти шагах впереди высился тын, где на каждом колу висел череп – лошадиный, коровий, и у каждого в глазницах сияли огни. Прямо перед ней были узкие ворота, и на кольях с двух сторон от них красовались уже человечьи черепа – и тоже с огнем в глазах. Один, два, три… шесть или семь их окружало ворота.

– Мне… сюда? – еле выдавила Младина из пересохшего горла.

Тур кивнул и слегка пристукнул копытом: дескать, иди, не мешкай.

– Спасибо, что довез… брат… – пробормотала Младина, не уверенная, что это была поистине добрая услуга.

Но приходится идти. Одолев дрожь в ногах и немного размяв руки и шею, Младина пригладила волосы, поправила шушку и пояс, по-новому завязала платок, обернулась, готовая к тому, что тур уже исчез. Но нет – он еще был здесь и, вытянув вперед шею, носом осторожно подтолкнул ее в сторону ворот.

– Я иду, иду! – Младина коснулась его лба и перевела дух.

И пошла, чувствуя, как он смотрит ей вслед. В нем и правда ощущалось нечто человеческое, разумное – оборотень, наверное…

Но даже об этом сейчас не хотелось думать. Не чуя земли под ногами, Младина делала шаг за шагом, приближаясь к воротам с горящими черепами и даже не смея подумать, что ее ждет там, за ними… Лесная Баба – костяная нога, нос в потолок врос? Зря она так храбрилась, выходя из дома… Но кто же знал? Вовсе не в эту жуткую избу с человечьими головами на кольях она собиралась.

Горящие глаза черепов следили за ней. Все мысли исчезли, Младина не знала, что делать – поздороваться, попросить позволения войти?

И когда страх ее и неуверенность достигли высшей точки, что-то вдруг изменилось – они отхлынули, и Младина ощутила полное спокойствие. Огни в глазах черепов стали таять, сами черепа и колья тына отступили во мрак, и она уже не видела, а есть ли они впереди. Боясь, что в кромешной тьме потеряет ворота, Младина сделала несколько быстрых шагов, протянула руки… и вместо пустоты воротного проема пальцы уперлись в прохладную шероховатую доску.

Не понимая, что это такое, она стала шарить по доске, пока не наткнулась на изогнутый сук. Положив на него ладонь, она толкнула – доска подалась, это оказалась дверь. Младина шагнула в сени.

– Кто там? – раздался спереди удивленный, но знакомый голос.

Послышался легкий шум, потом скрип. Впереди обозначилась светлая щель, и Младина увидела еще один дверной проем – из сеней в саму избу. На пороге стояла женщина, и гостья узнала Угляну.

– Это… я… – пробормотала Младина, от всех потрясений едва способная сейчас вспомнить свое имя.

– Ты? – Угляна отступила от порога, чтобы свет от лучин внутри избы дал ей лучше рассмотреть гостью. – Младинка? Как же ты так рано?

– Разве рано? Дозволишь ли войти? – спохватилась девушка.

– Я… тебя к рассвету ждала, – обронила волхвита, удивленная, казалось, не менее гостьи. – Ты что, с утра в путь снарядилась?

– Нет. – Младина вошла и опустила узелок на лавку, но сесть без приглашения не смела, хоть и ныли ноги. – Вечером и пошла, как полагается.

– Но как же ты так быстро добралась?

Младина понимала ее удивление: путь неблизкий, от Заломичей до избушки волхвиты – больше чем полдня, не зря же другие девушки тратят на него целую ночь и даже при удачном исходе достигают цели только на рассвете. А она управилась вдвое быстрее.

– Меня… проводили.

– Кто? – Угляна подняла брови. – Нельзя же…

– Я не знаю их! – выкрикнула Младина. – Они сами появились. За оврагом, после Велесова пса… Сперва старик седой, потом женщина, красивая такая, а потом… тур.

– Тур? – Брови Угляны поднялись еще выше.

– Да… И еще та женщина сказала, что он мой брат… – закончила Младина, осознавая, как нелепо все это звучит.

Угляна помолчала, потом села на лавку. Младина боялась, что волхвита посчитает ее слова наглым враньем, но та, похоже, приняла их за правду. И эта правда ее поразила.

– Вот оно что, – чуть погодя произнесла она, найдя наконец объяснение этим чудесам. – Значит, вспомнили про тебя… Я знала… знала, что вспомнят рано или поздно. Таких не бросают…

– Кто – вспомнили? Каких – таких? И кто бросил? Духи?

Здраво рассуждая, это было единственное объяснение.

– Можно и так сказать. – Угляна сдержанно кивнула. – Духи…

– Значит, я должна стать волхвитой? – дрожащим голосом выговорила Младина, будто приговор самой себе.

Сейчас, при виде избы, в которой уже не раз бывала, и знакомого лица Угляны она осознала, что чудесное путешествие через ночь служит подтверждением ее самых тревожных, самых неприятных опасений.

– Стать волхвитой? – Угляна удивилась ее вопросу. – Ты зачем пришла-то?

– Чтобы твоей выученицей стать? – в свою очередь спросила Младина.

– А зачем тебе?

Это настолько неожиданный вопрос, что Младина растерялась. Зачем? Да разве ей это надо? И разве ее надо об этом спрашивать, а не духов, которые с самого начала весны не дают ей покоя?

– Не знаю…

– Не знаешь? – так уверенно уточнила Угляна, словно имела в виду какое-то вполне определенное знание.

Младина лишь помотала головой.

– Ну а раз не знаешь, то и нечего попусту время терять. – Угляна встала с решительным видом. – Коли пришла, покажи, что умеешь, а там видно будет. Раз привели тебя ночью, ночью и за дело принимайся: избу вымети, все вычисти, блины испеки, киселя да каши свари, на стол накрой да меня жди.

Потом взяла с лавки короб и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Шаги ее сразу стихли снаружи, и Младина осталась одна – в старой избушке-развалюшке, где жили поколения волхвов, совершенно одна, почти в темноте, где дрожали два лепестка огня на концах лучин да шептались удивленные чуры…

Оставшись в одиночестве, Младина некоторое время сидела неподвижно. Внутри и снаружи не раздавалось ни звука, но Младину не оставляло четкое ощущение, что она здесь вовсе не одна! Она вглядывалась в углы, пытаясь рассмотреть, кто же там прячется в тенях, поднимала глаза к темной кровле, будто надеясь увидеть над матицей те глаза, что смотрят на нее.

– Духи вещие, чуры мудрые! – наконец сказала она вслух, рассеянным взором глядя перед собой. – Я не докучать вам пришла – за наукой и помощью. Помогите мне, наставьте, уму-разуму научите. А я вас уважу, кашей и блинами угощу.

Ни один звук не нарушил тишину, но сама тишина изменилась. Теперь она словно ждала чего-то, подталкивала к действию. И Младина принялась за дело. Этой ночью все твердили в один голос, что у нее мало времени, значит, рассиживаться не стоит. Вооружившись найденным у печи веником, она вымела старую золу с очага, нащипала лучины, разожгла огонь и принялась мести пол. Замешала тесто на блины, поставила на печь горшок для каши, а на камни очага – сковороду. В первые мгновения у нее дрожали руки от волнения, хотя все это ей у себя дома приходилось проделывать сотни раз, но дрожь быстро унялась, возникло уверенное чувство, что все получится – и все начало получаться само собой. Младина думала, что же еще ей предстоит – не может быть, чтобы все испытания заключались в печении блинов! Или может – ведь их проходят почти все, самые нерукодельные девки являются из лесу с новым поясом. Если не на первый год, то уж на второй точно. А пока она думала, руки сами исполняли нужную работу.

Вот она поставила горшок с жидким тестом на пол возле очага, поместила сковороду с лужицей льняного масла в пышущие жаром угли, вылила первый черпак. Потом подцепила блин деревянной лопаточкой, перевернула…

– Как вкусно пахнет! – сказал кто-то рядом, и Младина, вздрогнув от неожиданности, быстро повела головой по сторонам.

Голос был женский, и ей подумалось, что это неслышно вернулась Угляна. Но в избушке по-прежнему никого, кроме нее самой, да и голос слишком звонкий, молодой.

– Давненько блинов я не едал! – оживленно поддержал мужской голос. – Ну-ка, дай попробую!

– Я первая!

– Я первый! – перебил третий голос. – Куда вперед батьки полезли?

– Аш пирма! – проскрипел старушечий голос, говоривший по-голядски. – Проляйскит маня!

Языка прежних обитателей этих мест Младина почти не знала, но догадалась, что и голядка хочет первой пробраться к блинам. Точнее, к пару от горячего угощения.

– Не ссорьтесь, на всех хватит! – закричала Младина, стараясь перебить этот хор.

Вот кто незримо наблюдал за ней из тени – духи прежних хозяев этой избушки. Томимые голодом, они наконец перестали прятаться и подали голос.