Гарри Гаррисон - Недруги по разуму Страница 15

Жизнь ругов, видимо, была иной и протекала в искусственном корабельном мире. Отчасти, быть может, в Рое, о котором рассказывал Непоседа, назвав его сооружением или конструкцией, в которой обитают руги. Но и здесь они устроились неплохо: кольцевые коридоры были широки, отсеки – просторны, и всевозможных салонов, ниш, проходов и кают, чье назначение осталось тайной, была тьма-тьмущая, а ежели придерживаться цифр, то уж никак не меньше пятисот. Однако Язона поразило не число, а монолитность и капитальность увиденного, оттенок вечности, который ощущался в корабле, что, как подсказывал ментальный дар, отнюдь не являлось иллюзией. Похоже, этот диск был неизменным в течение веков, а может быть, тысячелетий, и мириады ругов рождались и умирали в нем, привычно существуя год за годом среди белесоватых стен, в переплетении тоннелей и гравитационных шахт, под светом и мигающими огнями компьютерных терминалов.

Дети Великой Пустоты, думал Язон, осматривая бесконечные залы, лифты, переходы и коридоры. Что же им надо, этим спиногрызам? По утверждению Непоседы, странствовать среди звезд, делать керр’вадак и брать с планет контрибуцию…

На третьей, считая сверху, палубе располагался сад. Ни кустов, ни деревьев в нем не было, однако этот гигантский отсек все же мог считаться садом – если не де-факто, то по назначению. Здесь гуляли и отдыхали среди невысоких скал и причудливых пластиковых сооружений – возможно, имитации растительных форм с неведомой планеты или местных произведений искусства. Здесь были гроты и пещеры, живописные горки и развалы камней, поросших сизым мхом, утесы среди лабиринта песчаных дорожек, и здесь Язон впервые увидел воду – нечто напоминающее пруд, застывший в изрезанных, мощенных камнем берегах. Кое-где стояли кресла странного вида, с сиденьями-желобами, подлокотниками и спинками, вверху которых имелись круглые или треугольные вырезы – видимо, с той целью, чтобы не заслонять дыхательной щели. Еще Язон запомнил конструкцию – или скульптуру? – в форме переплетенных шестипалых рук; в ее высоком плоском постаменте были двери, дюжина или больше, украшенные тем же символом, а к дверям вели натоптанные тропинки.

Святилище? – подумал Язон с любопытством. Место религиозного поклонения? Он попытался пробудить ментальное чувство, но ничего не получилось; видимо, все его силы ушли на утренний эксперимент.

Парк выглядел довольно безлюдным, но в примыкавших к нему помещениях жизнь клокотала и бурлила – правда, смысл происходящего большей частью ускользал от Язона, и комментарии Непоседы не делали его ясней. Что он видел? Гимнастические залы? Учебные классы? Тир для стрельбы по тарелочкам? Пункт питания? Библиотеку с видеофильмами? Местное казино – комнаты для развлечений и игр? Его вели из отсека в отсек под равнодушными взглядами ругов, подталкивали стволами в спину, подгоняли окриками, и вскоре он догадался, что ничего интересного или полезного не увидит. Цель у этой экскурсии была иной: внушить ему трепет перед огромностью корабля, а значит, перед силой и мощью его хозяев.

Но в зале развлечений Язон забастовал, остановился у какой-то непонятной штуки, башенки или цилиндра с множеством ячеек, и принялся наблюдать за играющими. Цилиндр переливался, то и дело меняя цвет, и игроки с возмущенным шипением или азартным визгом что-то в него совали – как показалось Язону, квадраты пластика с рисунками, которых он различить не мог. Ему захотелось придвинуться ближе, но в ребра уперлись стволы, и Пат повелительно проскрежетала:

– Идти дальше! Скорее!

В лифте, когда они спускались к нижним палубам, Язон спросил у мрина:

– Этот цилиндр, меняющий цвет… Зачем он нужен? Для тренировки? Обучения? Или это игра?

– Есть/быть игра, мой досточтимый сэр, – подтвердил Непоседа. – Называться тью’ти.

– В чем ее смысл?

– Играть. Выиграть. Получить слава хороший игрок. Еще получить кедет.

– Что это такое?

Непоседа пустился в долгие и невнятные объяснения, из коих Язон заключил, что кедет – денежная единица или нечто вроде этого; ее не печатали в виде ассигнаций, и в некотором смысле она являлась виртуальной, хранившейся лишь в памяти компьютеров. Похоже, кедет не имел эквивалентов в драгоценных металлах, продуктах питания, каких-то изделиях либо сырье, а определялся умозрительно, как некая работа, произведенная за некое время, – какая работа и за какое время Непоседа объяснить не смог, но с гордостью заметил, что сам он стоит дюжину дюжин и еще раз дюжину кедетов.

Невзирая на туманность этих рассуждений Непоседа, Язон решил, что сделано важнейшее открытие – в мире спиногрызов существовали деньги! А главное их свойство, как известно, перетекать из кармана в карман, чему способствуют удача, ловкость рук и хитроумие. Эта мысль его подбодрила.

Рядом с узилищем их поджидал зеленокожий руг с парой овальных медальонов на серебристых цепочках. Патриция и коренастый страж тут же надели их, а мрин пояснил:

– Это есть/быть к’ха, мой благородный сэр с два глаза! Прибор/устройство/аппарат для говорить!

– Разве тебя недостаточно? Тебя и Памяти? – Язон бросил взгляд на потолок.

– Память – очень важный, очень занятой, – отозвался Непоседа. – Только слушать твой речь, новый слова, и передать их в к’ха. А я… – Он запнулся, повернул зрительный стебель к ругам, потом снова к Язону. – Я не есть машина, я живой. Я утомляться, понимать?

– Понимать, – кивнул Язон, протягивая руку к медальону на груди коренастого. – Мне тоже дадут такой прибор?

Медальоны разом захрипели и засвистели, переводя его речь. Глаза Пат превратились в вертикальные щелки, клапан, прикрывавший ноздрю, задергался:

– Хадрати к’ха не давать, – услышал Язон. – Хадрати не касаться приборов/инструментов ругов, кроме тех, что в камере. Хадрати видеть, какой большой корабль, сильный и быстрый, и очень бояться. Отвечать на вопросы и знать свой место!

Дамочка с норовом, отметил Язон и произнес:

– Я перепуган до судорог, леди. Клянусь Спасителем и всеми святыми! – Он поглядел на Непоседу и добавил: – Чтоб мне шерсти лишиться, если вру!

В душе его бушевала ярость, но он был хитер и терпелив и в этом не походил на пиррян, отличавшихся полным отсутствием как терпения, так и терпимости. Керк, Мета или Гуччо и даже юный Гриф давно бы бросились врукопашную, но только не Язон. Он был игроком, а игроки, не умеющие собой владеть, долго не живут.

Его втолкнули в камеру, Непоседа и двое стражей вошли следом, и стена закрылась. Язон уселся на пол рядом с утилизатором, сделал гостеприимный жест:

– Устраивайтесь поудобней, парни. Очень рад, что вас прислали скрасить мое одиночество.