Дуглас Брайан - Воин из пророчества Страница 15

— Да никак… — сказал, зевая еще шире, Конан. И вдруг насторожился: — Эй, вендиец, я ведь тебя припоминаю. Мы встречались. Очень давно. Ты с тех пор почти не изменился. Тебя как-то смешно звали…

— Шлока, — сказал учитель. — Я тоже вспомнил тебя. Ты — киммериец, и имя у тебя странное.

— Конан, — сказал Конан. — Оно не странное. Самое обычное киммерийское имя.

— Как же вышло, что ты опять очутился в Вендии? Кажется, не сидится тебе на месте, Конан.

— Ты прав. — Конан вздохнул. Хотел предложить свои услуги в Калимегдане, а там — кто бы мог подумать! — до сих пор сидит прежний раджа, и этот раджа, чума ему в печень, меня до сих пор помнит!

— Тебя, похоже, мудрено забыть, — улыбнулся Шлока.

— Ну, не знаю… Я утащил казну, которую они хотели забрать из каравана, на который напали. Давняя история. Тому уж пятнадцать лет. Удивительно, как люди привязываются к глупым побрякушкам! Похоже, для этого раджи, для Аурангзеба, монеты и украшения дороже хорошего меча. Велел своим стражам убить меня. Якобы за предательство. Представляешь? Никакого нет ума у человека.

— Ты хотел наняться к Аурангзебу? — переспросил Шлока.

— Да, потому что он богат и постоянно ведет войны.

— Он воюет с нами, — сказал Шлока. — Если уж тебе нечем заняться в Вендии, сразись на нашей стороне. Правда, мы не заплатим. Во всяком случае, мы не сможем заплатить тебе так много, как ты рассчитывал получить у Арангзеба.

Конан скорчил недовольную физиономию, но вдруг оживился:

— Я ведь всегда смогу разграбить дворец побежденного. Мне это позволят?

— Думаю, да, — кивнул Шлока.

Мальчики, окружавшие их, не знали, что и думать. Только что их учитель делился с ними сокровенным знанием, молился о будущей победе над врагом — и вдруг словно из-под земли появляется этот странный северянин, и учитель как ни в чем не бывало беседует с ним, причем изъясняется самым обыденным языком.

(Чуть позднее Шлока раскроет им еще одну тайну: истинный правитель умеет с каждым говорить на его языке. С воином — как воин, с мудрецом — как мудрец, с торговцем — как торговец. «А с женщиной?» — спросил, поблескивая хитрыми глазами, Арилье. «С женщиной? Как мужчина!» — ответил учитель. «А как же вы, господин, утверждали…» — начало было Арилье. Шлока оборвал его: «Женщина — всегда исключение, из любого правила! Запомни это, Арилье, и проживешь много лет».)

Некоторое время Копан размышлял над услышанным и увиденным. Он оглядел двадцать молодых воинов, стоявших стеной за спиной Шлоки, одобрительно хмыкнул, подмигнул Лрилье. Наметанным глазом киммериец сразу же определил «самого злого щенка из помета». Хотя Арилье вовсе не был злым — скорее, он был агрессивным, всегда готовым действовать. В отличие от задумчивого Траванкора, истинного сына раджи.

— Обучаешь их войне? — спросил Конан у Шлоки.

Мудрец молча кивнул.

Конан вздохнул, пожал плечами:

Может быть, ты растолкуешь мне эту историю о караване… Не скажу, что целых пятнадцать лет она не дает мне покоя. Не скажу. Как только украденные мною деньги закончились, вся эта вендийская загадка вылетела из моей киммерийской головы. Но вот я снова в Вендии, и некоторые подробности той истории стали меня преследовать.

— Например, какие? — осторожно спросил Шлока.

Конан хмыкнул.

— Не смотри на меня как на бывшего врага, Шлока. Я — не враг тебе. Я был с людьми Аурангзеба лишь потому, что хотел поживиться добычей, не более. С вами я останусь немного из других соображений — вы мне нравитесь. Ну да речь не об этом. Видишь ли, Шлока, мне еще тогда показалось, что Шраддха нам врет. Ну что это за глупость — набег на караван! Я бы еще понимал, если бы он вез с собой несметные сокровища, так нет! Там был только один ларец. А самое странное заключается в том, что этим самым ларцом Шраддха ничуть не интересовался. Он пробивался к совершенно другой повозке. Впрочем, я удрал раньше и не видел…

— В той повозке находилась мать наследника Патампура, — сказал Шлока. — Шраддха хотел убить ребенка, но убил только мать. Он так и не нашел сына раджи.

— Ты уверен, что он не нашел ребенка? — прищурился Конан.

Ни один мускул не дрогнул на лице Шлоки:

— Уверен.

Конан окинул быстрым взглядом учеников мудреца.

Шлока еле заметно покачал головой, и Конан не стал задавать следующего вопроса. Они со Шлокой поняли друг друга без слов.

После этого Шлока повернулся к мальчикам. Те терпеливо ждали.

Шлока произнес:

— А теперь совершим то, ради чего мы и прибыли сюда. Я хочу, чтобы вы дали клятву верности друг другу.

Руки молодых людей переплелись; обняв друг друга за плечи все двадцать замерли возле священного дерева. И все вокруг них, казалось, застыло: солнце, медлившее возле горизонта, облако, переставшее торопиться с каким-то таинственным поручением по воле ветра, даже дыхание в ноздрях. Только еле-еле шевелились цветные лоскутки и тонкие цепочки на выбеленных ветрами сухих ветвях.

Глава четвертая

Светамбар

Траванкору казалось, что Рукмини сама похожа на эту речку, возле которой, сидя на корточках, ловко перемывала глиняные плошки и кувшины из-под молока. Такая же быстрая, верткая, такая же светлая. Тонкие косы двигались на ее спине, как живые, лукавый глаз золотисто поблескивал — она косилась на Траванкора и тайком посмеивалась.

— Почему ты на меня так смотришь? — спросила она наконец. — Разве пристало парню глазеть на девушку?

Траванкор, гордый воин, с важностью пожал плечами:

— Это ты на меня глазеешь.

— Я? Вовсе нет.

Она сложила миски, встала.

Удивительно хорошо здесь. Низкие ветви ив полощутся в реке, не страшась того, что стремительные воды оторвут длинные листья и умчат их прочь, ниже по течению. На перекате громко поет вода. Искры света, отраженные от речки, скачут по траве, по листьям, по лицу Рукмини. А чуть дальше от девушки, выше по течению, широко расставив тонкие ножки, стоит жеребенок и чутко прислушивается к тому удивительному миру, в который по велению добрых лошадиных богов и человеческого бога Агни, хранителя теплого очага, он был помещен и вверен заботам девушки.

— Я вовсе не на тебя глазею, — повторила Рукмини. — И что это за слово такое? Если ты воин, веди себя достойно. Вот лучше погляди сюда — этот жеребенок принадлежит мне. Когда он родился, отец подарил его мне. А Гаури завидует, и Ратарах — тоже. Еще бы, Ратарах — мальчик, да только я самая старшая, вот так-то. Конь — мой.

Заслышав голос девушки, жеребенок повернул морду к Рукмини. Она улыбнулась — не Траванкору, конечно, а маленькому коньку. Но и Траванкору кусочка этой улыбки досталось. Самую малость.

— Да, — сказал Траванкор. — Хороший конь вырастет.

— Я назвала его Светамбар, — похвалилась Рукмини. Красивое имя. Она гордилась тем, как хорошо придумала.

Не выдержала — повернула голову к юноше.

Он улыбался во весь рот, и она прыснув спрятала лицо в ладонях.

— Нет, все-таки ты на меня смотришь! — сказал он с торжеством.

И был наказан горстью сверкающей воды.

— Вот тебе!

Ничуть не боясь ответной кары, девушка с торжеством наклонилась, собрала посуду. И важно направилась вверх по склону холма к дому. Траванкор шел рядом, помалкивал.

У него не было матери. Не было сестры, тетки, бабушки. Никого, кроме Шлоки, неизменно сдержанного и мудрого. И названных братьев, с которыми он теперь связан клятвой верности.

Должно быть, воину не нужны лишние привязанности. Они будут только мешать в бою. Должно быть, так. Но юная душа тянулась к теплу, к простому разговору, к обычной радости — от ясного дня, от прозрачной певучей воды, от чудесного жеребенка. От присутствия рядом смешливой девушки. Близость Рукмини немного изменяла мир, а Траванкор, воспитанный мудрецом, чутко улавливал подобные вещи и никогда не считал их малозначащими.

Она что-то сказала, смеясь, стрельнула глазами в его сторону… и вдруг застыла, приоткрыв удивленно рот.

Остановился и Траванкор. Было от чего опешить: с забора, огораживающего дом, где жила Рукмини, кто-то спрыгнул и бросился навстречу молодым людям. Побежал, низко стелясь к земле, — темный, ловкий, полный смертоносной силы… Лицо скрывает маска с рогами на голове — жуткая образина, просто страх берет. И хоть знает Траванкор, что нет такого смертного, когo нельзя было бы убить, — на то он и смертный, — а все равно в первое мгновение пришлось ему сделать над собой усилие и подавить страх.

На то и рассчитаны эти жуткие личины, что носят некоторые воины Аурангзеба в бою. Иногда одного мгновения довольно, чтобы убить противника. Замешкался — и прощай!

C тихим вскриком Рукмини схватила с земли палку; Траванкор, опомнившись, последовал ее примеру. А из-за забора показалась вторая рогатая башка.