Урок возмездия - Виктория Ли Страница 16

В классе раздается хихиканье. Щеки Бриджит покрываются пятнами. Она молчит.

Не стоило бы это расценивать как победу, но так оно и есть. Если она стала хуже относиться ко мне из-за произошедшего, из-за того, что мне пришлось уйти из школы, я хочу ее пристыдить. Если она боится меня, думая, что я убила Алекс, – что ж, тогда я стану безжалостной.

После урока я ловлю Эллис уже во дворе. Меня пробирает дрожь от сентябрьского ветра, продувающего мою тонкую льняную блузку насквозь. Надо было надеть свитер. Эллис в водолазке, которая выглядит не менее тонкой, чем моя блузка, по-моему, даже не замечает холода.

– Тебе не надо было этого делать, – начала я.

– Чего именно? – отвечает она, лишь искоса глядя на меня. – Я не хочу работать с Урсулой Принс. Только и всего.

Только и всего.

Что-то мне так не кажется.

Осень вступает в свои права: ветер становится холоднее, листва желтеет, а затем приобретает алый оттенок. С начала занятий прошло только три недели, но нам уже не обойтись без плотных колготок и свитеров из кашемира, и я обнаруживаю, что вся моя зимняя одежда теперь мне очень велика. За покупкой вещей со мной в город из всех студенток отправляется одна Каджал. Мы мерим юбки из шотландки и пиджаки. Каджал смотрит на себя в зеркало в полный рост и, прижимая руку к плоскому животу, недовольно кривит губы.

– Хорошо смотрится, – стоя за ней в двух шагах, с одобрением говорю я ей и застегиваю пуговицу на своей рубашке.

Она разворачивается в другую сторону и смотрит на себя сбоку.

– Не очень стройнит.

К слову, Каджал одна из самых стройных людей, что я встречала в жизни.

– Ты выглядишь прекрасно. – говорю я ей. – Мне нравится, как смотрится с ремнем. Очень винтажно.

Костюм похож на те, что носят все приспешницы Эллис. Но этого я не озвучиваю.

Правда, не из-за каких-то высоких моральных принципов. Сама я завалила раздевалку костюмами из твида, кардиганами и пиджаками с заплатками на локтях. Главным образом потому, что я всегда так одеваюсь в осенний период. Алекс говорила, что меня больше заботит эстетика осени, чем комфорт.

Каджал вздыхает:

– Наверное.

Еще с минуту она пристально рассматривает себя в зеркале, капризно кривя губы, словно хочет снять свое тело вместе с платьем. Мне это напомнило о Флоренс Даунпатрик, моей бывшей соседке по комнате в Сильвер-Лейк. Флоренс с таким же прищуром рассматривала себя в зеркале, словно хотела найти какие-то недостатки. Или, пока мы читали в комнате отдыха, обхватывала пальцами запястье и наблюдала, как далеко предплечье пройдет через сомкнутые пальцы до их разъединения.

– Хорошо смотрится, – повторяю я, но Каджал безмолвно исчезает в раздевалке. Я остаюсь перед зеркалом в одиночестве.

Я стараюсь смотреть не на себя, а лишь на одежду. Юбка длиной ниже колена. Ее темно-синий цвет перекликается с синей нитью моего твидового пиджака в елочку. Похожа на профессора университета. Я тоньше Каджал, но это не имеет ни малейшего отношения к диете, а связано с тем, что к концу лета я неделями не могла есть. Словно моя пищеварительная система активно бунтовала против возвращения сюда, отказываясь от всего, что я проглотила, будто надеялась ослабнуть и умереть, прежде чем я смогу снова увидеть Дэллоуэй.

То, как Каджал всегда смотрит на меня, сейчас приобретает новый смысл. Она думает, что я похожа на нее? Или что у нас с ней тихая конкуренция и мое одобрение преисполнено самодовольством и радостью победы?

Клара сидит в комнате отдыха. Мы возвращаемся, увешанные сумками. Она оборачивается в нашу сторону – и я старательно скрываю дрожь. Взгляд в ее сторону ухватил лишь отблеск рыжих волос в вечернем свете и книгу, уложенную на коленях. Сердце подкатывает к горлу, а имя Алекс готово сорваться с губ. Клянусь, это была она.

– Хорошо сходили? – ледяным тоном спрашивает Клара.

Я невольно хмурюсь.

– Да, – отвечает Каджал. – Погода хорошая.

– Могли бы меня позвать. Мне тоже нужна новая одежда к зиме, знаете ли.

Каджал пожимает плечами:

– Прости.

Не проронив больше ни слова, она идет к лестнице. С тяжелыми сумками я следую за ней, не в силах оставаться здесь и любоваться недовольным лицом Клары.

– Что с ней? – шепотом спрашиваю я Каджал, когда мы по лестнице поднимаемся в свои комнаты.

– Клара новенькая, – отвечает Каджал, презрительно махнув рукой. – Эллис говорит, что она чувствует себя беззащитной. Считает, что она не в нашей компании, ведь мы знаем друг друга уже давно, а она лишь…

Молча кивнув мне головой, Каджал шагает в свою комнату и скрывается в ней.

Клара новенькая. Так и Эллис тоже. Но, кажется, на нее это правило не распространяется.

Может быть, в этом и есть проблема. Возможно, она как раз из тех, кто решает, будешь ли ты своей в любой компании.

Правда, я тоже не вхожу в этот круг. Во время своей первой попытки обучения в выпускном классе, когда я уже почти год прожила в Годвине, я вшила себя в ткань дома спутанными нитками. Помню, как сильно я хотела, чтобы меня зачислили именно сюда. Я подавала заявку в Болейн и Элиот, но Годвин был домом Пятерки из Дэллоуэя, землей, где они жили и где встретили свой конец. В библиотеке нашлись книги о смерти Тамсин Пенхалигон: она была найдена повешенной на дубе за Годвином через одиннадцать месяцев после убийства Флоры Грейфрайар. Хоть Тамсин и признали самоубийцей, но один из оккультных текстов сообщает, что ее лицо было измазано кровью: на щеки и лоб нанесли неизвестные знаки.

То самое дерево растет прямо перед моей комнатой. В первую ночь я высунулась из окна, чтобы прижать ладонь к коре. Я представила, что внутри дерева бьется сердце погибшей, отдаваясь эхом у меня в груди. С тех пор дуб не пугает меня.

Когда я открываю дверь своей спальни, проклятия сами слетают с губ. По комнате будто прошелся осенний шторм: мусорное ведро перевернуто вверх дном и все его содержимое разбросано по ковру, открытка Алекс сорвана со стены и лежит на полу, словно ее кто-то прочитал и равнодушно выкинул.

Ее призрак.

«Это неправда», – повторяю я себе, судорожно дыша.

Хочется успокоить сердцебиение. Есть тому более рациональное объяснение: створки окон распахнулись, тюль разметало, воздух холоден как ночь. Бесшумный и недремлющий дуб простирает в небо свои ветви, подобные черным пальцам.

Призраков не существует. Нельзя терять самообладание. Надо оставаться в здравом уме. Я имею право вернуться сюда. Я докажу, что мое возвращение не было ошибкой.

Я снова ругаюсь и прохожу по комнате, чтобы закрыть окно на защелку. Могу поклясться, что закрывала его перед уходом.

Я собираю мусор и складываю его обратно в ведро. Некоторые из старых писем Алекс, засунутые среди моих книг на полке,