Александр Прозоров - Храм океанов Страница 16

Глава шестая

Она тщательно облизала ложку, с надеждой заглянула в миску, но та уже была вычищена до блеска:

— Да, так вправду удобнее, Сахун, — тяжело вздохнула Волерика. — Хотя просто ртом быстрее.

— Быстрее, — согласился кормитель. — Но только нос и подбородок постоянно грязные.

Порученная его вниманию женщина постоянно поражала юношу. Она с рождения умела разговаривать, она знала, кто такие боги и кому принадлежит она и весь удел, знала, что ей запрещена близость со смертными и нуарами, что покидать пределы гнездовья очень опасно и что даже в нем следует держаться подальше от глупых ящеров, не понимающих разницы между домашними и дикими существами. Что богам нужно безусловно подчиняться, а к любым двуногим можно обращаться с просьбами. И то же время она не знала, что такое ложка, откуда берется еда и вода, не имела понятия о зиме и лете, о ветре и дожде.

— Теперь мы пойдем гулять? — спросила она юношу.

— Да, пойдем, — согласился Сахун.

Страж богов особо предупредил слугу, что предсказательницу нужно почаще выводить на воздух и обращать ее внимание на небо и облака, на порывы ветра, что обязательно следует показать ей дождь, как только тот начнется, и если уж особо повезет — то и грозу. Повелитель Драконов считал, что восьмая должна сама получить и усвоить эти знания, чтобы те уложились в сознании женщины согласно с особенностями ее уникального ума. Если вложить в нее все это сразу при рождении — она станет воспринимать погоду так же, как и прочие рабы. И отвечать станет так же, как и все прочие.

— Ты мне покажешь, откуда берется вода? — совсем как ребенок, обрадовалась Волерика.

— Покажу, — кивнул Сахун и протянул ей руку: — Пойдем…

До ручья от шатра было шагов сто, не более. Ведя воспитанницу за руку, слуга, как и было велено, водил ладонью, указывая то на небо, то по сторонам:

— Помнишь, какой вчера дул ветер? А сегодня все тихо, ничто ни колыхнется. Мы бы уже измучились от зноя, если бы не облака. Плывут куда-то и плывут, плывут и плывут. Наверное, там, наверху, у них дует. А здесь нет. Совсем. Вчера облаков почти не было. Наверное, погода меняется. К дождю.

Женщина молча кивала. То ли запоминала его слова, то ли пропускала мимо ушей. Встрепенулась она, только услышав впереди звонкое журчание.

— Вот и ручей, — сказал Сахун, помогая воспитаннице перебраться через очередной толстый ствол Родильного древа. — По нему к нам вода и течет от самых Рыбьих отрогов. Рыбы там, говорят, изрядно водится.

— Ой, как ее много сразу!

Волерика попыталась сбежать по берегу, но не тут-то было: многие камушки по сторонам недавно вычищенного русла больно кололись острыми гранями. Женщина испуганно пискнула, отскочила назад, обиженно посмотрела на Сахуна. Юноше стало неудобно — сам-то он ходил в сапогах! Воспитанница же, разумеется, гуляла босиком.

— Давай подальше спустимся, — предложил он. — Там песок. Хоть кувыркайся — все равно не поцарапаешься.

— А почему все вы — и ты, и остальные смертные — ходите в одежде, а я без нее? — естественно поменялся ход мыслей провидицы. — У вас-то ноги ничего не царапает!

— Ты же совсем еще недавно родилась, — напомнил Сахун. — Вот и не успела тунику сшить. А нам всем уже много лет.

На самом деле, конечно же, никто Волерику одевать и не собирался. Даже на просьбу увеличить воспитаннице порцию, поскольку она не наедается, нуар гнездовья презрительно ответил, что нечего переводить еду зазря. За первые дни, мол, новорожденная и на половинной пайке не отощает, а вскорости ее саму на корм пустят. Нетрудно догадаться, что скажут Сахуну, если он попросит для воспитанницы выделанную кожу. В лучшем случае просто посмеются.

— Почему все смертные на нас так смотрят? — перескочила на другую тему Волерика. — Двое рабов, кажется, специально из шатров вышли, чтобы поглазеть.

— Они завидуют мне и любуются тобой. Ты самая красивая из всех существующих женщин.

— Откуда ты знаешь? Ведь в вашем гнездовье нет больше ни одной женщины!

— Меня перевели сюда всего три года назад, Волерика. До этого я жил в главном гнездовье. И видел очень многих женщин и девушек. Лучше тебя нет никого.

Но новорожденная, похоже, так и не поняла, что услышанным можно возгордиться. Она увидела впереди песчаный спуск и с радостным криком побежала вперед, пару раз кувыркнулась на теплом, мягком песке — как ей и советовали, — с ходу влетела в прозрачную воду… И испуганно закричала, округлив глаза:

— Она холлодная!!!

— Так вылезай, чего стоишь?

— Холодно! И ногам… Странно…

— Судорога? — испугался Сахун, прямо в сапогах и тунике влетел в ручей, подхватил Волерику на руки, вынес на берег: — Больно? Ногам больно?

— Н-нет… — мотнула она головой. — Только они не слушаются.

— Как это? Ну-ка, подними левую… — Воспитанница брыкнула ногой. — Теперь другую.

Волерика подкинула правой и рассмеялась:

— Как странно… А когда я попала в воду, они не слушались. И холодно очень…

— Сейчас согреемся… — Сахун поставил провидицу на песок и быстро скинул свою одежду, которая теперь не грела, а студила тело. — Побежали в шатер.

Вскоре они, на этот раз замерзшие оба, завернулись в покрывало, сберегая общее тепло. Юноша помог Волерике выпустить волосы наружу, чтобы холодные пряди не попадали ей на спину или плечи.

— Так намного лучше, — согласилась воспитанница и крепче прижалась к нему всем телом. — Зачем они нужны, такие длинные? Ведь больше ни у кого из зверей таких нет!

— Младенцы за них держатся, когда с мамой в родильном пруду плавают, — ответил Сахун. — Кроме нас, смертных, больше никто в прудах не рожает и в них не растет. Вот другим зверям волосы и не нужны.

— Откуда ты так много знаешь, Сахун?

— Просто я это своими глазами видел, Волерика. И сам так в детстве плавал.

— Наверное, это очень приятно, да? — спросила она и наивно добавила: — Так же приятно, как когда ты меня обнимаешь?

Юношу кинуло в жар. На миг вдруг подумалось, что быть разорванным в клочья — не такая уж страшная смерть. Ведь никто не вечен… Но здравомыслие, разумеется, быстро вернулось, и он лишь погладил ладонью ее плечи:

— Ты знаешь, Волерика, в главном гнездовье женщины свои волосы расчесывают. Чтобы не путались, чтобы красиво падали на плечи, струйками и косичками. Хочешь, я сделаю тебе гребень? Тогда ты тоже сможешь причесываться.

— Хочу! — тут же согласилась новорожденная, всегда готовая услышать или попробовать что-то новое. — Неужели ты можешь вырастить гребень сам, без помощи богов и нуаров?