Канцелярская крыса. Том 1 - Константин Сергеевич Соловьев Страница 16

Сочетание глухого траурного костюма с холодным крысиным взглядом подавляло и лишало воли. За то время, что ушло у привратника, чтобы обдумать услышанное, Герти успел изойти по́том, то холодным, то обжигающим, а также трижды проклясть себя.

– Переведены, сэр? Я понял. Если у вас есть соответствующие бумаги, пожалуйста, передайте их мне, я вручу их начальнику отдела.

– Конечно-конечно… Сейчас.

Герти запустил руку в карман сюртука, чтоб вытащить бумажник. И обмер. Он еще не понял, что произошло, еще улыбался чиновнику, а тело уже мгновенно все сообразило. И покрылось слизкой ледяной испариной.

Бумажника не было.

Рука трепыхалась в кармане пиджака, как фокстерьер в пустой лисьей норе. Тщетно. Чувствуя, что безотчетно краснеет под внимательным взглядом чиновника, Герти проверил другие карманы. Больше для того, чтобы выгадать немного времени и привести мысли в порядок. Он неизменно носил бумажник в одном и том же кармане уже много лет.

– Ерунда какая… – пробормотал он. – Быть того не может.

– Что-то случилось, сэр?

– Представляете, какая история… Документов нет.

Где он мог обронить бумажник? Герти беспомощно зашарил взглядом по мостовой. Нет, глупость, вздор, не мог он его выронить. Никогда в жизни он не терял документов, не говоря уже о том, чтоб потерять вещь, лежащую в собственном кармане. Но где же бумажник? Какая сила заставила его пропасть? Герти попытался вспомнить все, что с ним сегодня случилось, с той поры как он вышел на палубу «Мемфиды». Автоматон в парикмахерской, безумный поезд, кеб…

Попрошайка! Герти едва не вскрикнул от досады. Попрошайка схватил его за полу сюртука, когда он ехал на парокебе! Тот самый, больной какой-то странной легочной болезнью. Герти вспомнил его сильную хватку. То-то ему показалось, что оборванец прижимается к нему слишком уж напористо! Ну конечно. Вот и ответ. Ужасный, постыдный, но совершенно объяснимый. Бумажник у него просто вытянули, как у сельского дурака на ярмарке. И исправить это совершенно невозможно. Много ли попрошаек и бездомных живет в Клифе?.. Чутье подсказывало ему, что много. И сколько из них решатся вернуть документы из украденного бумажника? К черту деньги, которые там лежали, сейчас Герти не думал об их пропаже. Он бы даже отдал все деньги до последнего пенни, лишь бы вернуть то, что лежало в другом отделении.

Именно там хранились все его дорожные документы. Официальное направление в колониальную администрацию со всеми сопутствующими визами. Рекомендательное письмо для нового места службы. Полсотни визитных карточек на прекрасной мелованной бумаге.

– У меня украли документы, – сказал Герти помертвевшим голосом. – Прямо здесь, в городе, украли…

– Очень жаль, сэр.

– И деньги.

– Без сомнения, прискорбно.

Герти ощутил отчаянье, глубокое, как угольные шахты Нью-Касла. Лишившись документов, он ощущал себя едва ли не голым под пристальным взглядом чиновника. А еще он ощущал себя самозванцем. Подобная болезненная мнительность часто преследовала Герти, подспудно мешая его отношениям с внешним миром. Достаточно было постороннему человеку бросить на него взгляд, как Герти начинал терзаться моральными муками, основания для которых рождало его собственное воображение.

К примеру, во время поездки в лондонском омнибусе Герти часто отчего-то казалось, что окружающие считают его за карманника, и он начинал вести себя еще более нервно и суетливо. Что, разумеется, привлекало дополнительное внимание к его персоне, заставляя краснеть и корчиться на своем месте.

Вот и сейчас он испытывал невыразимое смущение из-за этой глупейшей истории. Если разобраться, ничего страшного не произошло. Достаточно отправить сообщение с помощью аппарата Попова в Лондон, чтоб тамошняя администрация подтвердила его личность и притязания. С учетом разницы между Лондоном и Новым Бангором это заняло бы не более недели. Ерунда, да и только… Однако же под равнодушным чиновничьим взглядом Герти таял, точно апрельская сосулька, изнемогая от смущения.

Он уже сам себе казался дерзким самозванцем и неловким обманщиком, вздумавшим хитростью заполучить причитающееся другому место. Этот крысиный взгляд прошибал его навылет, потрошил без ножа, вываливая самые страшные и постыдные грехи. Несомненно, Герти не просто так пытался пробраться в святая святых Нового Бангора, его канцелярию. Он явно замышлял что-то худое, во вред людям, их имуществу и, быть может, даже во вред Короне…

– Пройдемте со мной, сэр.

– Что?

– Со мной. Я отведу вас к лицу, уполномоченному разрешать подобные вопросы. Надеюсь, ваше затруднение можно устранить.

– Ах да, конечно. Уже иду.

Чиновник пропустил его внутрь канцелярии. Тяжелая дверь мгновенно отрезала Герти от солнца. Внутри горели гальванические лампы, но они были так тусклы, что света, производимого ими, было явно недостаточно. Лунными пятнами свисая с потолка, они освещали лишь отдельные участки помещения, и это, в сочетании с душным и удивительно прохладным воздухом, выглядело очень причудливо. Прохлада, царящая здесь, сразу показалась Герти какой-то искусственной, словно ее нагонял из подвалов здания какой-нибудь огромный рефрижератор. Но это, конечно, было далеко от истины. Просто очень толстые каменные стены крайне неохотно отдавали холод даже под тропическим солнцем, только и всего. Зато сделалось понятно, отчего чиновник предпочитает столь несоответствующий городской жаре костюм. В любом ином он попросту рисковал бы подхватить здесь простуду, невзирая на тропическую широту.

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Чиновник повел Герти в глубь здания. В своем траурном люстрине он был бы едва виден, если бы не бледная кожа. Двигаясь за ним в меру своей ловкости, Герти старался отделаться от мысли, что это шествие смотрится несколько зловеще. Будто призрак-провожатый ведет его внутрь склепа… Разумеется, это было еще одной из болезненных фантазий на почве невроза, однако очень навязчивой.

Внутренняя обстановка показалась Герти столь же тяжелой и неестественной. Резные деревянные панели на стенах заставляли даже просторные помещения выглядеть маленькими и тесными, да и, несомненно, излишне мрачными. Под стать им была и мебель. Здесь царствовали безнадежно устаревшие и уродливые формы предыдущей эпохи, при одном взгляде на которые Герти на ум приходила мысль о болезненно-раздувшихся глубоководных обитателях. Слишком много тяжелого дерева, кожи и бронзы. Даже сидеть на таких стульях, наверно, истинное мучение. Здешние шкафы выглядели резными саркофагами, их просвечивающее между створок темное нутро нагоняло на Герти подсознательный иррациональный страх.

Конторки и письменные столы казались пыточными орудиями вроде дыб и распространяли запах не дерева и лака, как обычная мебель, а кисловатый аромат медленного тления, свойственный заброшенным и