Роланд Грин - Путь воина Страница 16

Конан начинал соглашаться с ним, когда они наконец добрались до ворот и стены, которые в Офире сгодились бы для большинства городов. Цветущие лимонные деревья едва возвышались над шедшими по верху стены позолоченными кольями. На шелковом ремне висел большой колокол, а рядом с ним на другом ремне — умягченный молоток. Конан схватил молоток и колотил по колокольчику до тех пор, пока его лязг, казалось, не вызвал эхо в отдаленных горах.

— Кто там? — донесся голос из-за ворот.

— Капитан Конан и его отряд, поступить на службу Дому Дамаос по приказу господина Акимоса.

— Его печать?

Это было требование. Конан предпочел подчиниться, продемонстрировав пергамент с его внушительной синей восковой печатью. Миг спустя, в ответ на приказ какого-то невидимого караульного, внешние ворота из окованных железо бревен открылись. А затем со слабым вздохом отворились и внутренние ворота из позолоченной бронзы. К дому из голубовато-белого мрамора устремлялась прямая как стрела дорожка из белого гравия.

К дому? Скорее ко дворцу. От такого не отказался бы в качестве своей резиденции никакой вельможа в Аграпуре, а в Офире и королевский дворец едва ли превосходил его величиной. Однако ни в одном из них не стояла у передней двери женщина, приветствовавшая Конана, когда тот подошел по дорожке к дому во главе отряда.

Богатой-то госпожа Ливия, вне всяких сомнений, была. Но старой каргой? Еще лет через сорок она ею, может, и станет, но Конан сомневался в этом. При милости богов она не утратит ни этих голубых, как море, глаз, ни этой прекрасной осанки, а даже с помощью только их она все равно будет способна вскружить голову любому мужчине. А теперь она была женщиной, ради которой мужчины могли разграбить города.

Волосы цвета спелой пшеницы, удерживаемые на месте гребешками, каждый из которых стоил выкупа за знатного пленника, возвышались над идеально овальным лицом.

Белое платье из кхитайского шелка покрывало ее от шеи до голеней, но Конан мог прочесть изгибы там, где оно туго обтягивало груди и бедра.

Она протянула руку, на запястье которой носила золотой браслет с крохотными рубинами, и заговорила голосом, похожим на журчание чистого ключа:

— Добро пожаловать на службу Дому Дамаос, капитан Конан. Я госпожа Ливия. Наш дворецкий Реза проводит ваших людей.

Конан в первый раз осознал, что у Ливии есть тень, человек поседелый, но почти не уступающий ему размерами и похожий на старого солдата. Он тоже носил белую одежду, но из тонкого льна с синей каймой, и хотя пояс его был унизан морскими ракушками, на нем висел длинный кривой иранистанский кинжал.

— Ваш приход застал нас неподготовленными разместить как подобает весь ваш отряд, — сказал Реза. — Мы можем найти место для десяти и лично для вас. Остальных же мы снабдим деньгами для снятия комнат в хорошем постоялом дворе неподалеку от порта.

Разделить отряд, а потом что? У Конана зародились подозрения. Он скрестил руки на груди, чтобы ненароком не схватиться за рукояти клинков, и поклонился:

— Ваше желание для нас закон, сударыня. Но на войне мы жили похуже нищих. Если нам предоставят палатки, мы охотно найдем себе место и в ваших садах.

— Я бы охотно предоставила их вам, — отвечала Ливия. — Но если я это сделаю, меня будет преследовать призрак отца, а садовник бросится в море. Нет, дайте нам время, и мы предложим всем вам кое-что получше, чем палатку в саду.

И отвернулась. Конан умел узнавать отказ, когда видел его, и видел женщину, принявшую решение. И еще он видел, что Реза внимательно следит за ним, за исключением тех мгновений, когда глаза рослого дворецкого рыскали направо-налево. Взгляд Конана проследовал за взглядом Резы, и он засек изготовившихся и ждущих людей, думавших, что они скрыты от глаз.

Этот дом мог оказаться западней. Но улицы Мессантии определенно ею были. На данный момент для отряда не наблюдалось никакого свободного пути к отступлению.

Но он найдет его. Конан поклялся в этом, надеясь, что какие-нибудь помогающие боги услышат его, но не шибко волнуясь о том, произойдет это или нет. Если ему потребуется найти этот путь, прорубив его мечом сквозь лес живых тел людей Ливии, то он так и сделает. Ради собственной чести ничего меньшего он сделать не мог.

— Талуф, — тихо обратился он к своему сержанту. — Есть такой, которому ты доверил бы приглядывать за ребятами на постоялом дворе?

— У Киргестеса неплохие задатки, но он на самом деле нужен…

— Куда меньше, чем мне нужен ты, если предстоит бороться со змеями в их же норе.

— Со змеями? — ухмыльнулся Талуф. — Та деваха не очень-то походила на змею, хотя я б рискнул побороться с ней.

— Это дело не шуточное. — Киммериец ухватил Талуфа за бороду и слегка крутанул ее. — Запомни это и передай любому, кто, возможно, забыл.

— Да, мой государь, — отозвался ничуть не раскаявшийся Талуф.

— Хорошо. Итак, Киргестес возглавит тех, кто на постоялом дворе, мы с тобой возглавим тех, кто здесь, а что до остальных, то предоставим ребятам тянуть жребий.

Так будет честнее. Не говоря уж о том, что Конан понятия не имел, кто кроме Талуфа будет полезней там или здесь, пока он не получит ответы на несколько вопросов.

Он дал еще одну клятву, что он получит эти ответы прежде, чем увидит новый закат, или же выведет своих людей вон из Мессантии.

Госпожа Ливия следила из-за тонких занавесей, как десять человек, отобранных для постоялого двора, строем выходят за ворота. Строй они держали неважно, но вот руки — поблизости от своей видавшей виды стали. И шли они не глазея по сторонам. Кое-кто начал было болтать, но сержант живо заставил их умолкнуть.

Реза бесшумно подошел к ней. То, что он вошел без стука, служило мерой его беспокойства.

— Как я желал бы, чтобы ваш опекун был по-прежнему жив.

Ливия обернулась.

— Реза, — улыбнулась она. — Когда я в последний раз это сказала, ты уведомил меня, что благие пожелания — это смерть для мудрости.

— Так же как и для хороших солдат, и это правда. Простите меня, госпожа, я не хотел вас оскорбить.

— Реза, ты не узнал бы, как оскорбить меня, даже если б предавался размышлениям об этом целый год. И я благодарю за это богов. Итак, как ты расцениваешь нашего капитана Конана? По правде говоря, я ожидала кого-нибудь твоего возраста.

— Наемничество — образ жизни для молодых людей, госпожа. К тому времени, когда наемник достигает моих лет, он обычно либо выходит в отставку, либо погибает. В пятьдесят лет воюют только те, кому везет в бою, но не везет с добычей.

— Не уверена, что тебе не придется снова повоевать, если Конан окажется совсем не другом Дома Дамаос. Он похож на человека, которого трудно и обмануть, и убить.