По сложной прямой - Харитон Байконурович Мамбурин Страница 17

Чисто технически, вся эта шалость удалась просто великолепно, потому что злая как не знай кто Галкина великолепно и громко меня ненавидела, часы на моей руке начали показывать фатально низкое значение в 23 балла, а из ректората поступило порицание и выговор с занесением в личное дело. Из среднего, хоть и нелюдимого, студента я моментально стал чуть ли не отбросом общества, скрывающим свое похотливое и хулиганское лицо под благородной металлической маской.

Это как раз было хорошо. А вот то, что от меня начали шугаться наиболее крупные девушки в университете — НЕТ!!

Я не из этих!

Хотя… всё идёт по плану. Да, приходится вновь играть роль, которую я ненавижу — парии и пугала из Кийска, но только в политехе. Дома в общаге всё намного лучше и проще, даже Дашка перестала рычать при встрече. Ну а для дела — чего бы не потерпеть?

С барашками Могилёва мы устроили нечто вроде симуляции мордобоя. Они меня как бы подловили и как бы набили рожу в защиту чести Галкиной, а я как бы подловился и побился. Когда слухи об этом наказании дошли до самой «жертвы», та возлютовала еще сильнее, чем раньше, полоща моё имя при каждом удобном случае прямо как батя всех енотов. На каждом собрании, каждой линейке или мероприятии Ритуська вовсю меня демонизировала, рассказывая всем желающим и нежелающим о глубинах падения некоего Изотова, которого по какой-то превратности судьбы еще не прибили гвоздями к воротам университета. Или, хотя бы, не выгнали из Стакомска ссаными тряпками.

В результате я ходил в универ, демонстрируя зорким окружающим цифру аж в «14» очков социальной адаптации, от чего окружающие моментально теряли желание таковыми быть. Бурчать, рычать, сидеть в самом засранном из двориков университета без маски, курить и плевать на пол получалось запросто. Следующим этапом своего девиантного поведения я приволок на занятия нагло пристроенный на пояс плеер, который и слушал в своем дворике, загорая под лучами неистовой зависти из окон позади.

Сцена готова. Выдавленный из общества студент, озлобленно филонящий на заднем дворике. Готовый материал в мелкие преступники. Теперь остается только ждать.

В «Жасминной тени» в первый же вечер после моего падения, ко мне в комнату подкрабился Паша, виновато прячущий глаза. Он долго мял сиськи, мусолил чай, отвлекался на наш новый предмет интерьера а ля «Юлька на канделябре», но потом наконец разродился скомканной и жалкой речугой, что не будет подходить ко мне в университете, потому что… ну, я сам понимаю.

— Всё я понимаю, Паш, — захлопнул учебник сидящий под самой светящейся задницей Палатенца я, — Не парься. Это мой косяк. Ритка всё не так поняла, а я сам дурак, что полез на комсорга. Надо было лезть на кого-то менее шумного. Пускай наслаждается своей местью. Никаких обид.

— Ну ты ей хотя бы вдул? — с надеждой спросил Салиновский, заставив меня поперхнуться.

— Ты в самом деле думаешь, что можно изнасиловать комсорга прямо в университете так, чтобы тебя даже не отчислили!? — выкатил я шары на Пашу, определенно чувствующего сейчас себя дебилом.

— Ну эээ…, — замялся тощий смазливый блондин, бегая по сторонам глазами.

— Павел, не нужно так разочаровывать Виктора, — вбила гвоздь в гроб едва проснувшегося пашкиного самолюбия Юлька.

— Да, я пойду…, — промямлил наш омега-самец, ретируясь за дверь.

После новогоднего праздника дела у Пашки пошли неважно. Если рыжему Димке их фиаско в другой компании было как с гуся вода, то для блондина это было очень болезненным ударом по самолюбию. В отличие от меня, взрослого человека в шкуре сопливого подростка, Пашка этим самым подростком и был, отчаянно и подспудно желая своего места в недоделанном и шатком обществе таких же подростков. Или даже младше. Всё-таки наш трахарь-террорист, чудом выживший и доживший, нормальной жизни был лишен с 13-ти лет.

Делать я с этим, конечно, ничего не собирался. Жизнь темна и полна ужасов, а лучиком света для Салиновского я поработал достаточно. Ладно бы он вкалывал как я по 18 часов в сутки, тогда бы да, можно было проявить сочувствие, а то и настучать в высшие инстанции, мол, проблемы у парня. Только вот никаких особых проблем у Пашки нету — он бегает, подтягивается, учится, получает свои ежемесячные выплаты, но в основном просто ведет нормальную студенческую жизнь. Пусть выкручивается сам, попутно учась разбираться в людях.

— Непедагогично, — оценила мои умствования вслух светящаяся женская жопа над моей вихрастой головой.

— А я не педагог, — резонно ответил я Палатенцу, легкомысленно шурша страницами учебника.

— Логично, — признала она, — А зачем тогда думаешь об этом?

— Потому что мы, люди, существа социальные. Несем за близких определенную долю ответственности перед самими сабими, ясно?

— То есть, я таковую несу за тебя… перед собой? — почти смогла удивиться Окалина-младшая, — Должна нести?

Я, уже направлявшийся в ванную для очередного выделения слизи, аж остановился, задумавшись. А потом, осуществив этот процесс, объяснил свою точку зрения прекрасной полупрозрачной блондинке, сидящей на канделябре:

— Это не совсем верно. В этом вопросе ты никому и ничего не должна, кроме себя. Погоди, я знаю, что ты хочешь спросить. Ты не чувствуешь потребности дополнительно себя чем-то ограничивать, но это — не ограничения. Это потребности. Человек выстраивает свой собственный морально-этический кодекс, основанный не только на логике и на понятиях «плохо-хорошо», но также на его собственных предпочтениях.

— У меня нет предпочтений, — подумав пару секунд, заявила призрачная блондинка.

Я, услышав это, остановился с полусодранной с тела майкой, а потом, избавившись от этого предмета одежды, развернулся к соседке, весело фыркнув.

— Нету? Точно? — ехидно улыбнувшись, я потыкал пальцем в сторону Юльки, — Ты, вообще-то, залезаешь на этот канделябр, как только заходишь в комнату. Сразу.

— Это…

— Тссс… Не только. Это было лишь одно. Далее? Даже под твоим сформированным платьем ты теперь используешь именно то тело, которое мы вдвоем спроектировали смеха ради. И только его. Когда летишь там на концерт или к маме — то да, меняешься на свой старый облик, однако мне, как мужику, очень хорошо такие нюансы заметны. Именно то тело, что я одобрил. Хотя оно менее практичное, точнее, дальше отодвигает тебя от привычного облика и уж точно было, есть или будет не одобрено твоей мамой. И тут есть еще