О детях Кощеевых - Алёна Дмитриевна Селютина Страница 17

Яков снова растерялся. Неужели она запомнила, что Клим сказал о его спине? Это было очень приятно. Только вот ей совсем не стоило беспокоиться о нем. Зачем же она… Он бы сам как-нибудь…

Злата явно ждала какой-то реакции, и Яков сглотнул ком в горле – извечный спутник его волнения – и неуверенно выдавил:

– Спасибо?

И тут же взвыл про себя. Должно было получиться благодарно, а не вопросительно! Что делать? Повторить? Пояснить? Или…

– Пожалуйста, – снова улыбнулась Злата.

Странная у нее была улыбка. Словно она знала о нем что-то, чего он сам не знал. Яша бы додумал эту мысль, но Злата всё смотрела на него, и нужно было поддержать разговор.

И Яков решил послать робость к черту. Опозорится – значит, опозорится, но если будет молчать как дурак, то обидит, а это еще хуже, она ведь к нему со всей душой. А не обидит, так наскучит, и она уйдет, а он ведь так ждал этой встречи!

– А… а… у тебя тоже болела спина?

Нет, определенно, лучше бы всё же молчал. Очевидно, это был самый дурацкий вопрос из всех, что Яков мог задать. Но вопрос уже прозвучал, и деваться было некуда.

– Семь лет в балетной школе и десять на ипподроме. Иногда совмещала. У меня много чего болело.

Яков мысленно замычал от досады. За недолгое пребывание здесь он уже успел устать от слов, которые не знал. Спросить? Он же решил быть смелым.

– А балетная школа – это…

– Я танцевала.

– Ипподром…

– Училась ездить верхом.

Яков кивнул, давая знать, что всё понял, и сам собой восхитился. Он разговаривает с девушкой. И, судя по тому, что она до сих пор не раззевалась и не ушла, у него это получается.

Ух ты!

Вот бы рассказать Климу!..

Нет. Климу он не расскажет. Клим, в конце концов, тоже далеко не всё ему рассказывал. Например, куда или к кому порой сбегал по ночам, когда думал, что брат уже крепко спит, пока они еще жили дома.

И вообще, они с братом вроде бы примирились после ссоры в парке, и Клим даже признал, что предложил глупость, но какой-то разлад между ними всё равно остался, и это всё омрачало.

– Угостишь чаем? – поинтересовалась Злата. – Я тебе еще шоколадку принесла.

И она достала из рюкзака баночку и нечто тонкое и прямоугольное в яркой обертке. Яков ощутил приятный пряный запах. Шоколадка. Что-то из этого мира. Интересно! После нескольких выходов за пределы Конторы Якову пришлось признаться самому себе, что соваться за забор в одиночку так себе затея, и он уже вовсе не был против того, чтобы кто-нибудь помог ему познакомиться с миром за ним. И уж тем более не был против, чтобы этим кем-то оказалась Злата. Да, шансов на взаимность у него нет, но разве это должно мешать наслаждаться ее обществом?

Злата тем временем прошлась по комнате и села на кровать. Яков моргнул. Потом моргнул еще раз. Ничего не изменилось. Злата продолжала как ни в чем не бывало сидеть на его кровати и явно не видела в этом ничего крамольного. В отличие от него. Яков поспешно отвернулся, решив, что лучше займется чаем. А там, глядишь, она к нему подойдет, и ситуация перестанет выглядеть такой…

Какой?

Неприличной?

Вызывающей?

О чем он думает? И явно в этой комнате об этом думает только он, так что и все вопросы к нему. Точно. Это ему надо держать воображение в узде, а не искать в поступках девушки дурной подоплеки.

Может, стоит всё же открыть дверь?

Но Яша уже знал, что не откроет. Потому что Злата была здесь, в его комнате, и она принесла ему мазь и шоколадку, и собиралась пить с ним чай, и говорила с ним, и…

Это было ужасно неправильно, но ему хотелось, чтобы всё это продолжалось и притом осталось сокрыто от чужих глаз. Они ведь не делают ничего дурного, в конце концов. И в этом мире такое их поведение не навлечет на Злату несмываемый позор, иначе бы она не пришла. А он себе точно никогда ничего лишнего не позволит.

Или уже позволяет?

Яков тряхнул головой – потом подумает, ну можно же хоть раз – потом! – и вернулся к чаю. Вода в чайнике была, и оставалось лишь щелкнуть кнопкой. Удобно. И никаких дров не надо. Чай ему не то чтобы нравился, но бабушка купила упаковку, и та лежала, ожидая своего часа, и сейчас Яша был очень рад бабушкиной предусмотрительности.

– Мне всегда нравилось общежитие, – нарушила их молчание Злата. – Не знаю, в нем что-то есть. Вроде бы проходное место, но в каждой комнате кто-то обустроил пространство под себя, и они плюсуются, собираются, словно пазл. Так интересно. Впрочем, должно быть, только мне интересно, потому что я выросла в частном доме. А ты? Где ты рос?

– У родителей тоже дом, да, – кивнул Яков и про себя отметил, что отвечать стало проще. Он явно делал успехи. Обрадованный этим, он продолжил: – Его еще дедушка строил. Когда они с бабушкой ушли в этот мир, оставили его им. Дядька Борислав к тому моменту уже с нами не жил, а дядька Тихомир всё больше в лесу пропадал. И они не возражали, чтобы отец там хозяином стал. Борислав редко приезжает. А дядьке Тихомиру отец потом помог избушку в лесу поставить…

И в этом лесу он, Яков, провел половину своей жизни. «Иди подсоби», – говорил отец. В лесу было привольно и тихо, не то что дома, дядька то и дело учил его чему новому или показывал что интересное, и у Якова ни разу не возникло желания возразить отцу. Однако об этом Яша, разумеется, Злате рассказывать не стал. О таком он мог бы поведать только очень близкому человеку.

– И ты никуда не выбирался из своего села? – спросила Злата.

В ее вопросе Якову почудилась жалость.

– Почему же? – нахмурился он. – Мы ездили на ярмарки.

Сказал и пожалел. Какие-то ярмарки… Можно было только гадать, где бывала она.

– Мне нравятся ярмарки в Тридевятом, – неожиданно призналась Злата. – Мы как-то с мамой гостили у Алексея, и я сбежала. Весело было. Правда, он до сих пор мне этого не простил.

Она усмехнулась и покачала головой.

– А Алексей…

– Мамин сын от первого брака.

– Нет, я не про это…

– А. Местный царь.

Прозвучало это безо всякого уважения, но Яков всё равно мгновенно растерял всю смелость и весь пыл. Вот так. Отец – правитель Нави. Брат – царь в одном из княжеств Тридевятого. Что Злата забыла в его комнате?

И всё же… всё же… Она ведь здесь.

Зашелестела, забурлила, закипая, вода, и щелкнул чайник. Яков внимательно оглядел пакетики с дроблеными листьями. Ладно. Сейчас главное – сосредоточиться и сделать всё правильно, а об этом он тоже подумает позже.

– Давай я, – пришла на помощь Злата и наконец встала с кровати.

Проходя мимо, она задела его руку своей, и Яков ощутил, как пробрало нутро. Уши обдало жаром. Он вдохнул поглубже и сглотнул, стараясь успокоиться, а Злата тем временем нашла у него на полке кружку и стакан, бросила в них по пакетику, залила кипятком, обвела стакан пальцем по ободку, что-то шепча.

– Что ты делаешь? – спросил Яша.

– Простенький заговор, чтобы не обжечься, – пожала плечами Злата, взяла пакетик и поболтала им в воде, которая тут же стала приобретать насыщенный темный цвет. – Хочешь, тебе тоже навяжу? Его можно сделать плотнее, тогда эффект сохранится на пару дней. Сделать?

– Н-нет, спасибо.

Она пожала плечами – мол, хозяин – барин, – взяла свой стакан и отпила. Причмокнула губами. И снова отпила. Яков смотрел, как ее губы касаются стенок стакана, и чувствовал, как внутренности скручивает от желания поцеловать. Оторвать взгляд не представлялось возможным.

Нет, пожалуй, такое с ним всё же впервые. Ему бы сейчас пойти дрова порубить. Так, чтобы на зиму хватило… Но никаких дров поблизости не было, а Злата сделала очередной глоток и медленно облизала губы. Яков сглотнул. Слюна стала вязкой, а в горле пересохло, и это оказалось нелегко. Воздуха отчаянно не хватало. Яков наконец заставил себя поднять глаза и напоролся на ее взгляд. Злата смотрела так, что стало очевидно: