Дэвид Вебер - Венец рабов Страница 17

- Это единственная причина, по которой я согласился принять участие в Вальпургиевой ночи этих балаболящих политических язычников.

Он обратился к Кэти со слегка расширившейся улыбкой.

- Разумеется, к присутствующим это не относится. Я давно испытываю зависть и восхищение по отношению к графине - бывшей графине, наверное следовало сказать. С той самой речи, которую она закатила в Палате Лордов, и из-за которой её вышвырнули вон. Так вышло, что я тогда присутствовал в Палате в качестве наблюдателя семейства, поскольку моя мать чувствовала себя неважно. И скажу вам начистоту, имей я в то время такое право, я бы и сам проголосовал за её изгнание из Палаты, просто потому, что она на самом деле нарушила давно существующий порядок. Заметьте, это даже при том, что я был согласен со сказанным ею, пожалуй, на девяносто процентов. Однако правила есть правила.

Кэти улыбнулась в ответ.

- Правила созданы для того, чтобы их нарушать.

- Ничего не могу возразить, - немедленно отозвался Оверстейген. - Это действительно так. При условии, однако, что нарушитель готов за это расплачиваться, и что цена нарушения взыскивается сполна.

Он отвесил Кэти глубокий кивок, почти поклон.

- Как и было в вашем случае, леди Кэтрин. Я восхищался тогда вами за это - вообще-то, сделал это прямо за семейным обедом тем вечером. Моей матери после этого стало заметно хуже; она снова рухнула в постель, обвиняя меня в неблагодарности. Мой отец тоже остался не слишком доволен. А я всё равно восхищаюсь вами.

Оверстейген вернулся к Дю Гавелу:

- В противном случае нарушение правил становится уделом избалованных детишек, а не героев. Самым быстрым путём из приходящих мне в голову, чтобы превратить серьёзную политику в ссору в песочнице. Цивилизованное общество нуждается в совести, а совесть не может быть воспитана без мучеников - реальных мучеников - по которым цивилизация может измерять свои преступления и грехи.

Дю Гавел резко приободрился. Конечно же, он понял логику доводов Оверстейгена. Противное было бы удивительно, поскольку это был парафраз - и, учитывая его вынужденную краткость, неплохой - основного тезиса одной из книг Дю Гавела.

Оверстейген тут же подтвердил его предположение.

- Должен вам сказать, что считаю книгу "Политическая ценность жертвы" одной из самых блестящих прокламаций принципов консерватизма в современной вселенной. Сказав это, я также чувствую себя обязанным заявить, что считаю аргументы, которые вы выдвинули в работе "Весы правосудия: перья против камней" - в лучшем случае! - прискорбным потоком слезливого либерализма. Принципы есть принципы, доктор Дю Гавел. И уж кому-кому, а вам это должно быть известно. Так что было печально видеть, как вы переползаете от одного компромисса к другому, жертвуя определенностью ради немедленной выгоды. Прискорбно, прискорбно. Вы фактически одобрили социальную инженерию, вот что вы сделали.

"Аллилуйя!" Дю Гавел начал ощупывать рукава в тщетных поисках пуговиц, расстегнув которые рукава можно было бы закатать.

- Социальная инженерия, да? Ха! Растолкуйте мне, капитан Оверстейген, как так получается, что так называемые "консерваторы" - прошу заметить, таковыми отнюдь не являющиеся; просто динозавры с претензиями - начинают протестовать против социальной инженерии только тогда, когда она угрожает пройтись по их собственным - неизменно пышным и заботливо ухоженным - грядочкам? Хотя они же не возражали против социальной инженерии, когда она использовалась для создания этих самых грядочек?

Оверстейген слегка вытянулся и стал казаться еще выше прежнего. Дю Гавел азартно - мешали только рукава; где же, чёрт подери, пуговицы? - накинулся на него.

- Если хотите, рассмотрим вашу собственную мантикорскую аристократическую систему. Социальная инженерия в чистом виде, капитан. Грубая до невозможности. Шайка богатеев создала конституцию, специально предназначенную - если даже не с преступными намерениями, то в целях обогащения - для того, чтобы поставить себя и своих потомков в блаженно привилегированное положение. Или вы намерены пытаться доказать, что аристократические принципы просто сами собой выросли в силу природных условий чуждой тогда планеты? Если и так, то выросли они как сорняки - что, кстати, является довольно точной аналогией для любой разновидности кастовой системы из всего их разнообразия. Сорняки, мнящие себя розами.

Оверстейген усмехнулся, признавая пропущенный удар. Великолепный интеллектуальный боец, ликующе отметил Веб, которого ничуть не беспокоят разлетающиеся брызги крови. Дю Гавел практически вцепился в свои рукава.

- По этому вопросу я с вами, доктор, спорить не буду. Всё именно так. Боюсь, что даже не могу похвастаться тем, что мои предки были наилучшими убийцами, грабителями и насильниками, как мог бы похваляться в свое время какой-нибудь подлинный норманнский барон. Просто толстый кошелек и более ранняя дата прибытия, вот и всё. Прискорбно, не правда ли, до чего современную аристократию довёл гнёт социальной совести? Тем не менее, я голосую за аристократию.

Его длинный хрящеватый нос испустил пронзительное ироническое фырканье.

- Не потому, что я хоть сколько-то верю в бред Ассоциации Консерваторов относительно хорошей родословной, а тем более в откровенное суеверие насчёт хорошего происхождения. Нет, проблема не в личной ценности отдельных представителей любой данной аристократии. Дело просто в социальном преимуществе, которое дает нации наличие какой бы то ни было аристократии. Да назначайте аристократов хоть жребием, мне всё равно. Однако сам факт их наличия даёт нации массу выгод.

Вмешалась Кэти.

- Веб, эти рукава невозможно закатать. Стиль этого не предусматривает.

Дю Гавел пронзил её взглядом.

- Вот как? Хммм. Ну, смотри.

Дю Гавел принадлежал к J-линии рабов "Рабсилы". Эта линия предназначалась - в теории; как обычно, заявления менеджеров имели мало общего с реальностью - для технической работы, и для этого упор был сделан на интеллектуальный потенциал, по крайней мере в пределах необходимого для простейших механических работ. Вместе с тем, поскольку J-линия ориентировалась в основном на прикладную работу, её представители были довольно сильны. Веб не был особенно высок, а долгие годы сидячего умственного труда обременили его тело тридцатью килограммами жира. Но само тело всё еще было крепко.

Так что продемонстрировать силу он мог, что и подтвердил звук рвущейся ткани.

- Ох. Вот так будет лучше. Позвольте мне начать ответ, капитан, с указания на то, что вы перефразируете - вообще-то недурно, как ни верти - аргументы, которые приводит Ютта в своей работе "Барьеры, необходимые для прогресса". Очень умно с вашей стороны. В целом замечательная книга, даже с учётом того, что Ангелине по моему мнению слишком уж не хватает гибкости. Однако позвольте мне заметить, что эти барьеры - я предпочитаю определять их как "пределы" или "рамки" - сами по себе являются продуктом социальной инженерии. В полной мере это относится и к программе, которую так превозносит Ютта… нигде не упоминая о том, что это был целенаправленный проект создания общества, соответствующего замыслам его основателей. Я, разумеется, говорю о конституции древних Соединённых Штатов. Фактически это была мечта её создателей. Тщательно сбалансированное разделение полномочий; ограничения на демократию, которые сами по себе были абсурдны - просто как пример, чего ради представители малых провинций должны обладать той же самой властью, что и представители более крупных и важных? и даже если и так, то почему этот принцип распространялся только на одну палату парламента, а не на все? - куда ни посмотри, если они могли приложить свою руку, то делали это. Пытались, вынужден уточнить, поскольку, как и следовало ожидать, где-то половина их построений обрушились в течение жизни нескольких поколений. К примеру, официальное разрешение рабовладения.