Александр Прозоров - Храм океанов Страница 18

Безусловно, нуар мог бы справиться с любым живым существом планеты, подчинить его своей воле и даже заставить служить, выполнять простейшие приказы. Но страж богов нуждался во сне. А когда спал — был так же беззащитен, как длинноухий мягкотелый кролик. Когда у хищников пройдет первый испуг, они наверняка подкрадутся, дабы узнать, что ж такое стряслось в некогда тихой, безопасной чащобе. И очень обрадуются появившейся буквально с неба добыче.

Выхватив меч, Шеньшун попытался просто изрубить толстую мякоть клубня над повелителем, но клинок оставлял на мерзлой плоти лишь белые щербины в полпальца глубиной. Колоться подобно льду лилия упрямо не желала. А когда после долгих стараний, на глубине в ладонь нуар дорубился до толстой одревесневшей прожилки, то отступил, поняв, что развалить клубень на куски успеет лишь к тому моменту, когда он и сам растает.

Недовольно бурча, юный страж спрятал меч, спустился в яму, обхватил голову бога руками, изо всех сил потянул на себя — и только крякнул от натуги. Повелитель Драконов даже не шелохнулся. При своих размерах весил он никак не меньше трех взрослых людей, да еще свернутые кольца плотно упирались в твердые, глубоко промерзшие стены норы. Шеньшуну такую тяжесть было не сдвинуть. А если и сдвинуть — бог, вытаскиваемый грубой силой, мог пораниться кожей о жесткие края убежища.

Вот когда юный страж остро пожалел, что так и не удосужился узнать, каким образом забойщики и варщики добывают огонь. Многие нуары носили на поясе сумочки с «огневыми камнями» — на случай, если придется заночевать где-то в лесу или если попадется неожиданная добыча. Шеньшун тоже намеревался обзавестись такими, но все откладывал на потом. Вот и дооткладывался! А ведь как хорошо было бы развести костер прямо перед входом в нору… Тут тебе и тепло, и свет. Долгий день исследователей небес уже катился к вечеру, и для полной радости на месте крушения скоро станет еще и темно.

Страж богов огляделся, надеясь найти какую-нибудь подсказку. Но вокруг были только сучья, обломки, растрескавшиеся пни и щепа.

— Стоп! — сам себя остановил Шеньшун. — Пеньки! Они-то живые!

Пара ближайших елей были заломаны на высоте в половину человеческого роста, и нижние ветви остались на стволе. А значит — были живы и достаточно сильны, питаясь корневой системой всего дерева. Управлять же растениями умел любой нуар. Пусть и не так хорошо, как боги, но достаточно для простейших работ.

Ухватившись за одну из ветвей, Шеньшун потянул ее на себя, мысленно приказав стать длиннее — и та немедленно подчинилась.

Облегченно переведя дух, нуар направил ветку в нору — тонким кончиком под Повелителя Драконов, — одновременно приказывая набрать толщину и поднять бога… Утолщиться-то ветка утолщилась, но вот поднять бога не смогла. Как быстро догадался юный страж — у нее просто не было хорошей опоры. Он велел ветке изогнуться в нескольких местах, чтобы оторвать Дракона от заледенелого корневища, но… Но после этого лапа отказалась выползать наружу. То ли застряла, то ли замерзла, то ли просто не понимала его приказов.

Вокруг уже смеркалось, и Шеньшун решился на отчаянный поступок: снова схватил бога за голову и со всех сил потянул к себе. К его удивлению, Дракон качнулся на еловой лапе в его сторону. Пусть слабо, но все же шевельнулся. Нуар поднатужился, оттолкнул повелителя в глубину норы, раскачивая, а потом снова рванул к себе. По инерции тяжелое тело сместилось немного к выходу. Самое большее — на палец, но все же выдвинулось из ледяного плена!

Воодушевившись, юный страж точно так же, с легкой раскачкой, стал дергать повелителя снова и снова, в увлечении уже совсем перестав проявлять уважение к богу. Но тому, оцепеневшему от холода, было, наверное, все равно.

Где-то к середине ночи, когда ветер уже совершенно разогнал облака, открыв взору Шеньшуна искристое многозвездное небо, навевающее теперь только недобрые воспоминания, стражу удалось вытянуть повелителя на взрыхленный ногами песок больше, чем наполовину. Дальше стало легче. Повинуясь воле нуара, две ветки одного из пней приподняли бога и сместили на три шага вверх и в сторону. Там Дракона приняли другие ветки и тоже перенесли на несколько шагов. Потом — еще живое молодое сосновое деревце, затем — почти не пострадавшая, только сильно помятая черемуха, еловый пень, береза, ольха, еще одна береза…

Так, шаг за шагом, Шеньшун смог переместить повелителя к краю бурелома еще до рассвета, где и отдал завершающий приказ: вынудил могучую вековую ель согнуться чуть выше комля, вогнать свои толстые сучья в землю по сторонам от бога и распустить от лап мелкие корешки, надежно укореняясь в песке. Теперь спящего на толстой хвойной подстилке Дракона надежно защищала от крупных хищников клетка из толстых деревянных прутьев, поставленных в несколько рядов. Никакому жруну, туполобу, синючнику или крокодилу через такое препятствие не пробраться, пусть хоть сдохнут рядом от голода! Мелких зверьков нуар опасался меньше. Они, конечно, в укрытие могли и пробраться — но были не в силах причинить властелину опасные раны. Впрочем, Шеньшун надеялся вовремя таких гостей отпугнуть. Они сами обходят крупных врагов стороной, и обычное сонное ворочанье с боку на бок отбывает у мелюзги охоту к нападению.

В быстро светлеющем небе мелькнула тень. Нуар тут же вскинул голову, поднял руку. Большекрылый сокол, повинуясь приказу, снизился, сел рядом на еловую ветку, глядя Шеньшуну в глаза.

Юный страж еще ни разу в жизни не пытался смотреть на мир чужими глазами. Но это умение давалось рожденным в Древе изначально, а потому он знал, что делать: установить волевую связь, затем, улавливая зрительные сигналы в разуме птицы, поймать картинку и наконец — просто отпустить пернатого, старательно удерживая получившееся единение.

Сокол стремительно взмыл в зенит, насколько хватило его сил, послушно описал круг и, торопливо хлопая крыльями, помчался к далекому гнезду. Внизу, под ним, с таким же облегчением плюхнулся на песок Шеньшун: он уже понял, что вокруг нет ни единого знакомого места. Ни озерца, ни холма, ни речной излучины. И теперь болезненно тер виски.

Правы были опытные стражи: после единения с глупой птицей сам надолго дуреешь, становясь похожим на цыпленка. Установить контакт с птичьими глазами легко: половина птичьего разума — это как раз зрение и есть. Даже с мышами такие попытки не проходят. Не потому, что они умнее, а потому, что картинки в их разуме куда меньше места занимают. Установить легко — разорвать трудно. Собственное сознание как бы глохнет и сделать это не догадывается. Большое усилие нужно приложить. И потом приходится долго мучиться головной болью.