Дэниел Уолмер - Дважды рожденные Страница 18

Судя по затхлому воздуху и пылающим факелам вдоль стен, он был в подземелье. Но как отличалось это помещение от сырой и грязной шахты, где долбили землю изможденные мертвецы! Низкий потолок был весь выложен прозрачными, как вода в лесном источнике, кристаллами. В их гранях дробился и умножался до бесконечности свет шести факелов, создавая ощущение сказочного дворца, достойного богатейшего из земных королей. Было почти так же светло, как на вершине горы в ясный полдень. Стены были выложены отполированным темным камнем с вкраплениями переливающихся сине-зеленых кристаллов. Из того же камня был и пол, и огромный стол, на котором лежал на спине Конан. За тем же столом на расстоянии одного локтя от головы мальчика сидел Буно, низко склонившись, как индюк над горстью зерна, над россыпью мерцающих разноцветных камней. Внимательно разглядывая и, старик как будто что-то искал, передвигая камни узловатыми пальцами. Вот он ухватил один из них и торжествующе поднял над столом, прицокивая языком от восхищения. Прекрасный изумруд, прозрачный и чистый, мерцал в стариковских пальцах короткой и радостной зеленью. Он был того же оттенка, как самая первая майская листва на деревьях.

— Ты-то мне и нужен, мой чистенький камушек. Отправляйся-ка на свое место, рядом с влюбленными рубинами, и жди, пока я буду подбирать тебе пару…

Но зеленый камень внезапно раскололся прямо в его пальцах, просыпавшись на стол мелкими острыми осколками.

— О, гордец! — огорчился старик. — Уже третий камень убивает себя у меня в руках, — сказал он со вздохом, посмотрев на мальчика. — Изумруд — очень трудный камень.

Может быть, самый трудный. Он очень сильный и очень влиятельный, он талисман Орла, без которого мне никак не сделать настоящее звездное ожерелья из влюбленных камней.

Нет больших гордецов и чистюль, чем изумруд! Он, видишь ли, не желает служить темным и грязным помыслам. Он кончает с собой в руках человека, который кажется ему колдуном, лжецом или убийцей… гордый, гордый камушек! Но я перехитрю его. Когда я делал ожерелье для Шедда, погибло пятеро прекрасных камней, но все-таки я справился с ними. Справлюсь и сейчас…

Буно поднялся из-за стола и похлопал Конана по застылому плечу.

— Побудь еще недолго, мой мальчик. Я скоро вернусь. Я только подберу в своей кладовой несколько стражников. Знаешь, какие камни сторожат лучше всего? Алмазы! Ох, и крепкие это ребята! Они помогут мне справиться с неженками и гордецами. Семь-восемь алмазов — и дело пойдет на лад…

Старик толкнул обшитую медью толстую дверь и вышел. Конан остался один. Он опять попробовал приподняться, но, как и в первый раз, ничего у него не вышло. Тогда он решил крикнуть — крикнуть как можно громче: может быть, Шедд услышит его и догадается, что он тоже отныне пленник проклятого колдуна.

— Я зде-е-есть! Я — Ко-о-о-нан! — закричал он, напрягая ребра и легкие.

Получилось, правда, довольно слабо. Вряд ли этот крик, больше похожий на писк умирающего, сможет выплеснуться за пределы толстых земляных стен, обитых камнем и медью.

Дверь приоткрылась. Но то был не Шедд и даже не Буно, возвратившийся раньше времени. В мерцающую тысячью бликов комнату, испуганно пригнувшись и ошарашено оглядываясь, проскользнула тоненькая фигурка.

— Гэлла! — изумленно воскликнул Конан. — Откуда ты здесь?!

Появление девушки так потрясло его, что он смог, на одном порыве, оторвать от стола голову и взмахнуть руками. Гэлла кинулась к нему, счастливая и безмерно испуганная одновременно. Она прерывисто дышала и моргала так часто, что глаза ее казались подернутыми дымкой.

— О Конан! Попробуй встать, умоляю тебя!.. Я не могу унести тебя на своих плечах, но я будут поддерживать тебя и помогать идти. Только встань! Скорее!..

— Ты думаешь, я не пробую это сделать с тех самых пор, как пришел в себя? — спросил мальчик, еще раз взмахивая руками и шевеля шеей. — Действие яда, которым опоил меня старик, стало слабее. Я могу разговаривать, могу шевелиться. Но встать пока не могу! Спина и ноги не слушаются меня…

— Их надо просто растереть! Они застыли, закоченели! — Девушка принялась быстрыми крепкими пальцами растирать Конану мышцы плеч, груди и спины. Приятное тепло заструилось и защипало под кожей. — Ты встанешь сейчас, ты сможешь!..

— Но ты-то, ты откуда взялась здесь? — опять спросил он, с усилием ворочаясь с боку на бок, чтобы подставить ее рукам каждую мышцу. — Буно ушел ненадолго. Если он заметит тебя здесь, он тебя уничтожит. Хуже, чем уничтожит, — поправился мальчик, вспомнив о той участи, о которой намекал ему старик, говоря о «шести ножках».

— Я спряталась на кладбище, когда все ушли, — негромко и торопливо стала рассказывать девушка, в то время как ее руки, горячие и маленькие, продолжали растирать оживающие мышцы Конана. — Я догадалась, что задумал Буно. Я ждала его. О, как же мне было страшно!.. Я спряталась за камнями и чуть не умерла от ужаса, совсем одна… Он пришел, как только стемнело, с ним был еще кто-то, огромный, как зубр. Кто это был, я не поняла: было темно, и он все время молчал… Буно приказывал ему, как своему рабу, а тот слушался. Когда он стал разрывать твою могилу, мне стало еще страшнее… Я все время ждала, что разгневанные духи мертвых выскочат и набросятся на них, и на меня заодно… К счастью, духи не выскочили… Огромный раб достал тебя из могилы и взвалил себе на плечи. И они пошли. Буно все время бубнил о чем-то. Что ему очень повезло и теперь у него есть мальчишка… Что ему пригодится твоя отвага и ловкость… Что какой-то жук не боится ожогов подземного огня… Он бубнил и хихикал, и прищелкивал языком, и оттого, наверное, они не слышали моих шагов за своими спинами… Потом они залезли в какую-то щель в скале. И я за ними. Сначала было очень темно, я все время спотыкалась, а один раз даже упала… Хвала Крому, они не слышали, потому что раб, несший тебя, тоже часто спотыкался, хрустел камнями и шаркал ногами, как глубокий старик… Потом появились факелы, стало светлее… Если бы они оглянулись и увидели меня, я умерла бы от страха! Буно не пришлось бы даже убивать меня специально… Но они не оглядывались, хвала великому Крому!.. Они дошли до двери в эту комнату и вошли в нее. Я осталась снаружи, погасила факел над дверью и затаилась в тени… потом раб вышел, уже без тебя. Меня он не разглядел, но я увидела его лицо. О Конан, мне показалось, что это был Браг! Тело его было все в заживших шрамах и блестело, как живое… мне очень хотелось его окликнуть, но я не решилась, потому что помнила, как он слушался Буно, каждого его слова… Браг ушел, а я осталась под дверью. Если б не ужас, я бы заснула… Я прислушивалась, но из-за двери не доносилось ничего. Не было вообще никаких звуков, только глухие удары доносились издалека… потом Буно вышел. Мне показалось, что ты зовешь на помощь, хотя слов было не разобрать… Я вошла… Ты не можешь еще подняться, Конан?..