Александра Созонова - Аррей, вырастающий из имен Страница 19

Поняв наконец бесполезность уговоров, Дью в сердцах сплюнул.

– Девчонка, что с тебя взять! Навязалась на мою голову…

Впрочем, он тут же вспомнил, что, не будь Найи, голова его лежала бы сейчас на холодной плите лабрадора, сочлененная с чужим и ужасным туловищем. Дикой душе Дью было ведомо чувство справедливости, поэтому, насупившись, он взял девушку за руку и вывел из зловонного тупика.

Пройдя шагов тридцать, подземные пленники свернули в следующий боковой проход. Оттуда не доносилось ни шорохов, ни запахов, но высокие своды давали надежду, что впереди может оказаться выход наружу.

Дью поднял факел в вытянутой руке и огляделся. Пламя осветило просторную пещеру – естественную, а не выдолбленную кирками и лопатами. В высоту она уходила локтей на двадцать. Причудливые складки породы вдоль стен создавали впечатление барельефов и статуй. Мальчик подошел поближе к одному из таких «изваяний», и то же сделала его спутница.

– О! – На этот раз Найя издала совсем короткий возглас. Сдавленно-изумленный. – Это же статуя, Дью, – прошептала она после паузы. – Статуя старика. Какой страшный…

Действительно, из стены выступала высоченная каменная статуя. Игра природы тут была не при чем: такое могло возникнуть только от рук человека, при том весьма искусного в камнерезном мастерстве. Худой костлявый старик со спутанными волосами и бородой ниже колен упирался макушкой в свод пещеры. Верхняя часть головы, начиная с переносицы, расплющилась, растеклась, словно статуя росла и пыталась пробиться наружу.

Черты лица показались Дью смутно знакомыми. Хотя растекшаяся макушка говорила о бессильной попытке пробить свод и выглянуть на вольный воздух, морщинистое лицо источало покой. Незрячие глаза без зрачков были полуприкрыты веками, губы сложились в подобие улыбки.

Дью дотронулся до холодного колена, находившегося на уровне его глаз. Камень выглядел самым обыкновенным, не драгоценным и не самоцветным. Неведомый скульптор, видимо, был большим чудаком: мало того, что высек огромную статую в таком месте, где ее никто не увидит, кроме разве что чудовищных насекомых, так еще и материал взял простой и некрасивый, хотя вокруг полным-полно всяческих лабрадоров.

– Хотел бы я знать, кто этот сумасшедший, – пробормотал Дью, разглядывая пещерное диво.

– Он не сумасшедший, – откликнулась Найя. – Он только в первый момент кажется страшным. Но если всмотреться в его лицо, страх пропадает.

– Я говорю о том безумце, что высек здесь это чучело! Неужели работа Вьюхо? Да нет, вряд ли: камень нужно было долбить много лет. И главное, зачем? Летучих мышей пугать?

– Вьюхо… ни при чем… – раздалось позади них.

Неожиданные звуки не были человеческим голосом, хотя и произносили людские слова.

Найя охнула. Дью резко обернулся.

За их спинами напротив первой статуи высилась другая. Гулкие звуки исходили от головы с чуть приоткрытыми губами. Новое изваяние было пониже, но тоже внушительно – локтей двенадцать в вышину. Тоже старик, схожий обликом с первым, с длинными волосами и бородой, спускавшейся, впрочем, не до колен, но до пояса. Главное отличие было в глазах: они имели подобие зрачков и оттого казались живыми.

– Эй, ты! – громко крикнул сын Огдая, чтобы звуками собственного голоса взбодрить себя и прогнать холодок страха. – Это ты разговариваешь со мной, гранитная кукла?!

Он почувствовал живое тепло за спиной: Найя придвинулась ближе, стараясь унять дрожь и не стучать зубами.

– Это… я… – пророкотал каменный старик.

При этом губы его, на которые Дью смотрел очень внимательно, не шевельнулись. Казалось, говорит кто-то спрятавшийся в чреве статуи.

– А кто ты такой?! – снова крикнул мальчик. – Если ты прячешься за этой каменной глыбой, то лучше выходи! Так нам будет удобнее разговаривать.

– Я… не прячусь. Я перед тобой.

– Кто ты? – повторил Дью, на этот раз тише, так как изваяние не делало никаких угрожающих движений и холодок страха под сердцем рассосался.

– Я… Бохоу.

– Бохоу? – переспросил мальчик. – Никогда о таком не слышал. А ты? – обернулся он к девушке. – Ты слыхала когда-нибудь это имя?

Найя кивнула. Ей удалось справиться со спазмом в гортани и выдавить:

– Я слышала о Бохоу. Так звали знаменитого знахаря, отца Вьюхо. Он умер очень давно, когда меня еще не было.

– Ты хочешь сказать, ты отец Вьюхо? – Дью вновь повернулся к статуе и сурово нахмурился.

– Да… – откликнулся резной камень.

– Но ведь ты давно умер!

– Умер… для всех вас…

Сын Огдая осветил его факелом с головы до ног.

– Пожалуй, ты не врешь, – заключил он. – Ты и впрямь смахиваешь на своего сыночка. А этот? – он махнул в сторону первого изваяния. – Надо понимать, его дедушка?

– Да… Это мой отец, Бошши…

– Он не такой разговорчивый, как ты! – хмыкнул мальчик.

– Он не может говорить… Он стал каменным полностью… Весь…

– А ты, выходит, не полностью?

– Приложи ухо… к запястью… Послушай…

Дью с готовностью привстал на цыпочки и прижался ухом к огромной холодной руке, висевшей вдоль каменного тела.

– Ого! – удивился он. – Кажется, у тебя есть сердце! И оно бьется. Правда, еле-еле.

Найя, чье любопытство превозмогло страх, проделала то же самое.

– Бьется! – прозвенел изумленный голосок. – В холодном камне бьется что-то живое!..

– Сердце… – подтвердил Бохоу. – Когда-нибудь оно перестанет биться… И я стану таким же, как Бошши, отец… Как дед, Вохобато…

– А что с вами случилось? – поинтересовался Дью. Чтобы смотреть каменному собеседнику в лицо, приходилось задирать подбородок, и оттого в голосе против воли проскальзывали запальчивые и дерзкие нотки. – Наверное, это проделки Вьюхо, мерзкого твоего сыночка?!

– Вьюхо, мой сын… ни при чем. Мой дед, Вохобато… когда-то давно нашел вблизи от селения залежи самоцветных камней… Он шлифовал их… постигал их тайны. Приучил стихийные души скал и земли помогать ему… Чтобы никто не мешал, наложил строгий запрет появляться в этих местах… Сказал: духи умерших гневаются, если их беспокоят… Он познал секрет бессмертия. Камни рассказали ему… Чтобы жить вечно, нужно срастись с камнем… стать с ним одним целым. Он научил всему, что знал и умел, моего отца, а затем перебрался сюда. Он был очень мудр, мой дед, Вохобато…

Дью громко фыркнул, прервав гулко-неживую речь.

– Это вовсе не мудрость, а безумие! Срастись с камнем! Тысячи каменных лет не стоят и одного года в нормальном живом теле! – Он огляделся вокруг. – И где он, этот твой безумный дедушка?

Третья статуя обнаружилась не сразу: человеческие черты проступали в ней совсем смутно. Гораздо больше она напоминала причудливую игру природы. Голова с непропорционально растянутым лбом и искаженными чертами растеклась по своду пещеры. Борода, напротив, срослась с полом. Ни пальцев рук, ни мышц тела было не разобрать – лишь бесформенные гранитные складки вились вдоль стены во всех направлениях.

– Да… Это уже не дедушка, а просто каменное нагромождение! – заключил Дью, оглядев прадеда Вьюхо. – Воистину, он выжил из ума, твой предок Вохобато. А следом за ним и твой отец, и ты. Ну и семейка!

– Он был мудр… – бесстрастно возразил Бохоу. – Он получил то, что хотел. Он познал вселенскую мудрость, какую ведают одни лишь камни, первенцы нашей земли… Он обрел покой. Нерушимый, вечный… То же сделал и мой отец, и я…

– Неужели это не жутко – превратиться в камень? – взволнованно подала голос Найя. – Стать недвижным и холодным на тысячи тысяч лет?

– Это не жутко… Это самое мудрое, что может сделать человек, чтобы избегнуть объятий смерти и обрести покой…

– Вьюхо говорил мне, что камни тоже умирают! – возразил Дью.

– Умирают, да… Но у них нет страха смерти… Они не знают, что такое боль или ужас. Умерев, камень не замечает, что умер…

– Вообще-то, сынок твой говорил иное! Говорил, что камни могут любить, могут покончить с собой.

– Могут, да… Те, которые разбужены. Чей дух растет и меняется, переходя в иное бытие… Но человек, сросшийся с камнем, поворачивает назад… Он замыкает кольцо. Растет лишь каменная плоть. Не дух… И оттого – покой…

– Почему же тогда твой сынок не пристроится тут у вас четвертым? А вместо этого превращает мертвых воинов в своих рабов и выращивает чудовищ? Лучше бы ему навеки закаменеть вместе с вами! Для всех было бы лучше.

Бохоу какое-то время молчал.

– Вьюхо… не такой, – прогудел он медленнее и тише, чем прежде. – Я научил его всему, что знал. Но он не хочет покоя… Он продолжает добывать камни. Он что-то ищет…

– Он хочет сделать какой-то Венец Освобождения. Кстати, что это такое?

– Не знаю…

Сын Огдая расхохотался.

– Вот так так! А как же твоя вселенская мудрость?!

– Мудрость не в том, чтобы знать всё… Мудрый знает самое важное… Мой сын Вьюхо не хочет мудрости. Не хочет покоя…