Павел Молитвин - Полуденный мир Страница 19

— Что он делает?! Смердючий пес, он погибнет сам и погубит всех нас! — прорычал кто-то слева от Мгала, и тут же справа послышался громкий и звучный, как боевая труба, голос начальника караванной охраны:

— Эй, ребята, настало наше время! И да поможет нам Великий Регну и Владыка Жизни! Докажите, что вы не зря ели хлеб караванщиков. Десять золотых тому, кто выбьет глаз этой твари. Столько же получите за второй.

Пробираясь к берегу и поднимаясь на холм, Мгал и его товарищи видели столько перепуганных насмерть, едва не воющих от страха людей, что у них создалось впечатление, будто они единственные из всего каравана сохранили спокойствие и мужество. Поэтому они были приятно удивлены, когда, откликнувшись на призыв своего командира, тут и там начали подниматься незамеченные ими прежде воины.

— Безумцы! Щитоносец раздавит их и даже не заметит этого, — буркнул Мгал, отбросил копье и поднял лук. Поколебавшись, вытащил из специального отделения колчана стрелу с пропитанным ядом наконечником и положил на тетиву. — Поглядим, что за зелье изготовил мальчишка.

Злобно ухмыляясь, Гуг поднял арбалет. Эмрик, вооружившись луком, передал свое копье Гилю со словами:

— Пырни эту тварь в брюхо, если будет уж очень приставать. Или поколдуй, чтобы у неё отнялись ноги, тогда, быть может, хоть кто-нибудь из нас уцелеет.

Приготовления к схватке с глегом заняли считанные мгновения, и все же их оказалось достаточно, чтобы щитоносец взбежал следом на гребень холма, подковой тянущийся от одного конца перешейка до другого. Теперь он мог видеть оставшуюся часть каравана, Мгала с товарищами и десятка два воинов Хога, ожидавших его приближения с копьями и луками в руках. Нанимаясь для охраны каравана от бродяг, промышлявших разбоем на торных дорогах, люди эти, разумеется, не предполагали, что им придется сражаться с глегом, и все же готовились с честью выполнить свой долг. Впрочем, выбора у них не оставалось — спешившись, они обрекли себя на битву с чудовищем, хотя каждый в глубине души молил Небесного Отца, чтобы тот избавил его от этого испытания.

Гарт между тем, видя, что глег вот-вот настигнет его, принялся нахлестывать своего тонга плетью и даже покалывать ножом, но эта последняя, крайняя мера не ускорила бег несчастного животного, и так несущегося во всю прыть. Глаза тонга налились кровью, бока покрылись кровью и испариной, с морды клочьями капала розовая пена, а щитоносец, неотвратимый как смерть, все приближался и приближался. Расстояние между ними сократилось до пятидесяти шагов, до тридцати, пятнадцати…

— Стреляйте, стреляйте, дети тьмы, змеиные выкормыши! — взревел Хог, и дюжина стрел взвилась в воздух. Однако расстояние для прицельной стрельбы было ещё слишком велико, часть стрел упала, стукнувшись о панцирные щитки глега, другие переломились, не причинив ему никакого ущерба.

— Глаз! Мне нужен его глаз, дармоеды! — зарычал Хог. Ответом ему был дикий рев щитоносца, настигшего наконец свою жертву. Могучая лапа исполина едва коснулась крупа тонга, и тот, вместе с седоком, взлетел на воздух, описал пологую дугу и грянул наземь кровавым месивом.

Глег же, не останавливаясь, продолжал мчаться на воинов, снова поднявших луки и пускавших стрелы одну за другой, уже без команды своего предводителя.

Громадный и неукротимый, щитоносец неудержимо несся вперед, сметая все на своем пути, словно был не одушевленным существом из плоти и крови, а стихийным бедствием, от которого нет спасения. Будто ожившая крепостная башня, неуязвимый каменный утес с непостижимой быстротой надвигался на людей. Десяток стрел уже торчало из щелей между костяными щитами, и некоторые из них, принадлежавшие Мгалу, Эмрику и Гугу, были отравленными, однако они не только не остановили глега, но, напротив, ещё больше разъярили его…

Мгал уже чувствовал отвратительную вонь, исходившую от чудовища, он мог различить каждый роговой нарост на его безобразном теле, каждую замшелую костяную пластину, превышающую толщиной фалангу большого пальца, а щитоносец и не думал останавливаться.

Первым не выдержал Гиль. Издав короткий сдавленный писк, он отшвырнул бесполезное копье и кубарем скатился с гребня холма к разбитым повозкам. Потом бросился вниз один из лучников, оказавшийся в двух десятках шагов от глега. Другой, дождавшись, когда щитоносец окажется совсем рядом, выстрелил чуть ли не в упор. Стрела впилась в тяжелое кожистое веко чудовища, но сам воин тут же был сбит с ног и раздавлен гороподобной громадиной.

— Вниз, Эмрик, вниз, иначе мы погибли! — крикнул Мгал и выпустил последнюю отравленную стрелу. Он ещё успел увидеть, как короткая арбалетная стрела Гуга пронзила левый глаз чудовища, навеки погасив пылавший в нем желтый огонь, и огромными прыжками понесся вниз по склону. Услышал отчаянный вскрик настигнутого глетом чернокожего воина, жуткий вой щитоносца, обрушившегося на Хога и последних оставшихся подле него лучников, преграждавших путь к каравану, и, споткнувшись, рухнул на землю.

Некоторое время Мгал лежал неподвижно, собираясь с силами, а когда поднялся, рев чудища доносился уже с противоположной стороны холма. Осмотревшись, он окликнул Гиля, сидевшего на земле чуть поодаль. Вдвоем они быстро разыскали Эмрика, помогли ему встать и, поддерживая захромавшего товарища, медленно побрели на холм.

— Гуг! Где ты, Гуг?

Чернокожего не оказалось среди растерзанных трупов воинов, и Гиль бросился на поиски пропавшего односельчанина, в то время как Мгал и Эмрик замерли на гребне холма, не в силах отвести глаз от глега, яростно громившего остатки каравана.

Вскоре к ним присоединился Хог, отделавшийся переломом руки, и два лучника. Все они, чудом уцелевшие в страшном побоище, понимали, что не время мешкать, надо воспользоваться случаем и бежать, попытаться уйти как можно дальше до возвращения чудовища, и все же ни один из них не двигался с места. Как зачарованные смотрели они вниз, туда, где на краю болота буйствовал щитоносец.

Глег ревел не переставая. Как ураган разбрасывает кучи сухих листьев, раскидывал он в разные стороны повозки и телеги, рвал на части не сумевших выпутаться из упряжи гонгов, словно гигантским цепом крушил направо и налево ужасным своим хвостом-булавой, на одном из шипов которого взлетало и опускалось проколотое насквозь тело зазевавшегося караванщика.

На первый взгляд ярость щитоносца казалась слепой, и, лишь приглядевшись внимательно, можно было заметить, что ни разу чудовище не подступило к болоту слишком близко и повозкам, брошенным на старой гати, ничто не угрожает. Напрасно караванщики сломя голову убегали по бревенчатой дороге, оставляя на произвол судьбы драгоценные товары и тонгов.