Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - Петр Ингвин Страница 19

– Почему принцы записаны по царевне? Вообще, не разберусь с вашими титулами. Чем принц отличается от царевича?

Зарина солнечно рассмеялась:

– Это же просто. Принцы – мужья царевен, носят их имя. Царевичи – мужья царисс.

Маленькая всадница напоминала сестру только обводами лица и цветом глаз, в остальном являя полную противоположность. Вместо угрюмой силы – лучащийся фонтан энергии. Вместо плотной приземистости – хрупкое воздушное изящество. Лицо сияло, глаза искрились и жили собственной жизнью: счастливой, безоблачной и независимой от окружающей суеты. Как все прочие, Зарина тоже носила бронзовые латы поверх одежды из ткани. Среди остальных мы с Томой в своих обвисших халатах на голое тело, штанах без белья и тапочках без задников выглядели придурками. Кто же путешествует конным в таком виде?!

Ответ: мы. Утешало, что не по своей воле.

– Чем царевна отличается от цариссы? – продолжил я экскурс в неведомое.

Догадка созрела давно, но желательно бы подтвердить.

– Царевны, – разжевала Зарина как маленькому, – это дочки царисс.

– Почему не у всех одна фамилия? Семья-то одна.

Зарина поразилась моей глупости.

– Давай еще раз, – сказала она. – Смотри. Мужья царисс – царевичи, мужья царевен – принцы. Само собой, второе имя они получают по имени собственницы.

Шикарная формулировка.

– А остальные? – присовокупил я. – Войники, бойники, кто тут еще есть?

– Второе имя? По тому, кому служат.

Логично. Про царевичей и принцев можно было в отдельный вопрос не выделять.

Дорога частично состояла из вбитых в землю камней. Не булыжная мостовая, но и не грунтовка. Нечто среднее.

– Что разглядываешь? – всполошилась Зарина. – Следы?

– Камни.

Ее взор поскучнел.

– Обычные камни, потому что горы недалеко.

– Как они называются?

– Камни? Не знаю. Мама знает. Я их называю маленькие и большие. – Она засмеялась своей шутке.

– Я про горы, – подсказал я.

– Горы? Смешно. – Лучистая улыбка погасла. – А как называется солнце? А небо?

Ясно, с информацией об окружающем мире здесь туговато.

– А кроме гор что-то есть?

Зарина указала назад.

– С обеих сторон гор – Большая вода.

– Море?!

– Море?! – радостно подхватила Тома, восприняв единственное слово из разговора. – Где море?

– Что такое море? – серьезно поинтересовалась Зарина, уверенно правя большим (по сравнению с собой) конем.

Настал наш черед поскучнеть. Прижавшаяся сзади Тома снова ушла в собственные мысли. Объяснять пришлось мне:

– Море – это когда много соленой воды. Очень много.

– Соленой? Фу. Как ее пить?

– Ее не пьют, – продолжил я информационный ликбез. – В ней плавают.

– Как это?

Не знает, что значит плавать?

– Вы не плаваете? Но ведь купаетесь?

Зарина воспрянула:

– Еще бы! У нас везде озера и пруды. С гор даже речки спускаются, но их сразу по полям разводят.

– Ну и? – подтолкнул я к очевидному. – Что вы в них делаете?

Зарина радостно перечислила:

– Играем в догонялки, брызгаемся, прыгаем, ныряем, бегаем, толкаемся, бултыхаемся, булькаем, дрыгаемся, пихаемся, пры… это я уже говорила…

– А чтобы пересечь водоем? – перебил я.

– Пешком. Как же еще?

Чувствуя, как сзади усмехается Тома, я проявил упорство:

– Вокруг?

– Зачем? – не поняла Зарина. – Поперек.

– А если глубоко?

– Так бывает? Не видела. Тогда, конечно, в обход.

– Минуту назад ты упоминала Большую воду, – не выдержал я.

– Большая вода – граница. Оттуда приходят пожиратели. Туда никто не ходит, опасно.

– О, снова пожиратели. Кто это?

– Не знаю. – Длинные реснички печально вспорхнули, раздался искренний вздох. – Про них стараются не говорить. Судя по слову, что-то очень страшное.

Сзади судорожно закашлялась Тома. Я сам едва не подавился.

Придерживая коня, с нами поравнялась царисса Дарья.

– Развлекаемся, молодежь?

Интересно, какого ответа она ждала. Все притихли. Титул собеседницы давил сильнее возраста.

– Зарина, погуляй.

Младшую Варфоломеину как ветром сдуло.

– Давно? – упало с уст цариссы.

– Что? – не поняли мы.

– Прибыли.

– Вчера.

– Почему к Варфоломее? Причалом ныне Евпраксия заведует.

– Так получилось.

Не выдавать же путаную сагу со многими неизвестными и незаконно спасенными.

– Разберемся, – задумчиво проговорила царисса. – По дому соскучились? Как там сейчас?

Что за запрет, который все норовят нарушить?

– Рискнете слушать ангелов?

– А-а, «Алле хвала»? – понятливо сощурилась и с загадочной полуулыбкой кивнула царисса. – Ладно, придет время, поговорим.

– Вы сказали «сейчас»? – вдруг дошло до меня.

– Я? – удивленно вздернула брови царисса. – И что?

– То есть, как было раньше…

– Уймись, ангелочек. Твое дело знаниями питаться, а не глупые вопросы задавать, спрос за которые бьет больно и неожиданно.

Глава 3

Потом был привал на обед, снова овощи, и снова обалденно вкусно. Климат способствовал вегетарианству. Кашеварили бойники. Расположилась наша команда у дороги, иногда здороваясь с проезжавшими отрядами легких всадников или желто-плащных тяжеловооруженных царберов. Редкие одиночки неслись во весь опор, времени на церемонии у них не было. Тяжело проскрипело несколько тележных караванов. Жутко напылили группы пеших крепостных, перемещавшихся, как выяснилось, с поля на поле. Те и другие – в сопровождении войников либо царберов. Военные салютовали нам… скорее, цариссе Дарье, оружием, мы в ответ вежливо кивали.

Один раз в сопровождении шикарной свиты проехала… нет, торжественно проследовала пожилая женщина на роскошно убранном коне. Ее приветствовали особенно рьяно.

– Царыня Мефодия, – шепнула прилипшая банным листом заложница, не оставлявшая меня в одиночестве. – Лучший страж вотчины целого поколения. Живая легенда.

Зарина со взрослой ответственностью исполняла возложенную обязанность. Аж страшно становилось, до чего может дойти. В туалет-то отпустит?

Слово «царыня» царапнуло слух и ничего не сообщило мозгу. Дама на коне была почтенная, весьма в летах, но тоже в латах. На шлеме царыни корона казалась такой же, как у цариссы. Возможно, чуточку другой формы или из другого металла. Издали разницы не видно.

Царисса Дарья и, вместе с ней, все присутствовавшие почтительно поднялись.

– Приветствую, царыня, – выкрикнула царисса не сбавлявшему ход каравану.

– И тебе мое почтение, – донесся отклик.

Несмотря на возраст, голос был моложав и звонок.

– Какими судьбами?

– В сестырь, Дашенька. Дома дочка справляется, вмешательства не одобряет, а то, что у меня за них сердце кровью обливается, не понимает. Гоняет, как назойливую муху, того и гляди, прибьет. Езжай, говорит, от греха подальше. Я и поехала.

– На совет?

Царыня фыркнула с не свойственным старости озорством:

– Достали эти заседания, скоро зад сотрется до желудка, в продолжение скамьи превращусь. Нет, на этот раз паломничаю.

Далекое лицо огорошило подобием озорной ухмылки, в уголках глаз цариссы тоже промелькнули шаловливые искорки, словно царыня в ночной клуб собралась, оторваться по полной. Неужели в верхах смеются над священными ритуалами, пусть и чуждыми моему миропониманию? Даже не скрывают. Вот тебе и Аллехвала.

– Сестырь… это вроде женского монастыря? – провернув гигантскую мозговую