Айрин Дэн - Персиковое дерево Страница 19

Смешно.

— Благодарю.

Девушка пожала плечом. Странно, но она не выглядела обрадованной представившейся возможностью во всей мощи проявить свое дарование. Даже просто довольной проделанной работой она и то не выглядела.

— Не за что.

Помолчала. Вздохнула. Сказала, не поднимая глаз, но очень решительно:

— Это было самое малое, что я могла… Это ведь я виновата. Если бы я не закричала тогда, ну, когда ты на меня наступил… ничего бы не случилось. Тебя бы просто не схватили, если бы я не закричала. Да наложит Затх печать на мои уста.

После этих слов она подняла глаза и уставилась на Конана чуть ли не с вызовом.

Конан моргнул.

Он явственно понимал, что от него ждут какой-то реакции, но никак не мог сообразить — какой именно. И очень-очень боялся сказать или сделать что-нибудь не то — девушка, вроде, была неплохой, да и иметь на своей стороне хорошую ворожейку было бы на данный момент совсем не лишним. Девушка тоже молчала, глядя тревожно и пристально. Поняв, что обоюдное молчание затягивается и наполняется многозначительным смыслом, по сути своей, пожалуй, не менее оскорбительным, чем любой, пусть даже и самый неверный ответ, Конан выдавил неуверенно:

— Ну… бывает…

И постарался улыбнуться самой очаровательной улыбочкой из арсенала трехсотлетнего мажонка.

Улыбочка вышла так себе — он совсем забыл про разбитые губы и выбитую в пылу ночной схватки пару зубов. Девушка нахмурилась. Спросила с жадным любопытством и недоверием:

— Ты что, действительно не хочешь меня покарать? Совсем-совсем?

На это Конан мог ответить уже безбоязненно. И даже, пожалуй, с долей праведного негодования.

— Нет.

Не объяснять же этой малолетней глупышке, что он вообще не бьет женщин. Даже если они того заслуживают. А уж тем более, если они такие молоденькие и хорошие… хм… ворожейки.

— И ты что — даже не будешь угрожать, что непременно убьешь меня — когда сможешь встать на ноги?

Вот же привязалась!

— Не буду.

Конану уже надоело разговаривать с этой странной девушкой. Чувствовал он себя неплохо и не собирался изображать из себя смертельно больного. Он попытался встать.

— Лежи!

Обеими ладошками девушка испуганно толкнула его в грудь — не по-женски сильно, надо сказать, толкнула. Не ожидавший такого подвоха Конан рухнул обратно на лежанку. Он бы, наверное, возмутился подобным обращением, если бы на лице девушки в этот момент не было такого панического ужаса.

— Не вставай! Ты же должен быть болен, понимаешь?!! Очень-очень болен, иначе все пропало! Если тебе что-то нужно — я принесу! Только не вставай!

Голос ее снизился до быстрого шепота и тоже был страшно испуганным.

— Тебе что-нибудь надо? Я принесу! Только не вставай! Хочешь есть? Или пить?

— Пить! — Буркнул Конан сквозь стиснутые зубы.

Вообще-то, пить он не хотел. Но если бы он ничего не попросил, она, пожалуй, еще долго перечисляла бы его предполагаемые желания, добираясь до самых неприличных подробностей. Которые он предпочел бы вообще не обсуждать с красивыми девушками. Или, может быть, очень даже и обсуждать как раз с красивыми девушками, но, желательно, наедине и в несколько более подходящих для этого условиях.

— Я принесу!

Девушка упорхнула за шелковую занавеску, служащую здешним аналогом двери. Конан остался лежать.

Вообще-то, сейчас было, наверное, самое подходящее время попытаться удрать. Пока странник сиделка убежала за питьем, а все остальные уверены, что он еще не оклемался. Если, конечно, верить словам этой девицы о том, что все действительно пока что в этом почему-то очень даже уверены.

Впрочем, верить этим словам, пожалуй, что и стоило — стражи за тряпочной дверью не было. Когда девушка, выходя, отдернула легкую ткань, Конан успел окинуть оценивающим взглядом довольно большой кусок двора, в который открывался дверной проем его нового обиталища. И в отсутствии бдительной стражи хотя бы на этом, близлежащем пространстве был уверен. Если потрясающие колдовские способности девушки — действительно тайна для обитателей купеческого дома, то в подобном пренебрежении есть своя логика. В самом деле — зачем бдительно охранять совершенно беспомощного пленника? Ведь при другом стечении обстоятельств он как и валялся бы в горячечном бреду и был совершенно не способен к побегу. Подобные операции — штука серьезная, это личный купеческий лекарь должен был объяснить даже самым малопонятливым. Если бы не искусные ладошки этой странной девушки — Конан бы еще долго скакал по Серым Равнинам с костяным капканом на чреслах, терзаемый ненастоящей болью, которая куда реальнее и сильнее любой самой что ни на есть настоящей.

А все не так уж и плохо…

Конан почувствовал, что разбитые губы растягивает злорадная улыбка. И мажонку коварному приятнейший подарочек обеспечен — надолго запомнит, как у порядочных варваров тела отбирать! И вожделенный сад — вот он, за шелковой тряпочкой, можно сказать, только руку протяни! Причем находиться в этом самом саду* будет теперь Конан на вполне законных основаниях, ни от кого не прячась и ничего не опасаясь — это ли не мечта любого вора?! Ходи себе гордо по дорожкам, щупай деревья, сколько влезет! Вот прямо сегодня ночью можно будет и заняться, чего тянуть-то? А, может, и вообще не придется лазать по саду. Девушка эта вот, вроде совсем и не против поболтать. Поболтать — это все женщины любят, независимо от возраста. А эта, похоже, еще и очень одинока, и поговорить ей толком не с кем — вряд ли кто здесь владеет ее родным наречием, Конан и сам понимает через слово, слишком уж непривычное произношение. Ежели ее расспросить с умом, она выложит все что нужно. Вряд ли купец прячет свои сокровища от собственных жен и наложниц. А женщина — она как птичка-трещотка, все выболтает, если иметь терпение и не мешать ей говорить. Может быть, тоже захочет похвастаться и даже за ручку сама отведет и покажет, чтобы знал новый евнух, какие в их саду чудеса водятся, и сам бы тоже гордости преисполнился…

Впрочем, девочка то непростая…

По возрасту она больше подходит в наложницы, чем в законные жены. Но количество увешавших ее побрякушек такую версию, пожалуй, опровергает. Да и не потерпит ни одна законная жёна, чтобы у какой-то там наложницы золота и драгоценностей на теле брякало больше, чем у нее самой. Так что, скорее всего, девушка эта — именно жена. Причем — недавняя. И возраст слишком юный — даже в Черных Королевствах не выдают замуж девочек до первой крови. Девочке же этой никак не может быть больше пятнадцати, скорее даже — меньше, стало быть, никак не могла провести она в замужестве более одной зимы. Скорее, счет тут идет на луны — на женской половине трудно долго сохранять секреты, а ей, похоже, это пока что удавалось таить ото всех уникальную силу своего дара. Да и явно чужой она пока что себя здесь чувствовала, и язык местный еще совсем не освоила — вон как обрадовалась тому, кто ее хоть как-то, да понимает. А подобное ощущение чуждости и неприятия нового места редко длится более полугода, даже у взрослых мужчин — Конан отлично помнил это по поведению новобранцев, еще в бытность свою вольным наемником. Юные же девушки, с рождения усвоившие и радостно принимающие свою грядущую роль, привыкают еще быстрее. Раз эта еще не привыкла — значит, она тут новенькая.