Джулиан Мэй - Многоцветная Земля Страница 19

– Клод, – сестра Роккаро протянула к нему руку. Легкий ветерок шевелил на ее голове короткие волнистые волосы. – Клод, вы выздоравливаете. Приходите в себя, как после тяжелой болезни.

– Я знал, что так произойдет. Так и должно было произойти после смерти Жен. Хуже всего было, пока она умирала. Знаете, мы говорили с ней об этом несколько месяцев назад, когда она еще была в силах и могла контролировать себя. Это помогло несколько уменьшить боль предстоящей утраты, примириться с мыслью о ее неизбежности и способствовало эмоциональному очищению. Но как бы то ни было, ей предстояло умереть, а мне не оставалось ничего другого, как наблюдать и ждать. На моих глазах человек, которого я любил больше собственной жизни, уходил все дальше и дальше, оставаясь в то же время со мной. Теперь Жен нет. Я снова начинаю функционировать. Но неотвязно мучает вопрос: что в этом мире держит меня? Что мне здесь делать?

– Я жажду обрести ответ на тот же вопрос, – задумчиво проговорила Анна-Мария.

Маевский вздрогнул и посмотрел на сестру так, словно никогда прежде не видел ее.

– Амери, дитя мое. Вы всю свою жизнь утешали тех, кто нуждался в утешении, ухаживали за умирающими, облегчали страдания тех, кто их оплакивал. И вы задаете себе подобный вопрос?

– Клод, я не малое дитя. Я взрослая женщина. Мне тридцать семь лет, и пятнадцать из них я проработала в Приюте. Это была… нелегкая работа. Внутри у меня все выгорело. Я решила, что вы и Женевьева будете моими последними клиентами. Начальники согласились с моим решением оставить Орден.

Клод, пораженный, смотрел на свою собеседницу. Анна-Мария продолжала:

– Я обнаружила, что все более отдаляюсь от людей, которым пыталась помочь, их эмоции как бы иссушают меня. К тому же, – Анна-Мария слегка поежилась, – моя вера несколько ослабела. Это случается со многими верующими. Рациональному человеку с научным складом мышления вроде вас покажется смешным…

– Я никогда не осмелился бы смеяться над вами, Амери. И если вы действительно считаете меня рациональным и доверяете моему разуму, может быть, я сумею вам помочь.

Сестра Роккаро встала и отряхнула песок со своих джинсов.

– Нам пора спускаться с горы. Ведь до нашего «яйца» отсюда нужно добираться часа два.

– Прошу вас, – настойчиво попросил Клод, – расскажите мне по дороге о вашей проблеме и о ваших планах на будущее.

Анна-Мария Роккаро посмотрела на своего очень старого спутника с шутливым гневом:

– Доктор Маевский! Вы отставной собиратель истлевших костей, а не духовный наставник.

– Вы правы, Амери, и все же расскажите о том, что вас волнует, если не знаете, как поступить. Во всем Галактическом Содружестве вы не найдете никого более упрямого, чем поляк, которому что-то взбрело в голову. А я упрямее, чем дюжина поляков, потому что у меня было больше времени для того, чтобы действовать. Кроме того, – лукаво улыбнулся Клод, – вы бы никогда не упомянули о своей проблеме, если бы не хотели обсудить ее со мной. Так что выкладывайте. И в путь!

Клод стал медленно спускаться по тропинке. Анна-Мария шла следом за ним. Минут десять царило молчание. Наконец сестра Роккаро заговорила:

– Когда я была маленькой девочкой, моими религиозными героями были не святые Галактического века. Я никогда не восхищалась ни отцом Тейяром де Шарденом, ни святым Джеком Бестелесным, ни Доротеей Алмазной Маской. Мне были больше по душе мистики старого времени: Симеон Столпник, святой Антоний, святая Джулиан Норвичская. Но в наше время их подвиги во имя веры, свершавшиеся в одиночку, противоречат новому видению церкви человеческой энергетики. Предполагается, что мы можем предначертать наш жизненный путь к совершенству в рамках единства любви человеческой и Божественной.

Клод обернулся к Анне-Марии, и на лице его появилась гримаса:

– Боюсь, что я ничего не понял из сказанного вами, дитя мое.

– Если отбросить жаргон, то сказанное мной означает, что современная церковь принимает благотворительную деятельность, но отвергает мистические откровения одиночек. Наш Галактический век слишком прагматичен и деловит, чтобы в нем было место затворницам или отшельникам. В отшельничестве и затворничестве ныне усматривают эгоизм, эскапизм, мазохизм и противоречие с социальной эволюцией церкви.

– Если я вас правильно понял, Амери, вы на самом деле так не думаете. Вы хотите удалиться от мира в какое-нибудь уединенное место и там ценой углубленных размышлений и страдания достичь просветления.

– Не смейтесь надо мной, Клод. Я пыталась уйти в монастырь… к цистерианцам, к нищенствующим кармелитам. Но одного взгляда на мой психосоциальный профиль им было достаточно, чтобы тут же, с порога, отвергнуть меня. И при этом они еще читали мне наставления! Даже дзен-бригиттинцы и те отвергли бы меня. Но после долгих поисков я наконец открыла для себя, где старомодный мистик отшельнического толка мог бы найти себе место. Вам когда-нибудь приходилось слышать об Изгнании?

– О чем только не приходилось слышать палеобиологу!

– Тогда вы, возможно, знаете, что на протяжении многих лет в Изгнание вела своего рода подпольная дорога. Но, возможно, вам неизвестно, что четыре года назад, уступая настойчивым требованиям, власти Содружества дали официальное разрешение на использование врат времени. И после прохождения учебного курса выживания самые разные люди стали отправляться в Изгнание. Люди с различным образовательным уровнем, разных профессий, с Земли и из поселений на других планетах. И у всех путешественников во времени было одно общее: они хотели жить, но не могли больше функционировать в этом сложном, структурированном мире галактической цивилизации.

– И вы выбрали для себя Изгнание?

– Мое прошение было принято более месяца назад.

Они подошли к каменистой осыпи (остатки некогда спустившегося оползня) и стали внимательно смотреть себе под ноги, ибо спуск был опасен. Благополучно преодолев осыпь, Клод и Анна-Мария остановились, чтобы немного передохнуть. Солнце нещадно палило.

– Амери, – заметил старый ученый, – было бы очень интересно увидеть ископаемые кости, облаченные живой плотью.

Сестра подняла брови:

– Не слишком ли импульсивно ваше желание?

– Может быть, но мне все равно нечего делать. А увидеть воочию плиоценовых животных было бы интересным завершением моей многолетней карьеры в палеобиологии. Что же касается повседневного выживания, то в этом я не усматриваю никакой проблемы. Если полевые экспедиции чему-нибудь учат, то это умению быть очень неприхотливым и довольствоваться весьма скромным комфортом. Возможно, я мог бы помочь вам обустроить отшельническую обитель. Разумеется, если вы не сочтете, что я своим присутствием чрезмерно искушаю ваших послушниц.