Александр Бушков - Летающие острова Страница 19

– Да уж могу себе представить, – сказал Сварог. Он сам два раза присутствовал на таких шествиях – но ни­кто ему не говорил, что церемония порой транслируется на землю. Хотя о телевизорах для земной знати слышать доводилось.

В дальнем конце площади неотвязно маячил конный шпион.

Особняк графини Дино стоял посреди большого сада, окруженного кирпичной стеной с частоколом железных шипов поверху. У массивных воротных столбов из розового песчаника, увенчанных гербами с графской короной, азартно резались в кости слуги графини и ронины-прихлебатели – понятно, разбившись на две кучки согласно сословию. Слуги крыли друг друга последними словами и хватали за ливреи, дворяне погромыхивали мечами, но сквернословия и рукоприкладства, как люди благородные, меж собой не допускали. Гам стоял на всю улицу. Сварог воочию убедился, что Ронеро держит первенство на континенте по беззаветной любви к азартным играм, пари, состязаниям и головоломкам. Понятно теперь, почему именно в этом королевстве уголовное право было обогащено Игорным кодексом.

Никто и ухом не повел, когда габолер остановился у ворот. Возможно, они не заметили бы и королевского автомобиля.

Сварог подумал, покопался в кошельке, вытащил золотой аурей, хорошенько прицелился и угодил в нос самому шумному лакею. Настала тишина, возникло замешательство, и все взоры обратились к экипажу. Сварог спрыгнул на вымощенную тесаным камнем мостовую, протянул руку Маре и громко сказал, не глядя на челядь:

– Доложить графине – барон Готар. Сундук в дом. Живо. Головы поотрываю.

Один лакей опрометью помчался в дом, остальные, толкаясь и мешая друг другу, подхватили сундук. Дворяне приосанились и отвесили церемонные поклоны – народ был довольно обтрепанный, но при золотых поясах, понятно.

Показался шпион. Он медленно проезжал мимо, старательно притворяясь, что не видит ни ворот, ни публики.

Высмотрев среди дворян самого задиристого на вид и потертого, Сварог ловко сунул ему за обшлаг несколько золотых:

– Кажется, лаур, я вам остался должен за вчерашнюю гульбу?

И показал глазами на шпиона. Потертый, ничуть не удивившись, вышел на середину улицы и заорал что есть мочи, глядя мимо всадника:

– Эй, лаур, ты кого имел в виду, столь гнусно ухмыляясь?

Шпион, прижав руку к груди, стал было вежливо уверять, что он вообще не ухмылялся, тем более гнусно, но потертый с большой сноровкой сдернул его за ногу с лошади, подскочили остальные, и мгновенно завязалась свалка со звоном клинков и невнятными выкриками. Ухмыльнувшись, Сварог взял Мару под руку и повел к дому по дорожке из красного кирпича. Навстречу уже несся лакей:

– Просят пожаловать, ваша милость…

Графиня встретила их, стоя у подножия ведущей в особняк лестницы – что согласно здешнему этикету означало весьма радушный прием. Сварог удивленно приподнял брови. Он почему-то решил, что резидентом Гаудина окажется суровая старуха, этакая Екатерина Медичи на излете века, искушенная в интригах и ядах, с кинжалом в рукаве и суровым взором.

Перед ним стояла светловолосая и сероглазая особа в коротеньком розовом платье, прехорошенькая, но легкомысленная и ветреная на вид, как десяток синих мушкетеров. Быть может, бабушка-интриганка попросту прихворнула?

– Барон Готар к вашим услугам, ваша светлость, – сказал Сварог, кланяясь. – Могу ли я узнать…

Большие серые глаза, которые пуританин назвал бы бесстыжими, а поэт – игривыми, моментально изучили его с головы до ног.

– Другой графини нет, – сказала особа. – Вы ведь это хотели узнать? Я – Маргилена, графиня Дино, самый лучший и самый верный конфидент милорда Гаудина.

Сварог невольно покосился на торчавшего тут же лакея.

– Что я с тобой сделаю в случае чего? – безмятежно спросила графиня.

– Под землей отыщете и мужское достояние в мясорубку засунете, ваша светлость, – серьезно ответил лакей.

– Именно… – графиня подняла тонкий указательный палец, украшенный огромным брильянтом. – Не беспокойтесь, барон, люди у меня надежные. Прошу в дом.

Она пошла впереди, как и полагалось радушной хозяйке. Первые разведданные, добытые Сварогом в Ронеро, заключались в открытии того факта, что ножки у графини были великолепные. Что до мини-платьев, виной всему была Яна, появившаяся как-то на экране телевизора в крайне короткой юбке. Женская половина земной аристо­кратии, чуткая к малейшим веяниям моды, мгновенно сделала выводы и подхватила почин, благо не имелось на сей счет никаких запретов ни религиозного плана, ни бытового. Уже через месяц дело приняло официальный оборот – высочайшими указами земных королей длина платьев и юбок была должным образом регламентирована: крестьянки повинны носить платья до пола, женщины семи Высоких Сословий – до колен. Для дам-дворянок установили лишь верхнюю границу приличий, а в остальном они были вольны. Впервые услышав об этой истории, Сварог развеселился было, но вскоре пришел к выводу, что новый обычай ничуть не умнее и не глупее всех прочих традиций, сопровождавших дворянство в его путаной и бурной истории. По крайней мере, он приятнее, чем, например, золотые блохоловки французских придворных дам…

Графиня провела их в золотисто-сиреневую гостиную, усадила за стол. Лакей принес поднос с пузатой черной бутылкой «Кабаньей крови» и радужными бокалами тончайшего гаарского стекла знаменитой марки «Золотой мыльный пузырь». Пить из них было даже жутковато – казалось, бокал вот-вот разлетится в пыль под тяжестью налитого вина. Сварог покосился в угол, на огромный выключенный телевизор, посмеявшись про себя.

В последние годы канцлер, по словам Гаудина, разработал некую программу, имевшую целью немного сблизить дворянство земное и небесное. Благородные обитатели Талара совершенно бесплатно получили телевизоры. У королей они работали восемь часов в сутки, у герцогов – семь. И так далее. Экраны появились в сословных и гильдейских Собраниях и на площадях столиц. Канцлеру это ровным счетом ничего не стоило, а дворянство ухватилось за невиданную привилегию когтями и зубами, интригуя и борясь за право смотреть телевизор лишние полчаса с тем же пылом и жаром, с каким сражалось за королевскую милость, поместья и чины. Высочайше пожалованной привилегией можно объявить, строго говоря, что угодно. Главное – провозгласить, что это привилегия, да оформить все должным образом. Программы, правда, были убогими, но и наверху, в летающих замках, они не умнее и не содержательнее, столь же пустые, нескончаемые сентиментальные сериалы, боевики да песенки. Сплошь и рядом на землю идет то же самое, что и для хозяев летающих маноров. А наверху, в свою очередь, зачитываются земными пустенькими романчиками, вовсю их экранизируя.