Алла Гореликова - Корунд и саламандра, или Дознание Страница 19

– Я не верю в гномов подземельных. Не верю! Ни в них самих, ни в их проклятия.

– И я не верил. Но тогда нельзя верить заклятию правдивости?

– Если сам он верит в свои слова, значит ли это, что так оно и было? Заклятие правдивости – всего лишь заклятие правдивости. Он честен, хорошо, я рад за него и за нас. Но в его истории все равно что-то не так!

Король хмурится. Чешет бороду, хмыкает.

– Ладно, Серега, признаю, ты прав. «Что-то не так» – именно те слова, что приходили и мне в голову. И все же он верен Марготе и будет верен мне. Проклятие это… хотел бы я знать точно, что с ним стряслось!

– Узнаем! Дай только до дому добраться. Ладно… прости мне эту проверку, мой король, или накажи, если хочешь. Я признаю, Ожье неплохой парень. Но я хотел бы знать о нем больше.

– Погоди, Серый! Впереди нелегкая дорога. Через пару недель мы будем знать его как облупленного.

3. Пресветлый Отец Предстоятель из монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

– Ты, Анже, слишком увлекся сердечными делами. Словно чувствительная барышня, право слово! Какая нам разница, полюбит Маргота своего супруга или нет?! Важно, что она родит ему сына. Что их сын вернется в Таргалу. Или не вернется, если врут менестрели. Анже, ты должен научиться контролировать свои видения. Это нехорошо, что ты тратишь силы на совершенно ненужные эпизоды.

– Простите, Пресветлый… но я думал, в этом дознании любая мелочь важна.

– Только такая любая мелочь, Анже, которую сможем мы соотнести со сказанием. Сам посуди, ну какое значение для нас имеют тайные записочки королевского хрониста? А Юлия и Ожье? Сколько твоих сил ушло на эту парочку! И зачем? Они уезжают, вряд ли их коснутся неурядицы Таргалы. А нас интересуют Смутные Времена! Проводи Марготу до Волчьего Перевала, Анже, и займись Карелом.

4. Старуха

Старуха стоит у родника и глядит на подъезжающих к ней людей воистину волчьими глазами.

Королю Андрию рассказал о роднике венчавший их с Марготою аббат. Родник официально звался «Благодатным Источником, что в Прихолмье», принадлежал Святой Церкви, и по благословению Церкви разрешались к нему паломничества. Не чаще дюжины на год. Свадебному поезду Марготы благословение было даровано в качестве дара Святой Церкви молодым супругам.

И уже парни Сергия рассыпались вокруг, и Маргота с Юлией сошли из кареты на густую траву, а Андрий все не может отвести взгляд от старухи. Словно околдованный.

Вся она какая-то неправильная. Не седые, а словно пегие космы торчат из-под съехавшего на затылок черного платка, и лицо тоже словно пегое, в непонятных пятнах; длинная, почти до колен, безрукавка заячьего меха вытерта до проплешин и залысин, и полотняная рубаха под безрукавкой вся драная, а юбка… юбка алая, праздничная, из знаменитого себастийского сукна, – откуда такая у нищей старухи? И рука, опирающаяся о каменный бортик Источника – темная, костлявая… красивая!

– Мир тебе, добрая женщина.

Маргота… Свет Господень, зачем ты подошла так близко к ней, Марго?! Она странная, неправильная, кто знает, что на уме у нее?

– Что делаешь ты здесь, одна? Может, помощь тебе нужна?

– Значит, это правда! – не старушечий голос, сильный… и какой же злой!

– Что? – растерянно переспрашивает Маргота.

– Правда, что твой отец король отдал тебя этим зверям! Бедняжка принцесса, лучше бы тебе умереть, а то и вовсе не рождаться!

– Почему говоришь ты так, добрая женщина? – Марго испугана, слезы в голосе. Почему Сергий не уволок отсюда эту ведьму?! Да, ведь святое место…

– Звери, звери… что осталось от Прихолмья, знаешь ты, бедняжка принцесса? Одна я, одна я! Никого больше. Убийцы, убийцы! Не видать вам Света Господня, нет вам прощенья во веки веков!

– Маргота, послушай… – Надо увести ее, успокоить… объяснить…

– Не подходи, не прикасайся к ней! Убийца, как посмел ты приехать сюда за женой! Лучше ей умереть, чем к тебе в постель, лучше…

Откуда у нее нож? Только что руки пустые были! И какой нож… совсем даже не женская игрушка.

– Только шаг! Шевельнитесь только, вы все!

Господи, Марго… жена моя! Нельзя убивать в святом месте, однако помнит ли о том сбрендившая старая ведьма?!

– Марго! – Юлия, умница, подбегает, подхватив пышную юбку, обнимает побелевшую Марготу… умница, всего полшага в сторону, но уже не так страшно. – Зачем так? Ах, добрая женщина, разве ж ведомы нам пути Господни! Была война, а теперь королевой Двенадцати Земель будет наша принцесса, и это ли не залог мира?

– Какой мир может быть со зверями дикими?! Проклятие мое и Господень гнев, а не мир!

Взмах ножа – как проблеск солнечного зайчика, неуловим и ярок. Юлия шарахается, отталкивает Марготу… не успела бы, нет, но – Ожье. Как старуха его подпустила? Ясно, как: форма королевского гвардейца, гербовый бело-фиолетовый кант, все еще не споротый с берета… он – свой. Он свой, и он успевает, каким-то немыслимым чудом успевает стать перед проклятой ведьмой… просто стать!

– Ох… сынок, да куда ж ты под нож-то лезешь?!

– Война кончилась, матушка! – Ожье берет старуху за руку, осторожно разжимает костлявые пальцы. Она не противится. Нож падает на землю, на каменную отмостку Благодатного Источника, и протяжный звон разливается в воздухе.

– Ожье, ты ранен!

– Ерунда, Юли. Камзол разве что надо будет зашить.

– Ох, сынок, прости старую! Да что ж ты стоишь чурбан чурбаном, вот же вода святая, исцеляющая! Угораздило же тебя… и что ты здесь, с этими… почему?!

– Война кончилась, – повторяет Ожье. – Мир у нас ныне, и наша принцесса стала их королевой. И в свое королевство едет. А вы шли бы к людям, матушка. Негоже вам здесь одной.

– Нет вокруг людей, – хрипло шепчет старуха. – Больше нет, одна я осталась. Тьма только, и звери, и проклятие мое… а мое проклятие сильное, настигнет их, настигнет… попомнят!

У Марго в лице – ни кровинки, ровно мертвая. Даже в глазах прекрасных – могильная стынь. Подбежать бы, за руки взять – да только чует Андрий, нельзя сейчас ни шага к жене молодой шагнуть. Пока рядом с ведьмой безумной Ожье – она не опасна. Но заметит хоть намек на движение – и кто знает…

Старуха развернулась и идет прочь, и люди короля Андрия расступаются перед ней, а Сергию, потянувшему руку за оружием, король молча показывает могучий кулак. Дикое напряжение отпускает короля, он уже может думать о всякой ерунде – не о Марго. Пусть проклятая ведьма убирается невредимой. Чужая здесь земля, и не их право. Война кончилась.

5. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Тягостное впечатление оставила у меня эта старуха. Тягостное и муторное. А Пресветлый доволен и воодушевлен, и меня похвалы удостоил. Сказал, что ждал он чего-то в этом роде. Что вот оно – Смутных Времен начало.