Александр Кулькин - Когда наша не попадала Страница 2

– Возрадуйся, отрок! Ибо воззрел ты на лико бога светлого и, кали ласка, будешь нарекаться лепшим пророком нового Учителя…

Ивашка деловито осмотрел пришельца и задумчиво протянул:

– Ну ты, паря, попа-а-ал. За сманивание чужих учеников вира такая, что мало никому не покажется. Да и пророком я быть не хочу, Спесь гутарит, что их камнями побивают. А мне прошлой зимой Машка, коваля дочь, обычным снежком так зазвездила под глаз, что ясным днём Cтожары увидел.

Человек явно растерялся:

– А год какой на дворе?

– Смотря на чьём. У народа тридцать восьмой со дня князя нового, у волхва… – Ивашка пожал плечами, – Не помню точно, по какому календарю он сегодня со Спесем с утра напился. Так что сам у князя и спрашивай.

– Э-э-э… – стал менжеваться мужик, – Слушай, зачем нам сразу князь? Давай посидим, разберемся, покушаем. Дорога у меня дальняя была, проголодался я.

– Не балуй! – строго предупредил отрок и отступил на пару шагов. – Прошлой весной волота нашего купцы чужеземные тоже накормили. Так он потом с оглоблей два дня дружину по буеракам гонял. Князь потом ему ещё благодарность объявил, за учения, максимально приближенные к боевым.

– А с купцами что стало? – обалдело поинтересовался пришелец.

– Да кто же их сердешных знает? Они же совсем рядом были, когда волот их пилава откушал. Сильно потом пить хотел и ругался непотребно, когда дружинники хотели его от озера с любимыми раками князя отогнать. Ладно, ты мне зубы не заговаривай, пошли к князю!

Во княжеском дворе попаданец начал с интересом оглядываться, Ивашка же нетерпеливо высматривал своего дядьку, старшего над десятком воев. На вымощенном камнями пространстве кипела нормальная жизнь. Каждый занимался своим делом: кто нёс на кухню высокие корзины с овощами, кто тянул за хвост большую рыбину, крепко застрявшую головой в узенькой калитке. Двое конюхов с азартом скидывали свежескошенную траву с телеги, успевая щедро разбрасывать комплименты пробегающим служанкам. У ворот клети двое заросших дурным волосом охотников из дружеского племени ейти что-то степенно выговаривали хозяйственному боярину Ершу. Тот, подпрыгивал на месте, чтобы заглянуть в глаза старшему из лесовиков, и возмущенно махал зажатой в руке палкой с крупными нарезами, но старшой, чью шерсть уже тронула седина, мягко отодвигал палку своей лапищей и вновь басил что-то о бобрах и зубрах. Мимо с шумом и криком промчалась ватага девчат, возглавляемая почему-то крупным гусаком. На секунду ошеломленного Ивашку окутало сладким запахом девичьих мечтаний и хихиканий. После чего наваждение сгинуло, оставив воспоминание на ноге о щипучем гусе и на ухе – о чьих-то острых зубках. Голоса, крики, добродушная брань сливались в ровный шум, но время от времени гул голосов перекрывали причитания из отдельно стоящей избы, поднятой на бревнах:

Ни спрошу-то я, не спрошусь да  Я цюжова цюженина, да  Я цюжова цюженина, да  Я ни свой хлиб-от кушала, да  Я ни свой хлеб я кушала, да  Ни тибя я ли слушала, да  Не тибя я ли слушала, да  Я и слушала тятеньки, да  Я и слушала тятеньки, да  При последнём-то времицьке, да…  

Время от времени слова перекрывались высоким, уверенным голосом:

– Так, Дуня, этот сундук сюда подвинь. И румяна подай, что от Шемириады привезли.

Да прошу я у тятеньки,  Да у родимоей мамушки.  Да у родимоей мамушки  Да благословленья великого.  Да благословленья великого,  Да чиста сердца ретивого.  Да чиста сердца ретивого,  Да ваше-то благословленьице.  Да ваше-то благословленьице  Да очень мило и дорого.  

Ивашку дёрнули за рукав, он обернулся:

– Что ещё?

Пришелец остекленевшими глазами уставился на теремок, и Ивашка, проследив за его взглядом, снисходительно объяснил:

– Не обращай внимания, традиция, однако. Бояны ведь издавна распевают: «Живёт моя зазноба в высоком терему…» А у нас, чай, не Европа какая-то, традиции чтим.

– А как она и петь успевает, и командовать сразу? Да ещё и голос меняет.

– Тю, диковинку нашёл. Да этих причиталок в каждой избе по три-четыре валика хранится. С тех пор как Эдька Сонов сын из Тмутараканского княжества свой агрегат привёз, «песнехран» называется, только ленивый им не пользуется. Он всё пытался его как-то по-иноземному назвать, «фонограф», что ли, только не прижилось. Прогрессор, как говорит мой наставник волхв Щерый – попаданец, ничего не добился.

– А почему прогрессор обязательно должен быть попаданцем? – удивился выпаданец.

– А как же иначе? – в свою очередь удивился такой непонятливости ученик волхва. – Ведь все, кто к нам попадает, так или иначе сразу про прогресс гутарить начинают. То прогрессивный феодализм навязывают, как тот, то ли дьюк, то ли дьяк, не помню, малой совсем был. Попал к нам вместе со своими воинами, князя ещё обидел, назвал его, как говорят, родоплеменным общинником.

– И что? – с огромным интересом вопросил гость.

– А ничего, – отмахнулся парень, махая кому-то. – Получил по башке, раскинул мозгами, и понял напоследок, что был неправ. Вот и дядька мой, сейчас всё решим.

Подошедший вой кивнул племяшу и, мельком глянув на прогрессора, коротко спросил:

– Ну?

– Дядька, вот, к князю привёл. Чудной человек, из огненного круга вывалился. Учить всех собрался. Дозволь пройти.

– Не спеши. Кручина у князя. Привезли ему какие-то свитки из-за моря, ноты называются, что-то там ещё про дипломы говорилось. Так он, видно, музыкой занялся, кручинится над энтими нотами, мне сказал, чтобы я дружинника послал за Спесем.

– Ой-ой-ой, – запричитал ученик волхва. – Дядька, нескоро мы их увидим. Ты же им третьего добавил.

– Мда-а-а… – задумчиво почесал в затылке десятник, – Значитца, треугольник получился, конструкция стойкая. А ежели ещё одного послать?

– Никак нельзя! Это же получится, что ты им ещё одну вершину добавишь. Только уже в пространстве, – присев на корточки, Ивашка быстро сконструировал макет из подобранных палочек и четырёх редек, выхваченных из корзины пробегающего мимо кухонного мальчонки.

Грузно опустившись рядом, дядька некоторое время смотрел на получившуюся фигуру, потом задумчиво добавил ещё одну редьку в основание и недовольно пробасил:

– Тут моего десятка, пожалуй, не хватит. Опять квадратура круга получится, все же упьются и в основание полягут.

Странный звук прервал конструктивную беседу, и собеседники подняли головы. Прибывший стоял с вытаращенными глазами и беззвучно открывал и закрывал рот. Наконец-то ему удалось выдавить несколько слов: