Сыны мести (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна Страница 2

Я осторожно поднялся и, пошатываясь, напраился к алтарю. Под утро явно прошёл дождь, вся одежда промокла. Плащ стал тяжёлым, меня бил озноб. Но сейчас, судя по всему, это было меньшей из моих проблем.

При свете солнца роща выглядела всё такой же зловещей, но привычной. Жрицы огородили тропу шестами с черепами, к ветвям деревьев привязали множество красных лент. Плоский валун, служивший алтарным камнем, был покрыт следами засохшей крови, остатками мяса и птичьим дерьмом.

Женщина будто испарилась. Словно и не было здесь никого прошлой ночью — ни незнакомок, ни стаи воронов. Отпечатки ног, если они и остались, занесло песком с берега и прибило дождём. Мой потухший факел валялся неподалёку. Я похлопал себя по поясу — ритуальный нож был со мной. Повезло, что не потерял, иначе нарвался бы на ругань.

Хорошие вести — не придётся объяснять, откуда взялась зарезанная женщина. Плохие — я вконец перестал понимать, что видел ночью.

И кроме того, теперь я оброс целой гроздью проблем.

Во–первых, ночное бдение я испортил и не довёл до конца. Это быстро выяснится, и мне влетит. Провинность очень серьёзная.

Во–вторых, что бы я ни видел ночью, но ударился я наяву, и причём сильно. Словно и правда рухнул на спину с большой высоты. И вряд ли смогу выдержать тренировочный бой. Ходить–то мог с трудом, не то что драться. К тому же, судя по положению солнца, на учёбу я давно опоздал.

В-третьих… У меня не получится внятно объяснить, что случилось ночью. Одно дело, когда женщины Свартстунна проводили обряды, чтобы увидеть видения — там всё было понятно: колдовство, вороньи ягоды, особые песни. Но меня к подобным ритуалам не подпускали, ибо я родился мужчиной. А значит, вороньих снов увидеть не мог. Тогда что это было? Вряд ли боги снизошли до меня и дали знак. Получается, я помешался. Видимо, не стоит рассказывать о произошедшем. В лучшем случае засмеют.

— Хинрик!

Ну всё, она меня нашла. Вигдис продралась сквозь лапы елей и вышла на меня. Я поклонился и приготовился к наказанию.

— Здравствуй, воительница.

Она возвышалась среди поляны, словно гора: русая с проседью коса покачивалась меж лопаток, изрезанное старыми шрамами лицо зверски оскалилось. Правда, выглядела она бледнее обыкновенного. Под глазами легли глубокие тени.

Щурясь от солнца, она разглядывала меня. Заметила мокрую одежду и поняла, что я ночевал в лесу. Обычно в таких случаях мне прилетала крепкая затрещина за опоздание на тренировку — и не всегда даже я удерживался на ногах. Если чего Вигдис, жрица богини Хевн, не жалела, так это тумаков и нагрузок. Особенно для меня.

— Ты не явился на бой, Дылда, — вместо приветствия проворчала воительница.

— Прости меня.

— Ты не закончил бдение — в нескольких рощах нет твоих следов. И ты не убрал алтари.

— Виноват, почтеннейшая.

Что ещё мне оставалось делать? Только принимать кару и держать язык за зубами. Вигдис выбросила вперёд руку, но тумаков не последовало.

— Снимай плащ, обсохни, — огорошила женщина и пошевелила пальцами от нетерпения. — Что стоишь, как чурбан? Давай сюда мокрое и иди со мной. Гутлог желает тебя видеть.

Я удивлённо взглянул на Вигдис.

— Но мы же собирались тренироваться?

— Ещё помашем топорами, если богам будет угодно. Сначала к Гутлог.

— Зачем я ей понадобился?

— Не знаю. Я не ведаю её мыслей. Приказала привести тебя — и я приведу.

Я молча последовал за Вигдис. Гутлог была мне как мать и многое прощала, но для всех она в первую очередь оставалась верховной жрицей. Не следовало предавать её доверие.

Главный храм, где стояли изваяния многих богов, располагался на самом высоком холме острова. Там Гутлог и другие мудрые жёны принимали просителей, вершили ритуалы и посвящали в жрицы. Я частенько бывал наверху: то и дело приходилось таскать воду, дрова, свечи, клетки с жертвенными зверями и прочие тяжести.

Едва мы подошли к длинной лестнице, что вела к храму, со стороны моря раздался шум голосов. Несколько девушек взволнованно щебетали, но я не расслышал их разговора. И всё же обернулся. К берегу причалила небольшая лодка — паромщик привёз двоих гостей: высокого мрачного воина и печальную светловолосую девицу чуть старше меня. Женщины шли их встречать.

Вигдис толкнула меня в плечо.

— Хватит пялиться, ослепнешь.

Я же не мог отвести глаз от сгорбленного силуэта девушки. Словно прибытие на Свартстунн её не радовало.

— Кто это?

— Конунг Гутфрит Седой прислал свою воспитанницу, — отозвалась воительница. — Девица выйдет за его наследника. Гутфрит хочет, чтобы мы подготовили её к свадьбе и научили женской мудрости. Идём.

Конунг слыл человеком жестоким. В наших землях его не любили, но склонялись пред силой, богатством и могуществом. Говорили, он убил собственного брата и племянника, чтобы править не только родным Туннландом, но и нашим Нейдландом. Рассказывали, что Гутфрит хотел жениться на вдове своего брата, но она предпочла смерть — украла лодку и уплыла на север, где погибла во льдах. А ещё конунг ходил далеко на запад и совершал набеги на богатые острова.

Жрицы редко говорили о Гутфрите, хотя порой проводили для него обряды, и я решил, что они его остерегались. Гутфрит, впрочем, тоже нечасто стремился на Свартстунн.

— А кто его воспитанница? Дочь ярла?

Вигдис наградила меня мрачным взглядом.

— Несчастная девица, вот она кто. Сванхильд её зовут. Она дочь Эйстриды.

— Той самой Эйстриды? — изумился я. Имя этой непокорной женщины знали все. Много песен сложили о том, как она отказала Гутфриду. — Которая украла у него лодку и сбежала?

Воительница кивнула.

— Да. Девица нужна Гутфриту, чтобы укрепить власть и стать законным правителем Нейдланда. — Вигдис с не свойственной ей печалью взглянула в сторону берега. — Эйстрида унизила Гутфрита, выбрав смерть, а не брак с ним. Но этот грязный тунн теперь всё равно получит желаемое.

Я обернулся напоследок. Увидел, что гостья сошла на берег, и её тут же окружили юные послушницы. Паромщик и воин отчалили в сторону большой земли.

— Не попадайся ей на глаза, — предостерегла меня воительница. — Не встречайся со Сванхильд.

— Почему?

— Нельзя.

Вигдис старалась держаться отрешённо, но я чувствовал, что она знала намного больше, чем говорила. Мы быстро преодолели лестницу — мне это давалось с трудом, но я не показал, что испытывал боль. Мы остановились перед дверями и поклонились богам и жрицам. Я ожидал, что воительница оставит меня наедине с Гутлог, но, к моему удивлению, в зал храма она вошла вместе со мной.

Гутлог сидела на земляном полу у подножия идолов богов. Увидев нас, она жестом приказала остальным жрицам удалиться. Вигдис закрыла за ними дверь, и храм тут же погрузился в полумрак. Здесь пахло ароматными травами и заморскими смолами — ярлы привозили драгоценные благовония в качестве даров.

— Мудрейшая, — поклонился я. Это было необязательно, но я не знал, чего она от меня хотела, так что старался проявлять уважение.

— Подойди, Хинрик.

Сколько себя помню, Гутлог казалась мне древней старицей. Моим первым воспоминанием была её длинная, до самых пят, седая коса, украшенная бусинами из кости. Уже тогда она была старухой, но смерть всё никак не желала забирать её в своё царство. Говорили, что Гутлог минуло девять десятков зим.

— Зачем ты за мной прислала, госпожа?

Гутлог взглянула на Вигдис поверх моей головы, и та, кивнув, встала у дверей, словно женщины опасались, что я сбегу.

— Не бойся, Хинрик. — Гутлог взмахнула татуированными пальцами. — Будем говорить. Время пришло. Завтра на рассвете ты покинешь Свартстунн.

Я опешил.

— Я провинился и не закончил ночное бдение, но разве это повод меня изгонять?

Морщинистый лоб Гутлог немного разгладился, когда она улыбнулась.

— Дело не в бдении, хотя это тяжкая провинность. Нет, Хинрик. Мы с тобой всегда знали, что однажды тебе придётся оставить дом. Взрослым мужам нет места на Свартстунне. Это священная земля жриц.