Подкидыш - Сергей Ульянов Страница 2

Не понимая, зачем это делает, мальчик схватил оружие и перевернулся на спину. Тупая боль в кисти — пальцы разжались, Рагнар пинком отбросил лук в сторону. Атли застонал от боли и унижения.

— Да ты хотел застрелить меня, Подкидыш! — удивлённо воскликнул Гуннар, замахиваясь палкой, но рассмеялся и выкинул её в кусты. — Позволь узнать, чем? Пальцем?

— Лук — оружие трусов, — сплюнул Рагнар. — А криворуким Подкидышам вообще не полагается оружия.

Он подобрал лук Атли, согнул, снял тетиву. Примерился и с громким «Ха!» сломал об колено.

— Нет! — закричал Атли и вскочил на ноги. Рагнар, грубо рассмеявшись, бросил в него обломками.

— Так-то лучше, — хмыкнул Гуннар, — с луком любой дурак сможет добыть птицу. Даже ты, Подкидыш. А как насчёт сбить её палкой в полёте?

— Если получится, мы больше не будем звать тебя Криворучкой, — пообещал Рагнар. — Так что дерзай.

— А мы пойдём готовить нашу добычу, — Красавчик ухмыльнулся и помахал куропаткой. — До скорого!

Кулаки Атли сжались, глаза щипало от подступивших слёз. Прыг и Скок гневно плясали над головами обидчиков, но сделать ничего не могли. Вскоре братья исчезли в кустарнике.

Атли прижался к ближайшей берёзе и заплакал. Лёгкий ветерок остужал горячие слёзы, тёплая береста словно гладила по мокрой щеке. Мальчик поднял глаза — солнечные зайчики зависли в воздухе и слегка подрагивали. Жалели.

— Спасибо, — Атли решительно вытер слёзы и улыбнулся своим маленьким друзьям, — мне уже лучше.

Он посмотрел на сломанный лук и вдруг очень ярко представил выпученные глаза Красавчика, стрелу в его животе, окровавленную рубаху, растерянность во взгляде наглеца Рагнара… «Плохие мысли, — мальчик помотал головой, отгоняя видение, — нельзя так думать. Даже о них, — Словно в подтверждение в животе закололо. — Сам виноват. Не схватись за лук, может, и не сломали бы», — подумал он, подбирая с земли разбросанные стрелы — их-то братья испортить не догадались. И то жир. Ничего, не в этот год, так на следующий рутсинги возьмут Рагнара с Гуннаром в поход на Гулленгрё, где местные зарубят их своими большими топорами. И он не проронит по ним ни слезинки. А пока — избегать и терпеть.

Атли потрогал распухшую скулу, поморщился и, прихрамывая, побрёл в сторону хутора. Зайчики привычно скакали впереди, указывая дорогу.

Дорога до дома благодаря болячкам заняла больше времени, чем обычно. Особенно неприятно было перебираться через Аргово ущелье: мост — узкий деревянный настил шага в два шириной — давно не ремонтировали, и он коварно скрипел. Но лучше уж идти по нему, слушая шум горной реки внизу, чем хромать в обход. Этак он только к ночи домой доберётся — мама волноваться будет. А после ущелья до хутора рукой подать. Одолев мост, Атли вытер пот со лба и облегчённо вздохнул, но тут же снова пал духом. Сейчас ему меньше всего хотелось попасться на глаза тёте Илзе, которая и наказала добыть что-нибудь к ужину. Ведь объяснять, что остался без куропатки благодаря её драгоценным сыночкам — гиблое дело. Не раз уже так бывало. Зато, когда Гуннар притащит на кухню его, Атли, птицу, сразу начнёт щебетать, какой сынок у неё добытчик. «А меня, значит, в колыбель альвы на погибель хутору подбросили», — мрачно хмыкнул мальчик, вспомнив глупую байку. Да, чернявый он, да, глаза тёмные, не фиордландские. Но человек! И чего они не успокоятся, ведь даже тинг постановил, что никакой он не альв, а сын своего отца?

Об отце мальчик знал немногое. Тот носил имя Скъягги и погиб, когда Атли едва месяц исполнился. Был ульфхеднаром и славился на всю долину крутым нравом. Ох и досталось бы на орехи всяким пустословам, вернись он живым из того похода! И на тётку с кузенами управа бы нашлась — Скъягги приходился Илзе родным братом. И никто не посмел бы назвать Атли Подкидышем, а маму — колдуньей.

Впереди показался невысокий палисад. Мальчик вздохнул, предвкушая головомойку, но, похоже, обитателям хутора нынче не было дела до его неудач. Почти все они сгрудились на небольшой площади меж тремя домами и чего-то ждали. Вон дядя Эймунд — оделман хутора и мамин брат, вон Горм — мастер по оружию, а вот Илза, при ней стервецы Гуннар с Рагнаром. Матери только не видно. Атли не хотелось упустить ничего важного, и он заковылял быстрее.

Послышался стук копыт, и на площадь въехали всадники. Прыг и Скок заплясали на конской сбруе, привлекая внимание к передовому кавалькады. Это был грузный мужчина с густой рыжей бородой, заплетённой в две массивных косицы. Буйная рыжая шевелюра перехвачена лентой, расшитой золотыми нитями. Видавшая не один бой кольчуга аккуратно подлатана и начищена до блеска. На богато украшенном поясе меч заморской работы в простых ножнах. Херсир Гудмунд. А чуть поодаль — его хирдманны, всего пятеро.

Атли хорошо помнил херсира — раньше он и другие рутсинги были частыми гостями хутора. Неудивительно, ведь Гудмунд — старый друг и побратим Эймунда, на их счету десятки походов и сотни битв плечом к плечу. В одном из этих походов дядя потерял руку, в другом — сгинул отец Атли. Волна смыла его с палубы, когда корабль попал в суровый шторм у берегов Фиордланда.

Предводитель рутсингов остановил коня в пяти шагах от оделмана и склонил голову в приветствии.

— Здравствуй, Эймунд Гаральдсон, кровный брат и брат по оружию, — проговорил он низким, хриплым, как боевой рог, голосом. — Дашь ли приют мне и моим людям в стенах твоей усадьбы, да стоит она крепко до самого Ранъяради?

— Приветствую могучего херсира, — откликнулся дядя Эймунд, так же склонив голову, — мой дом — твой дом, Гудмунд Магнуссон.

Улыбка тронула толстые губы рутсинга. Он ловко, будто мальчишка, соскочил с коня и порывисто обнял хозяина хутора. Тот крепко сжал окольчуженное плечо здоровой рукой.

— Две зимы от тебя не было никаких вестей, — проговорил Эймунд, когда объятия разомкнулись.

— Я был нужен моему ярлу, — тряхнул шевелюрой Гудмунд, — славные дела творились на западе, и много смелых бойцов отправилось в Гъялдсхейм. Гарир и Браги пируют с Хёганом, но взамен боги послали других добрых воинов, и мы снова в деле.

— Добро. Эй, а вы что застыли? — крикнул Эймунд хирдманнам. — Или не рады мне?