Орден Единства. Мастер кинжалов - Анастасия Евдокимова Страница 2

В храме помимо меня были и другие воспитанницы. Мы общались не так много, но после нескольких моментов, когда наши дороги пересеклись, я уяснила одно: остальные девушки не были настроены ко мне так положительно, как Рэн. Воспитанницы были более жёсткими и грубыми или, наоборот, смиренными и малообщительными. Я не могла найти ни одной черты, ни одной темы для общения, которые смогли бы нас сблизить. Мои попытки добиться внимания от них заканчивались или раздражённым взором и истеричными возгласами, или же игнорированием.

Меня не интересовало то, что происходило на уроках духовного воспитания и религиоведения. Я не слушала учителей и наставниц, а задумчиво глядела в пыльные окна, мечтая о далёких путешествиях за пределы этой скучной и однообразной жизни, в которой не было ничего захватывающего. Я хотела посмотреть на мир, знакомиться с другими, интересными людьми, пробовать вкусные блюда, петь и танцевать и просто наслаждаться этой жизнью. Я была уверена, что нам дана одна жизнь, и тратить её на бессмысленные вещи, на скуку и уныние ни в коем случае нельзя. Я хотела жить полноценно, вкушая каждый момент, тщательно смакуя его.

Несмотря на мою нелюбовь к урокам я всё же старалась заинтересоваться в некоторых предметах. Так произошло моё знакомство с историей мира и волшебства. Книгу, которую я взяла в библиотеке, была написана самим мировым Старейшиной. В ней были собраны множество рассказов об истории и устройстве нашего мира, в котором я жила. Однако многие страницы отсутствовали. Но я с удовольствием зачитывалась историями о создании волшебного мира. Особенно мне нравились главы о существах и магических способностях, о волшебных животных и Самале — столице моего королевства. Также я любила рассматривать картинки, любуясь на главный город и магов, которые составляли Великий Совет при старейшине. «Вот бы посмотреть на них хоть краем глаза!» — думала я.

Помимо того, что я быстро училась чему-то новому и стремилась сделать всё максимально идеально, доводя начатое дело до конца, во мне было множество недостатков. По крайней мере, так считала я. Я была весьма холодна с наставницами и жрицами, часто впадала в уныние, а иногда мной овладевал непонятный страх. Я часто задумывалась о своём будущем, даже не представляя, что меня может ожидать. Но я точно не хотела всю жизнь прожить в этом неблагодарном храме, смиряясь с несправедливостью жизни. Я была труслива, потому как не могла противоречить жрицам, которые ежедневно заставляли меня посещать службы или быть более смиренной. Однако если что-то касалось моей подруги, то я тотчас била тревогу и начинала эмоционально реагировать на каждый вздох в её сторону. Ах, да! Ещё я была неуверенной в себе. До ужаса. Все те недостатки, что были скрыты во мне, создавали эту ауру скрытности и низкой самооценки, если она вообще была. С каждым годом мне было всё тяжелее заговорить с новыми воспитанницами, я часто закрывалась в себе, накапливая все отрицательные эмоции внутри. Но я никогда не плакала, потому что сил не было даже на это.

Мне часто снились непонятные вещи; вот я плыву в океане, закутанная в какую-то белую простыню, вот на меня налетают чайки, вот до меня доносится нежный, бархатистый голос, который исполняет какую-то непонятную песню. Всё это было для меня тайным, покрытое каким-то мраком, но я не знала, кто бы смог мне помочь разобраться в своих сновидениях. Однажды я рассказала об этом Рэн, но она лишь только пожала плечами. Моя подруга имела дар сновидца, поэтому в храме она ходила на специальные уроки. Но в моём случае она была бессильна. Рэн не могла отыскать ни в одном справочнике что-то близко похожее на мои сны. Я старалась не задумываться об этих странностях, но, как только я успешно забывала о них, сны повторялись, и с каждым разом они были всё ярче. Я начинала думать, что схожу с ума.

* * *

Рассветало. Утреннее солнце начинало освещать морские кораллы и анемоны, купающиеся в фиолетово-красных бликах. Пробуждались морские обитатели, кочуя из своих подводных убежищ к песчаным берегам. Солнечные лучи стали достигать самую высокую башню с зеркальной статуей Тритона; она служила маяком морским путешественникам, заблудившимся в густом тумане, который, впрочем, был редкостью. Я даже не заметила, как прошли минуты тихого счастья. Когда я подошла к окну и открыла резные створки, комнату наполнил свежий морской воздух. Я видела свободу: эти далёкие необъятные горы и долины, реки, разливающиеся по просторным равнинам, леса с зелёной, дикой и таинственной растительностью, пышные и белые облака, похожие на пух и вату, которой набивают подушки, и бесконечное полотно голубого неба, в котором беззаботно парил то орёл, то ястреб, то ещё какая-нибудь дикая птица. Мне безумно нравился такой пейзаж, дикий и свободный. Всей душой я чувствовала свою близость к неизведанному, скрытому, таинственному. Сердце моё ныло и рвалось в морские глубины, но сказать о своей душевной боли я не могла. Рэн, наверное, видела эти мысли и желания, ведь она смотрела в мои глаза слишком долго. Иногда мне кажется, что так она видит человеческие размышления и желания… Рэн вздохнула, сделала паузу и заговорила:

— Кана, ты не можешь больше здесь оставаться! Ты должна бежать, прямо сейчас! Я не могу смотреть на твой тоскливый вид! Я чувствую, что ты важна для мира, но не здесь, я не хочу больше видеть, как ты проводишь каждый день впустую!

— Но… Я не знаю, куда мне идти. Но я хочу покинуть это место… И не хочу оставлять тебя, Рэн! Ты — единственная, кто дорог мне! — я металась в своих мыслях.

— Перестань! Не думай обо мне… это лишнее. Я дам тебе совет на будущее: будь чуткой, но холодной; не всем можно доверять. А теперь уходи, беги на соседний остров, на плато Сломанных Алебард; там есть поселение, в котором ведётся военная подготовка, но я знаю, что тебя приютят.

— Рэн, могу ли я быть уверена, что мы встретимся когда-нибудь вновь? — я еле сдерживала слёзы. Да, для меня это было удивительно, чувства в моей жизни занимали незначительное положение между жаждой к свободе и боязнью к смерти.

— Я не уверена, но могу дать знать о своей сохранности и невредимости. У меня есть два старинных свитка, — Рэн достала из кармана своего малахитового халата два небольших свёртка, перевязанных красной лентой. — Когда я развяжу ленты, то рисунки поместятся