Убить дракона - Таиска Кирова Страница 2

– Что ты делаешь? Садовник запретил рвать гранат, – закричал я и вцепился в рубаху друга в попытке оттащить его.

Он оттолкнул меня и с горечью в голосе ответил:

– Он отнял у меня брата, а я лишу его лакомства, только и всего.

С этими словами Данко дотянулся до граната. Я в испуге обернулся на дом и увидел как к нам, спотыкаясь, спешит Садовник. Данко разломил плод, окрасив ладони соком, подозрительно напоминающим кровь. Старик закричал, его лицо, перекошенное гневом, покраснело, и я съежился от ужаса.

– Что ты наделал, – Садовник протянул руки к моему другу, будто хотел вцепиться ему в горло, – я же не велел…

– Кон умер из-за тебя, – выкрикнул Данко и уронил половинки граната.

– Я дал твоему брату хороший совет, – Садовник опустил руки и уже тише добавил, – мало кто знает, что цветущая ветка змеевицы делает обладателя повелителем змей.

– Это не так, – вмешался я.

Когда Кона привезли, мы с Данко протолкнулись к повозке. Труп, почерневший и распухший до неузнаваемости, облепленный мухами, сжимал в руке ветку с увядшими цветами.

– Глупец, как смеешь ты спорить со мной, – побагровел старик. Он поднял лицо к небу и закричал, – Чур, силой слова, властью мысли я призываю тебя. Приди на мой зов и покарай этих… этих…

Он замолчал. Неожиданно резко потемнело, и порыв холодного воздуха взъерошил волосы, но больше ничего не случилось. Садовник закрыл глаза, по его морщинистым щекам текли крупные слезы. Мне вдруг стало его жалко, а Данко зло рассмеялся:

– Ты же ничего не можешь, старик. Пора бы это признать, – он повернулся ко мне, – пойдем, Михась, расскажем воеводе.

Садовник опустил голову, наклонился и поднял половинку граната.

– Каждый год дерево дает один плод, и тот, кто его съедает, может рассчитывать на то, что проживет еще столько дней, сколько зернышек прячется под кожицей. Ты сорвал его на день раньше, – Садовник покачал головой, – ты смеешься, но истинное веселье будет, когда один из вас убьет другого.

Данко вспыхнул:

– Я не подниму руку на друга и готов поклясться в этом.

Тогда мы еще не знали, что настоящие друзья могут разделить все, кроме женщины.

Дракон неуклюже развернулся правым боком ко мне, но вступать в бой не торопился. Странно, насколько я изучил повадки этих тварей, злоба у них в крови. Может, он слишком стар или болен? Да нет, чешуя на месте, если не считать того клочка на груди, где пластины удалили намеренно и куда вонзится мой топор. Скорее всего, толком еще не проснулся после сонной настойки. Зрители заулюлюкали и засвистели. На арену полетели гнилые яблоки и камни. Дракон, словно не замечая ударов, внимательно следил за мной. Я закричал, поднял топор и побежал на противника. Первый удар пришелся по шее, но не причинил никакого вреда. Я знал, что броня надежно защищает хозяина. Просто люди жаждали зрелища, и я не собирался их разочаровывать. Однако чудище равнодушно уселось на хвост, растопырив передние лапы для большей устойчивости, и замотало башкой. Затем дракон расправил крылья, и мне в лицо полетели тучи песка и грязи, поднятые мощными взмахами. Я закашлялся и отвернулся, рискуя получить удар в спину. Но ящер не воспользовался преимуществом, просто отмахнулся от меня как от надоедливой мухи. Я разозлился, подскочил к обидчику и отрубил ему кончик хвоста. Дракон взревел и поднялся на лапы. Грудь его вздымалась и опадала, а чешуя покраснела от ярости. Наконец, я его достал. Если бы мешок с огненной жидкостью не вырезали из подъязычного кармана, я превратился бы в отличное жаркое. Я посмотрел на верхний ярус трибун, где под навесом разместился король со своей свитой, а дракон тем временем вновь уселся, как ни в чем не бывало. Битва все больше напоминала посмешище. Интересно, что сказал бы мой друг, будь он рядом со мной?

Садовника нашли там, где мы его оставили, под гранатовым деревом возле источника. Он сидел на траве, прислонившись к стволу и, казалось, спал. Никто не решился возложить на себя его обязанности, и дом посреди сада опустел. В тот год деревья расцвели как никогда пышно. Благоухание разливалось по всему городу, и люди радовались будущему урожаю и золоту, которое хлынет в казну. Однако цвет облетел, а плоды так и не завязались. То же самое случилось и на следующий год. На город опустились уныние и страх.

Однажды в ворота третьей стены постучал путник. Скрытый запыленным плащом из грубого полотна, он походил на бродягу, что странствуют в поисках лучшей доли по дорогам королевства. Но, стоило ему открыть рот, как я понял, передо мной стоит человек, которого опасно делать врагом. А мне, одолевшему гарпий в их собственном гнезде, не пристало никого бояться. Незнакомец потребовал отвести его к правителю голосом, хрипловатым и властным, который легко подчинил меня. Я сдал пост Данко и повел путника к дому Хистера.

Нейд Хистер входил в пятерку богатейших людей города и имел нужные связи в столице, что обеспечило ему поддержку городского совета. Но властью не кичился и раз в месяц на главной площади выслушивал просителей. Когда я привел незнакомца, Нейд Хистер уже расположился на балконе своего дома в окружении преданных слуг. Внизу собралось много народа, однако мой спутник, не обращая внимания на ропот, ловко протиснулся сквозь толпу и обратился к правителю:

– Мой лорд, пусть звезда твоей жизни сияет ярче день ото дня, а враги страшатся твоей тени. Слава о твоих садах гремит по всему королевству.

Хистер милостиво улыбнулся:

– Кто ты, чужестранец? И почему прячешь лицо?

Путник откинул убор и выпрямился. Совсем еще не старый, поджарый, как степной волк и не менее опасен. А глаза, будто угли – черные – так и обжигают.

– Я слышал, тебе нужен садовник…

За два года сад одичал. Вместо ухоженных дорожек едва заметные тропки, стесненные зарослями крапивы и осота. Дом, не в силах совладать с прожорливым временем, покосился и врос в землю, а в кронах деревьев многочисленные проплешины сухих ветвей. Я показал незнакомцу могилу Садовника и с облегчением поспешил прочь. Прошлое добавляло мне прыти.

А через день случилось чудо – рухнула первая стена. Точнее, это произошло ночью, но никто не слышал грохота падающих камней. Внезапно, сад показался городу во всей своей неприглядной