Крепостной (СИ) - Злотников Роман Валерьевич Страница 2

В шестидесятом его призвали в армию. Сотрудник военкомата, просмотрев его документы, усмехнулся чему-то и, бросив парню:

— Сиди и никуда не уходи, — куда-то ушёл. Вернулся он через десять минут с каким-то грузным старшиной-сверхсрочником.

— Вот, Никодим Евграфыч — точно по твоему профилю.

Старшина просмотрел его документы, задал несколько вопросов, после чего удовлетворённо кивнул:

— Пойдёт! — так Анисим и попал служить на базу железнодорожного резерва, расположенную в Шумково, что в Пермском крае.

Служба началась… с драки. Деды здесь были дико оборзевшие. Ну, так место было такое — подразделения только ремонтные и снабжения, срочников мало, учебка — чисто формальная, потому что располагается здесь же и народу в ней дай бог пару дюжин. Причём, доступ в «учебный пункт» имели все призыва — от первого до третьего года службы. Так что на драку Анисим нарвался в первый же вечер… После чего Резо Габриадзе, лидер грузинского землячества, утирая юшку, угрожающе заявил ему:

— Нэ жить тэбе, хахоль! Зарежем!

— Я русский, — сплевывая кровь из разбитой губы, огрызнулся Анисим.

После этого его пытались «научить» ещё три раза. До того момента, как Габриадзе не вылетел из «хлеборезов», а потом и вообще не «зачморился», с утра, спросонья надев обоссанные галифе. И как он потом ни орал и ни убеждал остальных, что это не он… это не его… и вообще… всё это ему никак не помогло. «Пацанские» законы, по которым жили деды, такие: подставился — получай по полной!

От Анисима эти «операции» потребовали немалой сноровки и долгой подготовки, но зато привели к тому, что единая шайка его врагов рассыпалась, и остаток первого года службы он дослужил относительно спокойно. А потом недоброжелатели ушли «на дембель», а на базе появились очередные новички. Так что от него отстали окончательно.

В остальном служба оказалась скучноватой. Из кипящей движухи ремонтного участка парень попал в дремотную снулость базы хранения. Хранившиеся на базе паровозы приходилось только осматривать да подновлять консервирующую смазку, в качестве которой использовались пушсало и тавот, которые, по большей части, приходилось замешивать самим.[1] Зато он узнал, что применяемый для изготовления пушечного сала петролатум хорошо помогает против мелких ранок, а также потёртостей и ожогов. Что было очень в тему, потому что в санчасти базы с медикаментами было очень скудно. Местный фельдшер — ефрейтор Гогохия (к недругам Анисима он не принадлежал и на попытки назвать его грузином кривился и цедил: «Я — абхаз!») даже мазь Вишневского сам смешивал. Или, как он это гордо называл — «линимент бальзамический по Вишневскому». Впрочем, ничего особенно сложного в этом не было. Ну, если все компоненты в наличии… Они с ефрейтором даже как-то на спор замутили «дуэль на мешанках». Гогохия нужно было замесить пушсало, а Анисиму этот самый «линимент по Вишневскому». Ничего — справился. Да и чего там справляться-то? Весь состав — дёготь, ксероформ и касторка. Из всего этого Анисим не знал только о втором. Потом в медицинском словаре посмотрел и у соратника по дуэли поспрашивал… Так что получилась боевая ничья, которую они с ефрейтором отметили разбавленным медицинским спиртом из запасов аптеки. После чего ефрейтор угодил на губу. Ну, слабоват он оказался насчёт выпивки. Хотя это было вполне объяснимо: росточку-то в фельдшере было метр с кепкой в прыжке с табуретки, а пить он пытался наравне с Анисимом, которому за размеры приказом по части официально в столовой выдавали по две порции.

К середине службы Анисим наткнулся на странную конструкцию, которая обнаружилась в углу одного из дальних складов.

— А это что такое, Никодим Евграфыч? — поинтересовался он у сверхсрочника, в команде которого прибыл на базу из военкомата. Тот по прибытии сразу взял его под крыло. Понравился ему здоровый, смышлёный, спокойный парень. Так что ежели чего перенести или, там с верхнего стеллажа достать — так лучше и найдёшь. И язык за зубами держать умеет.

— Это-то? Это трактор.

— Трёхколёсный? — удивился Анисим. Старшина усмехнулся.

— И такие тоже были. Ещё до войны в Токмаке, что в Запорожье, выпускали нефтяные трёхколёсные трактора, которые так и назывались — «Запорожец». Только у них заднее колесо одно было, а не как у этого — переднее.

— М-м-м… нефтяные трактора?

— Ну да — аккурат как энтот. У них двигатели на чём хошь горючем работать могут — на нефти, на скипидаре, даже на масляной отработке…

— Чегой-то я о таких тракторах и не слышал никогда.

— Да их у нас и выпустили-то всего несколько сотен. А вот немцы у себя таких много наделали — «Ланц Бульдог», слышал такое название?

— Не-а…

— А фирма в Германии — известная. Говорят, до сих пор такие трактора выпускают…[2] Когда нашу базу разворачивали — ходили слухи, что нам такие трактора тоже на хранение поставят. Они ж совсем неприхотливые. И чинятся в любой деревенской кузне. Но потом передумали.

— Немецкие или вот такие? — парень кивнул подбородком в сторону ржавого остова.

— Да не — такой вообще только один остался. И, насколько я знаю — его никогда серийно не производили.

Парень окинул его задумчивым взглядом и в его глазах загорелся авантюрный огонёк.

— Никодим Евграфыч, а можно я его починю?

— Зачем тебе это?

— Ну, так интересно же! Тем более, отработки у нас достаточно, так что чем заправить — найдём. Ну и ежели что перевезти надо будет — машину не придётся заказывать…

Старшина задумался. С такой стороны он не думал. А что — лишние неучтённые колёса никогда не помешают.

— Ну, раз так сильно хочешь — давай. Только никаких новых деталей я тебе не дам. Если что надо — вон кузня, вон депо, сам делай.

И Анисим сделал. Так что через два месяца он уже гонял по базе на пыхтящем чуде технике. Ну как гонял — конструкция способна была разогнаться максимум километров до шести в час. Трусцой быстрее… Но собранную на двух мостах от остатков полуторки и с использованием её же кузова тракторную тележку она таскала исправно. И не только по базе. Кому в посёлке дров привезти надо, кому торфа, кому навоза, кому покос окосить прицепной косилкой — конную этот недотрактор вполне тянул… Конечно, исключительно с разрешения Никодима Евграфыча. Но тот, как правило, разрешал. У них тут не колхоз, чай, с трактористом по-свойски за бутылку не договоришься. А хозяйства у людей в посёлке при базе имелись. И довольно обширные. А куда деваться — тут не город, за десятком яиц или бутылкой молока в магазин не сбегаешь. Даже хлеб частенько самим печь приходится… К тому же Анисим всегда делился людской благодарностью. Нет, деньги давали очень редко, а вот яйца, хлеб, колбаску свиную домашнюю, «пальцем пиханную», дичину народ совал. Ну и самогоночку тоже. Но её Анисим в основном отдавал старшине. Не очень он её уважал. Да и пить в части можно только очень аккуратно. Ежели каждый вечер после подобного «калыма» парень напиваться станет — так эту его побочную работу быстро замполит прикроет. А Анисим этого очень не хотел. База-то в глухом лесу стояла — два года перед глазами только лес, военные и паровозы. А тут в люди выбираться начал. Девок увидел. Да и жрачка теперь куда вкуснее была. Вот он и берегся, сразу же отдавая самогонку старшине. А то стоит бутылку в казарму принести — ушлый народ сразу же на выпивку раскрутит. И всё — амба приработку…

Осенью Анисим проводил на дембель своего друга — ефрейтора Гогохия. Они обнялись, после чего абхаз снова начал зазывать его к себе домой. В Абхазию. Причём, не погостить, а насовсем. Жить.

— Приезжай, брат! Жену тебе найдём! У меня сёстры — такие красавицы…

Если откровенно — Анисим серьёзно задумался над этим вариантом. А чего, место благодатное — море, горы, солнце. Всё растёт — груши, мандарины и всякие диковинные фрукты. Да сухую палку воткни — и та через неделю листики выбросит! Опять же железная дорога есть. То есть и где работать найдётся… Но пока это были просто мысли. Потому как служить ему ещё и служить. А вот друг ушёл. То есть не будет у них больше ночных посиделок с чаем (и не только), рассказов, жарких споров… Гогохия так же оказался любителем истории, и они много спорили о разных вещах. Например, о покорении русскими Кавказа, Крымской и Русско-турецкой войнах. На них у Гогохия был довольно оригинальный взгляд, очень сильно отличающийся от той истории, которую им преподавали в школе… Но одним этим их беседы не ограничивались. Абхаз любил химию, потому как призвался с первого курса химического факультета Грузинского политехнического института имени Ленина, в который поступил после медучилища, и знал множество различных баек. Например, он рассказал Анисиму, что анилин, на базе которого немцы создали самую мощную в Европе и мире химическую промышленность, был открыт аж три раза подряд. И только лет через десять после первого открытия какой-то немец установил, что три разных химических соединения, принесших славу своим первооткрывателям — являются одним и тем же веществом.[3]