Роберт Говард - Железный демон Страница 2

2

Джихангир Аджа, властитель Хоарезма и хранитель прибрежной границы, вновь пробежал глазами богато украшенный пергаментный свиток с павлиньей яркой печатью и сардонически хмыкнул.

— Ну? — с грубоватой прямотой спросил его советник Газнави.

Джихангир пожал плечами. Это был красивый мужчина, для которого превыше всего была его гордыня. Родовитость и высокое положение давали ему все основания для спеси.

— Терпение царя подходит к концу, — сказал он. — В собственноручном послании он в резких выражениях сетует на то, что изволит называть моими неудачами в охране границы. Клянусь Таримом, если я не сумею нанести удар по этим степным разбойникам, в Хоарезме будет новый правитель.

Газнави в раздумии теребил свою посверкивающую сединой бороду. Ездигерд, царь Турана, был могущественнейшим монархом на свете. В его дворце, расположенном в огромном портовом городе Аграпуре, хранились богатства, награбленные по всему миру. Его флотилии боевых галер под пурпурными парусами превратили Вилайет в Гирканское озеро. Темнокожий народ Заморы платил ему дань так же, как и восточные провинции Кофа. Далеко на запад, вплоть до Шушана, его правлению покорились Шемиты. Его армии переходили границы Стигии на юге и внедрялись в снежные просторы Гипербореи на севере, неся опустошение и разорение. Его конники на западе предавали огню и мечу Бритунию, и Офир, и Коринфию, и даже добирались до границ Немедии. Его меченосцы в золоченых шлемах попирали врагов копытами своих лошадей, и по его приказу исчезали в пламени крепости и укрепленные города. На затоваренных невольничьих рынках Аграпура, Султанапура, Хоарезма, Шахидра и Хорусуна женщины продавались за три маленькие серебряные монеты — блондинки Бритунии, рыжеволосые стигийки, темноволосые заморанки, чернокожие кушитки и шемитки с оливковой кожей. Однако в то время как летучие конницы опрокидывали армии в дальних краях, на самых границах государства наглые проходимцы обирали его владения своими кровавыми и запятнанными копотью пожарищ руками.

В просторных степях между морем Вилайет и границами самых восточных хайборийских царств возникла новая народность. Ее начало было положено скрывающимися от правосудия преступниками, сборищем опустившихся людей, беглых рабов и солдат-дезертиров. На счету этих изгоев было много преступлений, они сошлись здесь из разных стран, некоторые родились в степях, другие бежали из западных королевств. Они назывались «козаки», что означает никудышные.

Проводя свою жизнь в диких открытых степях, свободные от каких-либо законов, кроме своего собственного кодекса чести, они стали народом, способным к открытому неповиновению Великому Монарху. Их непрерывные набеги на туранские границы оставались безнаказанными, так как козаки отступали обратно в свои степи всякий раз, когда терпели поражение. Вместе с пиратами Вилайета, которые во многом были той же породы, они опустошали побережье, вылавливая и грабя купеческие корабли, курсировавшие между Гирканскими портами.

— Как я могу уничтожить этих волков? — сокрушенно спросил Джихангир. — Если я буду преследовать их в глубь степей, то рискую быть отрезанным и разбитым. Скорее же всего они, ускользнув, сожгут город в мое отсутствие. Последнее время они обнаглели больше обычного.

— Это из-за нового атамана, который объявился среди них, — отвечал Газнави. — Ты знаешь, кого я имею в виду.

— Да, конечно! — живо откликнулся Джихангир. — Это дьявол Конан; он даже более дикий, чем козаки, к тому же он хитер и ловок, как горный лев.

— В основном эти его качества питает инстинкт дикого животного, а не умственные способности, — отвечал Газнави. — Другие козаки, по крайней мере, являются потомками цивилизованных людей. Он же варвар. Однако устранить его означало бы нанести им сокрушительный удар.

— Но как? — требовательно спросил Джихангир. — Он неоднократно уходил из расставленных ловушек, которые, казалось, обрекали его на верную смерть. Делал ли он это, руководясь инстинктом, или за счет смышлености, имеет второстепенное значение — главное, что он каждый раз ускользал от нас.

— До поры до времени. Для каждого зверя и каждого человека существует западня, которой он не избежит, — молвил Газнави. — Когда мы вели переговоры с козаками по поводу выкупа пленных, я имел возможность наблюдать этого Конана. Он весьма охоч до женщин и хорошей выпивки. Не привлечь ли нам твою пленницу Октавию? Прикажи привести ее сюда.

Джихангир хлопнул в ладоши, и бесстрастный евнух-кушит, словно идол из блестящего эбенового дерева в шелковых панталонах, склонился перед ним и, выслушав приказ, удалился выполнять поручение. Очень скоро он вернулся, ведя за руку высокую красивую девушку, чьи золотистые волосы, ясные глаза и светлая кожа не оставляли сомнений по поводу ее расы и чистоты крови. Ее короткая и открытая шелковая туника, подпоясанная на талии, подчеркивала изумительные контуры великолепной фигуры. Прекрасные глаза сверкали возмущением, а яркие губы были Надуты, но плен научил ее покорности. Она стояла перед своим хозяином, опустив голову, пока он не сделал ей знак сесть на диван рядом с ним. После этого он вопросительно посмотрел на Газнави.

— Мы должны заманить Конана, увести его от остальных козаков, — коротко бросил советник. — Сейчас их военный лагерь разбит где-то в нижнем течении реки Запорожки. Она, как тебе хорошо известно, в этом месте заросла непроходимым тростником. Это настоящие болотистые джунгли, в которых завязла и распалась на отдельные отряды наша последняя экспедиция, закончившаяся тем, что эти неуловимые дьяволы разбили нас наголову.

— Я не намерен забывать об этом, — сказал Джихангир, скривившись.

— Есть необитаемый остров у побережья, — продолжал Газнави, — называется он Ксапур Твердокаменный, из-за нескольких древних развалин, расположенных на нем. У этого острова — одна особенность, которая делает его очень удобным для нашей цели. Там негде пристать, прямо из воды круто поднимаются утесы высотой примерно сто пятьдесят футов. Даже обезьяна не могла бы преодолеть их. Единственное место, где может пробраться наверх или спуститься человек, — это узкая тропа на западной стороне, напоминающая разрушенную лестницу, ступени которой высечены в скалах.

Если бы мы сумели заманить Конана на этот остров одного, то, вероятно, не составило бы труда расстрелять его из луков, как льва на охоте.

— С таким же успехом можно желать луну с неба, — прервал нетерпеливо Джихангир. — Что ты предлагаешь? Послать ему гонца и умолять, чтобы он вскарабкался на утесы и ждал там нашего прихода?